И. Гончаров - Книга Государя. Антология политической мысли

Книга Государя. Антология политической мысли

сост. Р. Светлов, И. Гончаров

Защиту интеллектуальной собственности и прав издательской группы «Амфора» осуществляет юридическая компания «Усков и Партнеры»

© Светлов Р., комментарии, 2004

© Гончаров И., комментарии, 2004

Государь жив?

Владыка, чье прорицалище в Дельфах, и не говорит, и не указывает, а подает знаки.

Тысячелетия истории учат нас, что самая эффективная форма власти – та, что осуществляется втайне. Тайный властелин неуязвим для общественного негодования, ибо, восставая против какого-либо решения властей, мы обращаем свое возмущение не против скрытого владыки, а против подставных фигур. Самыми могущественными оказываются идеи, которые возникают как будто бы ниоткуда, хотя охватывают миллионы людей – мы все переживали это явление полтора десятилетия назад. Цели общественного развития в таком случае становятся понятны, лишь когда Властитель завершает свой труд – оставаясь все тем же Анонимом, Великим Никем.

О том, что именно такая форма правления самая эффективная, знали уже давно. «Лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует…» – писал великий китайский мудрец Лао-цзы. Древнеиндийские мудрецы полагали, что происхождение царской власти – тайна даже для богов. В исламе до сих пор существует идея «скрытого имама», и те, кто ее исповедует, сами являются великими конспираторами. В христианстве еще в Средние века возникло активно оспариваемое Церковью учение о тайных потомках Христа, которые являются подлинными владыками мира, и об избранных династиях, в чьих жилах течет кровь Богочеловека.

Всем показалось, что в XIX веке началась эпоха кризиса единоличной власти. Фигура Государя скрылась за фасадом конституционных норм, раздробилась в разделении властей. Право древней крови на власть сменилось вначале идеей национальной гордости, а затем – системами ценностей, имевшими необычайно широкий «социальный» спектр – от большевизма до «Американской мечты». Общество стало открытым, жизнь государя – публичной. Особенно это заметно по представителям королевских династий, которые восседают на престолах в некоторых европейских странах. Будучи «олицетворением нации», неся исключительно представительские функции, они превратились в напоминание о чем-то, что давно уже забыто, в картинку с поздравительной открытки. Скандальное внимание к их личной жизни свидетельствует не об отождествлении с этими людьми целых наций, как нас пытаются убедить, а о здоровом обывательском желании покопаться в грязном белье соседа. Тем более что в данном случае белье выставлено на всеобщее обозрение.

В наше время расхожая ученая точка зрения состоит в растворении правителя в обществе – подобно тому как у модных современных литературоведов автор растворяется и умирает в тексте. Власть стала для современных европейских социологов, политологов, философов всего лишь функцией общественного организма. Соответственно, ее носители превратились в выражение этой функции – не более чем.

Государь умер?

Не в большей степени, чем Бог, которого «умертвили» еще в XIX веке, или Писатель, буквально-таки заталкиваемый в склеп в течение всего ХХ столетия. Прошлый век дает нам массу примеров возвращения единоличного правления: Сталин, Гитлер, Мао Цзэдун, Саддам Хусейн были столь могущественны еще и потому, что они взяли в свои руки власть над информацией. Закрывшись от подданных, они стали священными существами, подобно царям-божествам Древнего Египта или Вавилона. Информационные потоки обеспечили миф о них – по крайней мере на время жизни этих правителей.

Ни власть, ни те, кто ее воплощает, не исчезли – и не исчезнут. Меняются только способ подачи и форма закрепления ее в человеческом сознании. Реальность же власти остается неизменной. Государство как деликатный «ночной почтальон» – наивная мечта, которую давно пора забыть. В эпоху информационного общества власть приобретает новые, более утонченные и оттого более действенные формы.

Сейчас модно утверждать, что «основной инстинкт», сидящий в нас, – это смерть или секс. Пожалуй, это не так. Еще древние греки, назвавшие человека «политическим животным», понимали, что основной инстинкт – стремление к власти, которое не стоит считать примитивным желанием командовать и подчинять. Власть по глубинной своей природе сродни творчеству. Она – высшая форма самоутверждения; никто в такой степени не переживает каждое мгновение своей жизни, как тот, кто ощущает бремя власти на своих плечах. И нет больших соблазнов, чем те, которые дарует власть. Государь творит – во благо ли, во зло ли. Иначе он не государь, а лишь видимость, призрачный силуэт в исторических анналах.

Как вода, власть везде пробивает себе дорогу. Там, где ей путь преграждает плотина в виде либерально-демократических или социалистических ценностей, она идет глубже. Воздействует на низменные инстинкты толпы – как это было в обществах ХХ века, с легкостью становившихся тоталитарными. Или же формирует скрытый центр силы, существующий под пологом мифа о смерти Государя.

Будем честны перед самими собой: много ли руководителей государств в наше время похожи на тот образ Государя, который нам знаком из исторических преданий? Дело ведь не только в конституционных рамках, которые ограничивают их власть. Когда вспоминаешь примеры из нашего недавнего прошлого или глядишь на нынешних «Больших Друзей» России, в голову приходят самые разные мысли об избирателях. А может быть, дело в другом: в современном обществе намеренно создается карикатурное представление о власти. Мол, занятие политикой – дело грязное и смешное одновременно. Но ведь кто-то ею занимается, и занимается успешно…

Государь жив?

Уверены, что так и есть. Может быть, он (они) не похож на Цезаря или Наполеона. Но властные отношения никуда ни исчезли, как не исчезли их центры. Сохранились утопические представления о благом государственном строе, но никуда не исчез совсем не благой облик «реальной политики». Если политика для нас останется родом телевизионного или театрального шоу, то мы останемся в роли зрителя и даже не заметим того момента, когда телевизионная и интернет-реальность начнут править нами.

Грандиозная дистанция между временем, в которое мы живем, и эпохой создания платоновского «Государства» или индийской «Артхашастры» иллюзорна. Изменяются людские мнения о Государе, ученые представления о его функциях и отношениях с обществом, усложняется информационное поле, в котором он пребывает. Но базисные вещи остаются столь же простыми, как и во времена Цинь Шихуанди или Александра Македонского. Есть инстинкт власти и есть обязанности, которые за собой эта власть несет. Существуют правила игры, которые варьируются от эпохи к эпохе и от культуры к культуры, однако в основании своем остаются одними и теми же.

При составлении «Книги Государя» мы стремились решить две задачи. Во-первых, дать сводку самых важных мыслей, посвященных природе Государя. Во-вторых же, не превратить антологию в череду исключительно теоретических сочинений, делающих честь остроте ума их создателей, но являющихся предметом интеллектуального удовольствия – и не более того. Читатель должен войти в сферу политического опыта, прикоснуться к технике принятия решений.

Именно поэтому нами отобраны важнейшие тексты, посвященные феномену власти и представляющие основные исторические эпохи – от индийского трактата «Артхашастра» («Искусство пользы») до мемуаров Бисмарка, величайшего политика Новой Европы. Как и любая антология, настоящее издание не имеет целью охватить вообще всю государственную теорию и весь политический опыт. Однако нами отбиралось самое важное и показательное: то, что позволит оценить происходящее в современном мире более трезво.

Именно поэтому мы оставили за скобками сочинения XX столетия: они слишком «ангажированы» современными социальными и политическими теориями, чтобы стать беспристрастным источником опыта. Средние века с их концепциями божественного предназначения царской власти также остались за пределами нашей антологии. В сущности Средние века лишь повторяли на свой лад утопические рассуждения античного мира, следуя «реальной» практике эллинистических царей и римских императоров.

Особую роль в сюжетной структуре антологии имеет перекличка «знаковых» произведений мировой политической мысли: древнеиндийской «Артхашастры», «Государства» Платона, «Князя» Никколо Макиавелли и «Анти-Макиавелли», принадлежащего перу великого прусского государя Фридриха II[1]. Небольшой диалог Ксенофонта «Гиерон» дополняет образ человека, обладающего абсолютной властью. Фрагмент из мемуаров Бисмарка показывает нам «реальную политику» на пороге Новейшего времени.