Андрей Воронин - Высокое напряжение Страница 46

Еда тоже оказалась отменной, и после плотного завтрака Палач заметно повеселел. В конце концов, даже если старик что-то задумал, он, как говорится, в своем праве. Палач ему не друг и не родственник, и играют они в такую игру, где правил просто не бывает. Хочешь жить – умей вертеться, но при этом никогда не поворачивайся к своему партнеру спиной. Тут нет ничего личного, это просто работа – не лучше и не хуже любой другой. Да, риска больше, но зато и платят за нее не так, как, скажем, школьному учителю или даже профессору из университета…

Выпив кофе и расплатившись с официантом. Палач покинул ресторан и направился прямиком к ближайшей станции метро. Он доехал до Теплого Стана, пересел в автобус и через полчаса уже входил в гостеприимно распахнутые ворота платной автостоянки.

Перекинувшись парой фраз со сторожем, он уверенно углубился в лабиринт свободных и занятых парковочных мест и вскоре остановился перед потрепанным дизельным “рено”. Это была одна из его “рабочих” машин – надежная, неприхотливая, неброская, даже уродливая. На такой можно долго оставаться незамеченным, а при необходимости ее не жаль было бросить. Таких машин у Палача было три. Они месяцами стояли на стоянках в разных концах города, дожидаясь хозяина, и в каждой из них имелся тайник, где лежали поддельные документы, небольшая сумма денег и какой-нибудь инструмент для проделывания дырок в живых людях с целью превращения их в людей мертвых. Такая система обходилась недешево, но Палач считал, что это удобно, – по крайней мере, внезапно оказавшись на осадном положении без гроша в кармане и без оружия, он всегда имел в запасе козырь-другой.

Обойдя машину справа, он присел на корточки и запустил руку под задний бампер, брезгливо морщась от прикосновений к заросшему сухой, крошащейся под пальцами грязью металлу. Вскоре его пальцы нащупали такой же грязный, как и все остальное, прямоугольный выступ на ровной поверхности. Палач потянул за этот выступ, и тот вначале неохотно, а потом все более легко заскользил по металлу заднего борта, оторвался и лег ему в ладонь, оказавшись небольшой, герметически закрывающейся коробочкой из нержавеющей стали.

Кое-как стряхнув с нее присохшую грязь, Палач открыл коробочку. Внутри лежали два предмета: магнит и ключ зажигания.

Он поднял капот, проверил уровень масла и охлаждающей жидкости, присоединил к аккумулятору клеммы проводов и с лязгом опустил капот на место. Двигатель завелся с видимой неохотой, но все-таки завелся и затарахтел ровно и уверенно. Палач захлопнул дверцу, отпустил ручной тормоз и аккуратно вывел машину со стоянки, на прощание махнув рукой сидевшему в своей стеклянной будке сторожу.

За углом, в зажатом между двумя кирпичными заборами немощеном переулке, он остановил машину и, не глуша двигатель, до упора отодвинул назад соседнее сиденье. Приподняв резиновый коврик и войлочное покрытие пола, он обнажил блестящий голый металл днища. В металле обнаружилась уплотненная резиновой прокладкой крышка. Палач поддел ее концом отвертки, и крышка отошла, издав едва слышный чмокающий звук.

Он вынул из тайника и переложил в нагрудный карман документы на машину и водительское удостоверение. В последний момент он задержал руку с удостоверением у самого кармана и взглянул на фотографию. На этой фотографии у него были усы и борода. Палач поколебался пару секунд, но все-таки снова полез в тайник и вскоре нащупал на дне его полиэтиленовый пакет с накладными усами и бородой. Он привел себя в соответствие с фотографией, глядясь в зеркало заднего вида, скомкал опустевший пакет и снова полез в тайник.

Плоский длинноносый “ТТ” китайского производства оказался на месте, завернутый в чистую тряпицу. Запасная обойма и глушитель лежали здесь же. Палач быстро и умело проверил оружие, навинтил на ствол глушитель и положил пистолет в свою спортивную сумку. После этого он сунул в тайник паспорт на имя Ложкина, закрыл крышку и опустил на место коврик. Для полноты картины не мешало бы переодеться, но здесь возможности Палача были ограничены валявшейся в багажнике старой, застиранной добела джинсовой курткой, и он решил, что сойдет и так – преть в джинсовке по такой жаре ему совсем не улыбалось.

Он посмотрел на часы и понял, что надо поторапливаться – времени оставалось в обрез, если он хотел сыграть в эту игру по своим правилам, а не по тем, которые то ли выдумал, то ли не выдумал старик. Палач закурил, изо всех сил стараясь не подпалить фальшивую растительность на своем подбородке, выжал сцепление и включил передачу.

Старенький тарахтящий “рено” резво бежал по дороге. Милицейский пост на выезде из города Палач прошел без проблем – туго перепоясанный белой портупеей инспектор бросил на его невзрачную машину только один равнодушный взгляд и сразу же отвернулся. Палач втайне гордился своим умением выбирать машины-невидимки, более прозрачные, чем хваленый американский бомбардировщик “стеллс”, и гордость эта была вполне законной.

Вырвавшись за город, он прибавил скорость, с легким неудовольствием отметив про себя, что у старушки, похоже, прохудился глушитель. Машина гудела и зычно взревывала, стоило чуть резче надавить на газ, изрыгая из выхлопной трубы густые клубы черного дыма. Палач подумал, что “рено” пора либо ставить на ремонт, либо попросту пускать под откос. “Ничего, – подумал он. – Все равно осталось недолго. Даже если старик не приготовил для меня какой-нибудь сюрприз, у него наверняка найдется очередная срочная работа. Воспользуюсь этой жестянкой в последний раз, а потом спалю ее где-нибудь за Кольцевой, и пусть менты ломают себе голову над тем, куда подевался ее бородатый хозяин”.

Не доехав до дачи пары километров, он свернул на ухабистую лесную дорогу, где машина немедленно принялась с неприятным скрежетом утюжить днищем песок и травянистые кочки. Иногда сквозь скрежет прорывались глухие удары, свидетельствовавшие о том, что на пути попался камень или выступающий корень дерева. Увидев слева от себя травянистую прогалину, Палач решительно вывернул в ту сторону руль, загнав машину под нависающие ветви каких-то кустов.

Захватив сумку с пистолетом, он вышел из салона и тщательно запер дверцу. Он отошел на несколько метров и оглянулся. Старенький грязно-серый “рено” выглядел так, словно простоял тут лет десять и намерен простоять еще столько же. Это была машина, на которой запросто могли приехать какие-нибудь грибники.

Палач двинулся к даче напрямик, через лес, ориентируясь в густых зарослях с такой же легкостью, как если бы шел по Арбату. Через полчаса он замедлил шаг, а еще через несколько минут его походка превратилась в бесшумное скольжение подкрадывающегося к добыче хищника. Наконец Палач остановился вовсе, внимательно огляделся по сторонам, прислушался. Не услышав ничего подозрительного, он вдруг, легко подпрыгнув, ухватился за торчавший параллельно земле толстый сук старого дуба. Вскоре подошвы его кроссовок окончательно исчезли среди густой листвы. Некоторое время сверху еще сыпались кусочки коры, сухие листья, прошлогодние желуди и прочий мелкий мусор, а потом наступила тишина.

До назначенного Андреем Михайловичем свидания оставалось полтора часа.

Глава 11

Бекешин замысловато размахнулся правой рукой, подражая бейсбольному питчеру, но бросок сделал не вперед, а вбок – с вывертом, из-за спины, так что висевший на брелоке с изображением мерседесовской звезды ключ, сверкнув на солнце, круто взлетел вверх и не менее круто устремился к земле, а точнее – прямиком в прикрытый решеткой сток ливневой канализации. Юрий не глядя протянул обмотанную свежим стерильным бинтом руку и спокойно взял ключ из воздуха, не дав ему навеки кануть на дне отстойника.

– В следующий раз, – сказал он, – полезешь в сток. Сам. Лично. Прямо в лаковых штиблетах, – Шалишь, брат, – возразил Бекешин. – Ты принят на работу телохранителем. Должен хранить мое тело от любых мыслимых и немыслимых неприятностей, в том числе и от погружения во всевозможные стоки, люки и прочие антигигиеничные отверстия. Например, в ж… Пардон, – перебил он себя, – я, кажется, опять набрался. Я, знаешь ли, сегодня с утра как начал, так и не могу остановиться. Так что принимай мое тело под свою защиту, храни его и оберегай…

– А если тело само ищет себе неприятностей? – поинтересовался Юрий. Вид у него был довольно кислый.

– А это уже твои трудности, – сообщил Бекешин. – Какая, в сущности, разница, кто хочет причинить телу вред – кто-то посторонний или сам владелец этого тела? Твое дело – хранить. От всех, блин, на фиг… Давай, отпирай машину-то… Да не ту, чудак! Вот эту, черную.

Он сильно качнулся, нырнув вперед всем телом. Юрий посторонился, давая ему полную свободу упасть или удержаться на ногах по собственному усмотрению. Бекешин устоял.

– Ты чего? – обиженно спросил он. – А если бы я морду расквасил? А если бы я сломал что-нибудь?