Джо Караганис - Медиа-пиратство в развивающихся экономиках Страница 37

Мы изучаем второй вопрос с помощью серии кратких характеристик пиратских организаций внутри различных групп южноафриканского общества, включающих исследования использования программного обеспечения музыкантами, социальную географию южноафриканских пиратских рынков и изучение пиратской медиа деятельность в Гановер Парк (Hanover Park), городке с низким уровнем доходов за пределами Кейптауна

Все вместе данные краткие характеристики обрисовывают картину незавершенного процесса медиа глобализации, в результате которого миллионы южноафриканцев были интегрированы в глобальную медиа культуру без соответствующего расширения доступа. Как и в других странах, описываемых в данном отчете, «проблема» пиратства в ЮАР — также проблема дорогостоящих, слаборазвитых легальных рынков, которые открывают двери дешевым, удобным и незаконным альтернативам. Однако это не общее затруднение. Проблемы значительно различается внутри сектора авторских прав, также как и их следствия, способы принуждения к соблюдению прав и возможные решения.

В конце 1990-х и начале 2000-х книжное пиратство в ЮАР было главной заботой IIPA и местных групп издательской отрасли, вместе с недавно представленным Советом Кластера Печатной Индустрии (PICC, сейчас — Южноафриканский Совет по Книжному Развитию — SABDC[100]), состоящем из издателей, розничных торговцев и других заинтересованных сторон в стоимостной цепочке книжной отрасли. В 2001 IIPA утверждал, что «по крайней мере, 30–50 % текстов (книг), используемых в стране, являются пиратскими фотокопиями». В 2004 PICC заметили, что:

Нарушение авторских прав в ЮАР не является причиной — по крайней мере, пока — массовой пиратской торговли книгами, такими как пиратские издания Гарри Поттера, которые появились повсеместно, проблема в систематическом копировании различных книг образовательного сектора, общественного сектора и бизнеса. (PICC 2004:55–56)

Книжное пиратство в ЮАР является наследством академического и культурного бойкота эры апартеида, когда в университетских кампусах мирились с широкомасштабным копированием академических текстов (PICC 2004:55–56). Фотокопирование обеспечило доступ к образовательным материалам, которые в противном случае были бы недоступны по цене из-за комбинации академических санкций, запрещавших доступ к заграничным публикациям, и экономических санкций, выливавшихся в низкий обменный курс южноафриканского рэнда, который удваивал или утраивал местный уровень цен (Haricombe и Lancaster 1995:89). Государственная цензура также сыграла свою роль. Многочисленные книги и статьи, запрещенные правительством апартеида, широко обращались в виде фотокопий и частных настольных публикаций (Berger 2002:532). Для многих противников правительства копирование книг в большей степени было актом политического противодействия, чем уголовным преступлением.

Объявленный уровень книжного пиратства резко упал вначале 2000-х, с 21 миллиона долларов в 2000 до 2–3 миллионов долларов в 2006. Это приписывается величайшему «осознанию авторских прав» среди образовательных институтов — особенно университетов, начавших лучше контролировать копирование курсовых материалов. Тем не менее, этот вопрос все еще поднимается в Специальном 301 отчете IIPA за 2007.

Местные партнеры, такие как PICC/SABDC, предоставляют IIPA статистику по книжному пиратству, но они не занимаются систематическим сбором данных, сравнимым с потребительскими исследованиями других отраслевых групп. Данные PICC по южноафриканскому книжному пиратству состоят из оценок, сделанных «местными представителями и консультантами» (PICC 2004). В подобных случаях местных партнеров — книжных издателей и продавцов — просят оценить объем пиратства в процентах от всего рынка. Такие методики «со стороны предложения» имеют сильную субъективную направленность и в других отраслевых группах были заменены исследованиями потребителя в качестве основной исследовательской методики. В связи с переходом от практики копирования книг при помощи копировальных аппаратов к цифровым файлам, вероятно, что количество каналов распространения и масштаб итоговых объемов резко вырастет, выводя из употребления оба подхода (см. главу 1).

С точки зрения принуждения, книжное пиратство сложно преследовать в судебном порядке: студенты и преподавательский состав обычно освобождаются от ответственности изъятием из Закона об Авторских Правах, позволяющим копировать для личного пользования или учебы (по крайней мере, относительно текста и изображений).[101] Копировальные магазины несут ответственность, как коммерческие предприятия, но также легко уходят от судебного преследования, т. к. предоставляют услуги по требованию и не имеют запасов. До тех пор, пока копирование учебных материалов лекторами не будет взято под жесткий университетский контроль, мы не увидим свидетельств значительного влияния на копирование книг или каких-либо исследований, которые дадут какое-либо разумное определение его объемов. Так или иначе, дни фотокопирования книг и лекций сочтены. Коллективное использование огромных цифровых библиотек среди студентов должно препятствовать развитию этой практики, получая подпитку от надвигающейся волны дешевых цифровых считывающих устройств.

Из всех отраслевых групп, Союз Делового Программного Обеспечения (BSA), вероятно, является наиболее предприимчивым по своему подходу к отчетам и принудительному применению права на местах. Как и везде, в ЮАР, эта роль включает в себя аудит лицензий программного обеспечения в бизнесе, который часто приводит к большим денежным выплатам. Сюда входит использование денежных стимулов для осведомителей, которые теоретически могут получать доход до 100,000 рэндов (13,000 долларов) за информацию, приведшей к успешной выплате или судебному преследованию компании, использовавшей нелицензированное программное обеспечение (хотя мы знаем об отсутствии такой информации на самом деле). Для случаев, касающихся продажи пиратского программного обеспечения, BSA требовал штрафы по Закону о Поддельных Товарах (CGA) 1997 года в размере до 5,000 рэндов (700 долларов) за нелегальную копию и/или лишение свободы сроком до трех лет в случае первого нарушения (размер наказания за последующие нарушения растет).

После сообщений об устойчивом снижении пиратства в области программного обеспечения между 1997 и 2002, BSA изменил свою методологию, чтобы включить Microsoft Windows и множество пользовательских приложений. В этот год он зарегистрировал четырехкратное увеличение потерь до 119 миллионов долларов. В 2008 BSA заявлял о потерях на сумму около 335 миллионов долларов — порядок величины больше, чем у любой другой отраслевой оценки.

На протяжении 2009 заявления о потерях BSA основывались на формуле для вычисления продаж, потерянных из-за использования пиратских копий. После многолетней критики подобной позиции BSA снизил в 2010 свои заявления о потерях в пользу более общей претензии о «коммерческой ценности» нелицензированных копий. Это было давно ожидаемо: высокие цены программного обеспечения в ЮАР вкупе с доступностью альтернатив открытого кода во многих категориях программного обеспечения делают эту грубую эквивалентность неправдоподобной. Как мы уже говорили в главе 1, пиратство программного обеспечения всегда играло важную роль в ценовой дискриминации и стратегии построения рынка главных поставщиков. Поставщики соразмеряют строгое принудительное применение лицензий с реальной возможностью адаптации в широком масштабе программного обеспечения с открытым кодом, если вырастут цены для конечных пользователей. Правдоподобность такой перспективы в ЮАР — следствие правительственной политики поощрения открытого кода, принятой в 2007, склоняющей к выбору в пользу государственной закупки решений с открытым кодом «до тех пор, пока не окажется, что проприетарное программное обеспечение значительно качественней» (DPSA 2009). На практике основные продавцы программного обеспечения весьма настороженно относятся к данным вопросам и не используют целиком свои возможности по принудительному применению лицензий.

В отличие от заявлений о потерях, объявляемая BSA доля пиратского программного обеспечения довольно стабильно держится на уровне около 35 % с 2002 года (после резкого снижения в конце 1990х и начале 2000х). Однопроцентный рост в 2008 стал причиной большого количества опубликованных BSA историй о росте уровня пиратства, но, как и говорилось в первой главе данного отчета, мы довольно скептически относимся к надежности проводимых BSA измерений трендов на данном уровне детализации. Незначительные изменения от года к году похожи на статистическую погрешность, перевешиваемую неопределенностью на других уровнях, таких как трудности измерения размера рынка открытого кода или количества компьютеров в стране.