Сергей Самаров - Схрон под лавиной Страница 33

— Вообще-то мне даже жалко, что их уничтожили полностью, — заметил старший лейтенант. — Если бы их захватить, можно было бы говорить об интервенции. Это серьезный аргумент в дипломатии. Я понимаю, что безжалостное уничтожение — тоже мощный аргумент. Другие десять раз подумают, прежде чем сунуться к нам. Тем не менее…

— Тем не менее, объединив наши с тобой отряды, мы смогли бы только ущелье перекрыть и не пустить их дальше, — сделал вывод майор Ломоносов. — И то, думаю, обязательно с большими потерями. А чтобы захватить — это уже вопрос к командованию. Нужно значительно усилить нас, тогда задача была бы решаема.

— Скорее всего, это так… — согласился старлей Шах.

В ущелье становилось с каждой минутой светлее. Полностью светло, как, например, на перевале и тем более где-то на склоне хребта близко к траверсу, в ущелье не бывает. Все-таки любое ущелье напоминает комнату без окон с раскрытой только частично дверью на улицу. Как в комнату через щель попадает свет, так и в ущелье он попадает сверху. Тем не менее, свет все прибывал и прибывал. А свалившийся со склонов снег отражал его и делал день более светлым.

— Какое расстояние нам обещал товарищ генерал? — спросил Шахамурзиев.

— Пять с половиной километров. Расчеты со спутника, — ответил Ломоносов. — Обычно это бывает без обмана, спутник считать умеет.

— Я прикидывал. Полтора километра от перевала до линии боя.

— Два, — поправил майор.

— Вчера я тоже так думал, а сегодня шаги считал, от силы тысяча шестьсот метров. Но я округляю до полутора. Тропа не везде ровная, порой петляет. Спутник измеряет по прямой линии, значит, надо сокращать. Остается четыре километра. Из них мы прошли два с половиной, еще сто метров сбросим на изгибы ущелья, потому что ракеты летают по прямой линии, и выходит, что до места еще более полутора километров, а скалы… Посмотри на скалы… И посмотри на снег…

— Чем тебе снег не нравится? — остановился перед снежным сугробом Ломоносов.

— Он свалился ночью. Нынешней ночью рухнул со склона. И везде небольшими кучками. Не накопил собственной массы, чтобы под своим весом упасть, но его сбило температурой. Взрывы термобарических зарядов покрывают расстояние в полтора километра с лишним. И копоть на скалах. Выше смотри. Выше…

— Выше — вижу, — задрав голову, сказал майор. — Копоть. Но почему в нижней части ничего нет? Значит, при таком взрыве можно лечь на землю, рожу в камни, и взрыв пройдет над тобой?

— Думаю, что не так. Просто копоть выбрасывает всю сажу вверх. А внизу камни просто обгореть не успели. Пламя было мощным, смотри, кусты обгорели до корня, а копоти на стенах нет. Пошел мощный выброс в атмосферу, и там продолжалось горение. А что внизу было, посмотрим, недалеко идти…

Однако уже через сотню шагов офицеры убедились, что слегка заумные выкладки старшего лейтенанта были не совсем верны. Частично, наверное, Шахамурзиев, который впервые столкнулся с действием термобарического заряда и о его действии мог только отдаленно догадываться, был прав, но чем ближе они приближались к месту падения ракет, тем ниже опускалась линия копоти на скалах. Вскоре она покрывала уже и все скалы, и все камни на дне ущелья. О каком-то снеге и речи не шло. Снег, который лежал на дне, там и растаял, причем, видимо, моментально, и испарился, потому что ни одной лужицы видно не было. Наверное, и ручей в середине ущелья выпарился, но вода протекла издалека и быстро заполнила пустое место. Времени после ракетной атаки прошло уже много, но в ущелье до сих пор стояла почти летняя жара. По крайней мере, температура там была на добрых два десятка градусов выше, чем в других местах ущелья. Здесь можно было не просто согреться, но и основательно пропотеть. Камни вобрали в себя тепло и держали его. Принцип, на котором работает «каменка» в бане, оказался применимым и в ущелье. Такой сильно обгорелый участок протянулся на добрых двести метров.

Понимая, что уже приближаются к самому эпицентру, догнали авангард отряда и два генерала в сопровождении капитана Лабриера. И вовремя, потому что, выйдя на очередной поворот, передовой дозор остановился, разглядывая что-то впереди. Но бойцы не стреляли, значит, опасности не было. Старший лейтенант Шахамурзиев поспешил к ним, обгоняя остальных, и увидел то, что не могло радовать глаз даже боевого офицера, привычного к виду смерти. Большое пространство ущелья, сколько мог охватить взгляд до следующего поворота, было заполнено наполовину сгоревшими телами бандитов. После первых взрывов ракет бандиты пытались, наверное, бежать и назад, и вперед, но это было бесполезно. «Солнцепек» их просто испек, свалил и прикончил своим жаром. Тела были разбросаны в беспорядке, и видно было, кто в каком направлении стремился спастись. Но спасения не нашел никто, потому что жар, судя по обгорелым скалам, захватил гораздо большее пространство, чем занимала банда. Стреляли огнеметчики с большим запасом. И от такого массированного обстрела даже тому, кто принимал участие в его организации, становилось немножко жутко.

— Если бы мы с Вячеславом Викторовичем не поспешили покинуть пещеру, сейчас валялись бы там же, в таких же позах… — прошептал старший лейтенант Шахамурзиев. — И весь взвод тоже…

— А Шакал? — спросил старший сержант Чухонцев.

Они подошли ближе к обгорелым телам.

— Я сомневаюсь, что он успел догнать банду и встать в ее строй. Сейчас опознать все равно никого невозможно, разве что генетическая экспертиза определит. Хотя, на всякий случай, его надо поискать в пещере или на тропе около пещеры. Там, наверху…

Подошли генералы с капитаном Лабриером и майором Ломоносовым. Последний при виде тел даже свой «краповый» берет снял. Обычно при виде убитых бандитов спецназовцы головной убор не снимают, но картина единовременного и скорого уничтожения такой громадной банды произвела на него такое сильное впечатление, что он растерялся. Это и по его лицу было видно. Да и у других лица были такими же. У всех, кроме генералов, которые такого результата ждали и, несомненно, были им удовлетворены.

Лабриер сразу подошел к старшему лейтенанту, взял его за локоть:

— Шах, кто там наверху визжит?

— Где визжит? — не понял командир взвода.

— Мы сейчас проходили мимо, — подсказал генерал-лейтенант Леонтьев, — сверху какой-то поросячий визг слышался. Откуда, точно сказать не могу, но — сверху…

— В каком месте?

— Триста пятьдесят метров назад.

— Шестьсот… — поправил генерала капитан Лабриер. — Даже шестьсот пятьдесят.

— Может, и так, — неохотно согласился Леонтьев. — Я в геометрии не силен…

Старший лейтенант обеспокоенно обернулся.

— Извините, товарищ генерал, мне необходимо посмотреть.

— Посмотреть или послушать? Что там можно высмотреть? Мы тоже смотрели. И слушали. Ничего не увидели. И никого…

— Мы только что со старшим сержантом думали, где искать тело эмира Гаримханова. Нам, согласно положению, необходимо следствию тело представить, иначе он будет по-прежнему считаться живым и опасным. А как его найти?

— Да возьмите любое тело отсюда… — посоветовал генерал-майор. — Кто разбираться будет? Если уверены, что он погиб…

— Он должен был погибнуть, но шакалы — народ живучий. Я не видел, как он погиб. И никто не видел. Пока это только предположение. Извините…

И Шахамурзиев бегом побежал в обратную сторону, радуясь в глубине души, что ему нет необходимости проходить между этих обгоревших тел или даже наступать на них там, где пройти иначе невозможно. Тропа полностью была завалена телами, и чем дальше, тем гуще они лежали. Если ближние — это те, кто пытался бежать от взрыва ракеты, то дальние, скорее всего, и подумать об этом не успели, мгновенно сгорели там, где их взрывное облако настигло.

Уловив зовущий взгляд старшего лейтенанта, за ним побежал и старший сержант Чухонцев.

Шестьсот пятьдесят метров они преодолели быстро, и Чухонцев, сняв с головы бандану, прислушался. Никакого визга слышно не было.

— Может, ветер среди камней так гулял, что завывания были? — предположил старший сержант. — У меня у отца в машине, когда за сотню разгоняется, зеркала визжать начинают. Натуральный поросенок… Отец так и говорил: «Опять поросенок…»

— А сейчас что, ветер переменился? — возразил Шах. — Я не заметил.

— А кто его знает, поверху он совсем не так ходит. Здесь, внизу, он, как в трубе, а поверху может с любой стороны выть.

Старший лейтенант шел вдоль ручья и внимательно осматривал тропу, словно искал что-то. И нашел.

— Точно. Здесь. Вот здесь я трубку Джамбека Абалиева положил. Те самые три камня. Значит… Значит, веревка висела вон там… — Шахамурзиев показал на склон, по которому спускался на веревке. — И щель должна быть там, где она висела.