Артур Дойль - Грек-толмач

Артур Конан Дойл

Грек-толмач

За все время моего близкого знакомства с Шерлоком Холмсом я никогда не слышал, чтобы он упомянул о своих родных. Редко он говорил и о своей юности. Такая сдержанность с его стороны усиливала необычное впечатление, которое он производил всегда на меня, до такой степени, что я иногда смотрел на него, как на феномена в своем роде, как на существо, настолько же лишенное всякого человеческого чувства — симпатии, любви, насколько выдающееся по уму. Его равнодушие к женщинам и нелюбовь к новым знакомствам составляли типическую особенность его спокойного характера, как и его молчание о своих родных. Я уже думал, что он сирота, у которого умерли все родственники, как вдруг, однажды, к полному моему изумлению, он заговорил со мной о своем брате.

Это было летом, после вечернего чая, во время отрывочного, бессвязного разговора, в котором мы от клубов и причин изменения наклона эклиптики перешли, наконец, к вопросу об атавизме и наследственных способностях. Нас очень занимал вопрос о том, насколько способности каждой личности унаследуются от предков и насколько зависят от воспитания в раннем возрасте.

— Что касается вас лично, — заметил я, — то из всего того, что вы рассказывали мне, очевидно, что даром наблюдательности и замечательной способностью к точным выводам вы обязаны только своей систематической подготовке.

— До некоторой степени да, — задумчиво ответил Холмс. — Мои предки были помещиками, которые вели образ жизни, свойственный их классу. Должно быть, их особенности в крови у меня. Может быть, я наследовал их от бабушки, сестры французского художника Вернэ. Художественные задатки выливаются иногда в самые странные формы.

— Но почему вы знаете, что ваши способности унаследованы вами?

— Потому что мой брат Майкрофт одарен ими в большей степени, чем я.

Это было неожиданной новостью для меня. Если в Англии существует еще один человек, одаренный такими необычайными способностями, то почему о нем не знает ни полиция, ни публика? Я предложил такой вопрос моему другу, прибавив, что он только из скромности признает брата выше себя. Холмс засмеялся.

— Дорогой Уотсон, я не разделяю того мнения, что скромность добродетель, — ответил он. — Для логического ума все вещи должны быть такими, каковы они на самом деле, а ценить себя ниже того, что стоишь, такое же отклонение от истины, как и преувеличивать свои достоинства. Поэтому, если я говорю, что Майкрофт одарен наблюдательной способностью в большей степени, чем я, то можете быть уверены, что я говорю точную непреложную истину.

— Он моложе вас?

— На семь лет старше.

— Как же это он неизвестен?

— О, он очень известен в своем кругу.

— В каком же?

— Да, например, в клубе Диогена.

Я никогда не слыхал об этом учреждении, и, должно быть, это отразилось на моем лице, потому что Шерлок Холмс вынул из кармана часы и сказал:

— Клуб Диогена — оригинальнейший из клубов Лондона, а Майкрофт самый оригинальный из людей. Он ежедневно бывает в клубе от трех четвертей пятого до восьми часов без двадцати минут. Теперь шесть, и если желаете пройтись в такой прекрасный вечер, то я буду очень рад познакомить вас с двумя лондонскими диковинками.

Пять минут спустя мы уже шли по улице к Риджентскому цирку.

— Вы удивлены, — сказал мой компаньон, что Майкрофт не пользуется своим талантом, чтобы стать сыщиком. — Он не способен к этому занятию.

— Но мне показалось, что вы сказали…

— Я сказал, что у него больше наблюдательности и способности к выводам, чем у меня. Если бы искусство сыщика не шло дальше рассуждений в кресле, то брат мой был бы величайшим в мире деятелем в области раскрытия преступлений. Но у него нет ни честолюбия, ни энергии. Он не тронется с места, чтобы подтвердить свои решения, и готов скорее признать себя неправым, чем потревожить себя, доказывая свою правоту. Часто в затруднительных случаях я обращался к нему, и всегда его объяснения оказывались верными. А между тем он совсем неспособен выяснить практическую сторону дела, которой надо заняться прежде, чем дело пойдет в суд.

— Следовательно, это не его профессия?

— Нет, то что мне доставляет средства к жизни, для него только излюбленный конек для разговора. У него необыкновенная способность к вычислениям, и он проверяет книги во многих правительственных учреждениях. Майкрофт живет в Пелль-Мелле и каждое утро ходит в Уайт-холл, а вечером возвращается оттуда. Он не знает иных прогулок и нигде не бывает, за исключением клуба Диогена, помещающегося как раз напротив его квартиры.

— Это название совершенно незнакомо мне.

— Не может быть. В Лондоне, как вам известие, есть много людей, которые избегают общества или по застенчивости, или по человеконенавистничеству. А между тем они не против того, чтобы почитать новые газеты и журналы, сидя в удобных креслах. Вот для людей подобного рода и устроен клуб Диогена, к членам которого принадлежат самые нелюдимые и необщительные люди в городе. Никто не должен обращать ни малейшего внимания на другого. Нигде, за исключением Комнаты Посторонних, не разрешается разговаривать; троекратное нарушение этого правила, доведенное до сведения Правления, ведет к изгнанию виновного из своей среды. Брат был одним из основателей этого клуба, и я сам нахожу, что посещение клуба весьма успокоительно действует на нервы.

Разговаривая, мы дошли до Пелль-Мелля со стороны Сент-Джеймского конца. Шерлок Холмс остановился у одного из подъездов и, сделав мне знак молчать, провел мена в переднюю. Через стеклянную перегородку я мимолетно заметил роскошную большую комнату, где за газетами сидело много людей, каждый в своем уголке. Холмс ввел меня в маленькую комнату, где оставил меня, и через минуту вернулся с незнакомым мне человеком, в котором я сразу узнал его брата.

Майкрофт Холмс был гораздо выше и плотнее Шерлока. Он был положительно толст, но лицо его, хотя и массивное, носило те же следы проницательности, которыми так богато было лицо его брата. Глаза, особенного водянистого, светлосерого цвета, казалось, всегда смотрели как бы пронизывающим пространство взглядом, какой я замечал у Шерлока, когда он напрягал все свои силы.

— Рад познакомиться с вами, сэр, — сказал он, протягивая широкую, плоскую, как ласты тюленя, руку. — С тех пор, как вы стали писать о Шерлоке, я со всех сторон только и слышу о нем. Между прочим, Шерлок, я ждал тебя на прошлой неделе. Я думал, что дело о замке будет трудновато для тебя и ты зайдешь посоветоваться.

— Нет, я справился с ним, — улыбаясь ответил мой приятель.

— Конечно, это Адамс?

— Да, Адамс.

— Я был уверен в этом с самого начала.

Братья сели на выступ окна.

— Самое удобное место для каждого, кто желает изучить человечество, — сказал Майкрофт. — Взгляните, какие великолепные типы: например, вот хоть эти двое людей, направляющиеся к нам.

— Один — маркер, а другой?

— Вот именно. Как ты думаешь, кто другой?

Незнакомцы остановились перед окном. Несколько меловых пятен на кармане жилета одного из них указывали на его близость к бильярду, насколько я мог заметить. Другой был смуглый человек в шляпе, сдвинутой на затылок, и с несколькими свертками под мышкой.

— Должно быть бывший военный, — сказал Шерлок.

— И недавно вышедший в отставку, — заметил брат.

— По-моему, служил в Индии.

— И не штаб-офицер.

— Думаю — артиллерист, — сказал Шерлок.

— И вдовец.

— Но имеет ребенка.

— Ребят, мой милый, ребят.

— Ну, уж это слишком, — смеясь заметил я.

— Несомненно, нетрудно сказать, что человек подобной выправки, очевидно, привык повелевать, а загорелое лицо указывает, что он военный, недавно вернувшийся из Индии, — ответил Холмс.

— Что он недавно оставил службу, потому что он все еще носит военные сапоги, — заметил Майкрофт.

— Походка у него не кавалериста, а между тем он носит фуражку набок, что видно по более светлой коже на одной стороне лба. Для сапера он слишком тяжеловесен. Он — артиллерист.

— Затем его траурный костюм указывает, что он потерял кого-то очень близкого. То, что он сам делает покупки, говорит как будто за то, что он лишился жены. Вы видите, он покупает детские вещи. По трещотке можно заключить, что у него есть очень маленький ребенок. Жена, вероятно, скончалась родами. Книга с картинками под мышкой указывает на то, что ему приходится заботиться еще о другом ребенке.

Для меня становилось понятным, почему мой приятель говорит, что его брат обладает еще большей проницательностью, чем он. Шерлок взглянул на меня и улыбнулся. Майкрофт взял щепотку табаку из черепаховой табакерки и смахнул порошинки с сюртука большим красным шелковым платком.

— Между прочим, Шерлок, — сказал он, — у меня есть кое-что близкое твоему сердцу — очень странное дело, о котором меня просили высказать свое мнение. У меня не хватило энергии заняться им как следует, но оно дало мне основание для очень интересных предположений. Если хочешь выслушать факты…