Вещий Олег - Павлищева Наталья Павловна Страница 41

– Зря не слушаешь. Сегодня немного постреляй, особо не усердствуй.

У Ингоря чуть ни слезы на глаза навернулись, ему было очень больно не только натягивать лук, но и просто поднимать его от земли. Однако Олега поддержал и Торлоп, который учил княжича воинскому искусству, велел руку размять, мол, скорее боль пройдет. Ингорь не послушал и, жалея себя, натягивал лук в треть силы, стрелы падали далеко от круга, не долетая. Это совсем не понравилось Олегу, он даже накричал на воспитанника, позоря того. В ответ княжич отшвырнул лук в сторону и объявил, что вообще никогда не возьмет его в руки!

Это была первая и последняя на долгое время попытка возразить наставнику. Ингорь не мог забыть, как стали металлическими глаза Олега, тот навис над княжичем своей массой и, схватив мальчика за одежду, приподнял до уровня своего лица.

– Ты будешь делать то, что я тебе велю!

Уже через мгновение Олег пришел в себя, опустив княжича на землю, круто развернулся и зашагал прочь. Ингорь так и остался стоять со вздернутым вверх кафтаном. К нему подскочил Торлоп:

– Жив? Ну и ладно, не возражай князю-то… – Он поспешно одергивал на Ингоре воротник и полы, поправлял рукава.

У княжича задрожали губы, в глазах заблестели слезы:

– Я… его… он… мой отец Рюрик! А он просто варяг! Я его выгоню!

– Тихо, тихо! – заслонил княжича собой от всего двора Торлоп. – Не перечь князю, княжич, добром не кончится.

Отрок едва не расплакался по-настоящему, позволил себя увести в терем, но и там продолжал угрожать Олегу. Торлоп усмехнулся:

– Ты не шуми очень-то. Сила и власть в руках Олега, он тут хозяин. А что тебя при себе держит – так это его воля. Будешь слушать – тоже станешь сильным, а нет – так сгинешь бесследно. Мать твоя, княжич, сидит тихо-тихо, давно поняла, что и при Рюрике Олег правил, а без него уж тем более. А князь тебе худого не желает, со своими сыновьями меньше возится, чем с тобой.

Ингорь, наконец, расплакался, растирая по лицу крупные слезы, он бурчал:

– Мне отец Ново Град оставил, а Олег захватил… Я князь, а он просто воевода…

Торлоп расхохотался от души:

– Князь не тот, кто себя так зовет, а у кого сила есть! Хочешь стать настоящим князем – учись у Олега всему, станешь сильным – сможешь другим свою волю диктовать!

Не сразу понял это Ингорь, но все же понял. А вот учиться у Олега, как ему советовал Торлоп, так и не стал, как наставник ни старался.

Сам Олег больше никогда даже голоса не повышал на воспитанника, учил только ласково, где сам не мог – других просил. Только Ингорю не вся учеба впрок пошла. А вот бешеные глаза Олега и его железную хватку он запомнил навсегда и больше возражать открыто еще очень долго не рисковал.

Гадали воеводы и бояре ильменские, зачем это князь вдруг позвал, редко когда в чем советовался, сам правил. На то у него и сила, и ум есть. Правильно, что Олега Рюрик при своем малолетнем Ингоре оставил, хотя и недовольных много, жесток иногда князь, ох, жесток.

Но того, что услышали, не ожидали. Князь предлагал варягам дань платить, мира деля! Кому платить? Тем, кого погнали еще до Рюрика, от кого уж отбиваться научились, варягам, которые особо и не лезли на новгородские земли после прихода рюриковских дружин, чуяли, что дело плохо обернется!

– Княже, неужто мы их побить не сможем? Да пусть только посмеют…

Смотрел Олег на воевод как на малых детей, усмехался в усы, давал всем выговориться. Глаза меж тем хоть и посмеивались, а искали хотя бы одного, кто разумную речь скажет. Не находили, слышал князь лишь:

– Да и к чему то? Нам никто не грозит…

– Давно много норманнских драккаров разом в Волхове не видели… Еще со времен Рюрика…

– Все торговые ходят…

– И викинги не в обиду тебе, князь, будь сказано, не те стали…

– Где то видано, чтоб без наряду самим дань предлагать?!

Не дождался, выпрямился Олег, навис над сидящими своей массой, сказал, как отрезал:

– Дань платить Ново Град станет! По триста гривен в год!

Зароптали воеводы, тяжела ноша для Ново Града, а князь снова окинул быстрым цепким взглядом всех, ища сопротивления, но видел лишь ропот. Один Свенельд осторожно спросил:

– А ты, княже?

– Я? В Киев пойду!

Стало вдруг тихо, только слышно, как зудит противный комар, выбирая себе жертву. Отмахнулся от его писка Добромир, крякнул, потом осторожно спросил то, что боялись сказать другие:

– Надолго в Киев, княже?

Олег оглушительно расхохотался, перепуганные воеводы гляделись смешно. Чего боятся? Что он уйдет и не вернется? Так им же лучше! Или того, что воевать с Киевом начнет? Тоже ни к чему.

Когда князь замолчал, в гриднице наступила тишина, потому слова мог шепотом произносить, но он громко сказал:

– Оттуда земли славянские воедино собирать надобно. Оттуда начнем!

И снова тишина, только слышно, как девки за поросенком по двору гоняются, чтоб к обеду прирезать. Тот меж ними мечется, визжит изо всех сил, и то, кому же под нож захочется? Кому-то из мужиков надоело, прикрикнул на девок, те смеются, потом, видно, сам поймал, визг стал поглуше и совсем затих.

Князь сказал так, точно собирать земли славянские бояре Ново Града вместе с ним должны. Почему-то те испугались, хотя теперь понятно, почему Олег столько времени собирал в своей крепости дружину варягов, почему свезли мечи откуда-то от Плескова. Вроде и сами хотели, чтоб куда делся Олег, а теперь страшно. Дань он наложил на Ново Град немалую, но ежели подумать, то любой набежник еще больше возьмет…

Глава 25

Тоненький голосок напевал какую-то песенку, то и дело прерываясь. Видно, девчонка лакомилась ягодами и переставала петь, когда в рот отправлялась очередная малинка. Княжич на мгновение замер, гриди, среди которых он рос, пели только песни, сидя на румах своих драккаров, либо после большого количества вина, их голоса были грубы и часто простуженно хрипели. Мать тоже напевала сыну о подвигах героев, о бурном море, в гневе разбивающем волны о скалы, о звоне оружия и могуществе бога Тора… Никто и никогда не пел Ингорю таких песен, одновременно веселых и грустных, но главное, нежных.

Задумавшись, он не заметил, как шагнул в крапиву. Сильное жжение заставило чуть вскрикнуть.

Но Ингорь знал, что никто не должен видеть его слез, варяги не плачут, ни боль, ни страх не должны вызывать у них переживаний, это слабость. Тем более что он князь, хотя и мал пока, князь не имеет права быть слабым.

На княжьем дворе к нему метнулся гридь Нерок, приставленный к мальчику для пригляда:

– Где был, княжич? Тебя давно князь ищет.

Ингорь сердито топнул ногой, и без того узкие губы сжались в ниточку:

– Я князь!

Нерок точно не расслышал его гнева, спокойно добавил:

– К князю Олегу не ходи, в трапезной с боярами беседу ведет, после велел к нему прийти.

В висках Ингоря снова застучала кровь. Князь Олег ведет беседу… А ему, князю Ингорю, велено не мешать… Князь Хельги точно забыл, кто наследник Рюрика, всю волю себе взял! Он только наставник, а настоящий князь он, Ингорь! И мальчик, возмущенно сопя, затопал по переходу к трапезной. Следом за ним едва поспевал Нерок:

– Не ходи, княжич, помешаешь, важная беседа идет…

– Поди прочь! – Голос Ингоря почти сорвался на петушиный писк. Он пнул ногой Нерока, подоспевшего у самой двери, и рванул ее на себя.

Тяжелая дверь поддалась не сразу, это добавило возмущения княжичу, он дернул дубовый заслон еще раз и влетел в трапезную. Там и впрямь сидели бояре, а в центре стола князь Олег. Все с изумлением уставились на ворвавшегося Ингоря, вдруг вставшего как вкопанный посреди трапезной. Мальчик бросился к старшему князю с боярами просто потому, что был зол, и что делать дальше, не знал, растерянно топтался на месте с раздувающимися ноздрями и гулко бьющимся сердцем. Выручил его Олег, то ли понял, что заставило княжича прибежать, то ли просто пожалел мальчика, сделал Ингорю знак: