В трущобах Самары - Саккердон Кондырев

Саккердон Кондырев

В трущобах Самары

От автора.

Весь предлагаемый вниманию уголовный материал выбран частью из судебных процессов, частью из рассказов находящихся в живых свидетелей происходившего. Все описанные факты имели место в Самаре в период бурного времени с 1904 по 1907 г. Автор неручается лишь за правильное изложение хронологии событий, погрешности в этом отношении вполне возможны. Некоторые фамилии действующих лиц изменены, а имена заменены кличками, существовавшими в трущобном мире. Но во всяком случае все это типы действительные. Приведенные сценки, конечно, есть капля в море того, что происходило в указанный период безвременья и полной дезорганизации полицейской власти, но все же довольно ярко характеризуют известную полосу нашей печальной действительности. Описанных притонов в данное время не существует, но их заменяют другие, деятельность которых в меньшем масштабе продолжается до наших дней. Полагаю, что прочтение бесхитростносоставленной хроники будет весьма небесполезно.

В трущобах Самары.

(Уголовная хроника).

I.

Под шумок революции.

За небольшим столиком шумного приволжского трактира сидели, распивая водку, два неизвестных субъекта.

Первый был одет в франтоватую суконную поддевку и блестящие лаковые сапоги. Рыжие курчавые волосы напоминали шерсть киргизского барана. Большие серые глаза глубоко впали в свои орбиты, как бы желая упрятаться от постороннего взгляда. На суровом лице отражался отпечаток затаенной злобы и ненависти ко всему окружающему. Хриплый басистый голос и сине-багровый нос свидетельствовали о немалом истреблении алкоголя. Богатырского сложения фигура обнаруживала незаурядную физическую силу.

Другой по внешнему виду напоминал балаганного актера. Маленькое обрюзглое лицо, бритые усы и подбородок, бегающие из стороны в сторону серые глаза, прикрытые темными очками, юркость в движениях — носили отпечаток пронырливости, вероломства и змеиной хитрости; одет был в визитку грязно-желтоватого цвета и такие же брюки.

Говорили оба тихо, оглядываясь но сторонам, как бы боясь быть услышанными.

— Сегодня будет все закончено, - полушепотом докладывал субъект с актерской физиономией. — Подкоп выведен в место совершенно безопасное и со всех сторон защищенное. «Наши» все наготове и только будут ждать условного сигнала. Записка Мишке передана вполне благополучно. Торопиться необходимо, чтоб не упустить момент. «Охотничья свора» будет занята вело ночь облавой на «красных куропаток». «Мешковские» провозятся до самого утра с разводом новой «дичи» по клеткам.

— Все это прекрасно, но все же надо подготовиться ко-всем случайностям, — забасил в полголоса рыжий субъект. — Необходимо заготовить на всякий случай лошадей, поставить стражу на всех опасных пунктах, заготовить «барахло» в двойном размере, Так как могут «стрелить» не только «наши», а и все другие, а их там 22. Ребята все надежные и могут пригодиться. Работы будет много и лишними руками пренебрегать не следует. «Лягяльщиков» (доносчиков) между ними нет, а если и найдутся, то...

— Ну, уж «лягать»-то, Севастьян Антонович, едва ли кто согласится — тихо хихикая, вставил собеседник — Мишкину руку все они хорошо знают, а также ведает и ваша «мелюзга» — с кем имеет дело. Одно меня смущает: утром нюхалась одна собака около «мешка», по приметам — «Удочка». Не вредно было бы отвлечь его сегодня.

— Что-ж, заверни к «Антошке» в номера и скажи, чтоб кто нибудь «стукнул» (донес) — что, мол, ночью кража замышляется на Воскресенской; вот и все; пусть там дежурит. Кстати шепни Антошке, чтоб ждал гостей и приготовил почище номера... Зайди также в «Вагончик», к «Царь Бабе» и в «Ямку» и строго прикажи, чтобы «лишних» не пускали. «Постовые» там надежны?

— В аккурате-с!

— Ну-с, вот. Так, значит, так: к 12-ти на сборные пункты. Пароль — «час». «Барахло» (одежда) на главном пункте. Тревожный сигнал — «петух поет». Вооружение получат на этапах. Отступление к Волге. На случай облавы приготовить лодки у Аннаевской дачи. Отплытие с разных пунктов к Рождественному. Убитых и раненых оставлять на месте. «Шпоры» (кандалы) скинуть у выхода. В случае засады не сдаваться до последнего патрона.

— Будет исполнено в точности, — насмешливо-любезно кинул субъект с актерской физиономией и, оглядываясь и на биллиард, добавил шепотом: «Сука» (сыщик) играет.

Рыжий допил последнюю рюмку, крякнул и громко постучал.

Около столика явилась плутоватая физиономия трактирного слуги.

Рыжий кинул трехрублевую кредитку и, вставая, незаметно шепнул: «номера должны быть сегодня свободны».

— Слушаюсь! — так же тихо и незаметно ответил служащий, упрятывая кредитку и подбирая опорожненную посуду.

Человек с актерской физиономией любезно распрощался с собеседником и подошел к биллиарду.

Рыжий медленно важной походкой направился к выходу и скоро исчез во мраке сгущающихся сумерек.

II.

В конспиративной квартире.

На углу Заводской и Преображенской улиц долгое время стоял старый полуразвалившийся деревянный дом, в одной половине которого имелась маленькая бакалейная лавочка. Рядом на том же дворе находилась другая такая же ветхая хибарка, разделенная тонкими досчатыми перегородками на несколько маленьких чуланчиков. Двор имел двое ворот и несколько маленьких калиток, служивших выходом на обе улицы. Некоторые из калиток были так художественно замаскированы, что для неопытного глаза представлялись обыкновенным забором.

Днем оба дома казались необитаемы, не замечалось в них никакого движения, ставни на окнах не открывались, ворота постоянно были запертыми извнутри.

Но лишь только ночная тьма спускалась на землю, как в той и другой развалинах зажигались огни и начиналась кипучая жизнь. Через ворота и калитки входили и выходили какие-то таинственные тени и втаскивались и вытаскивались узлы и ящики с неведомой поклажей. Точно из глубокого подземелья на улицу доносились глухие звуки гармоники и хриплые мужские и женские голоса. Временами слышались отголоски пьяных разгульных песен или вырывались наружу чьи-то дикие крики о помощи, доносился отчаянный вой...

Но глухи были проулки, хранили гробовое молчание и вылетавшие нечаянно звуки замирали в приволжской ночной тишине.

Некоторым из ближайших соседей было известно, что арендует оба дома какой-то рыжий высокий хмурый господин, значащийся по записи Севастьяном Худицким, но никто не знал — откуда взялся этот человек и когда здесь появился. Говорили еще некоторые, что у рыжего имеется толстая высокая сожительница Настасья, которую он, будто бы, пользуясь опьянением, насильственным путем привлек в свое логовище с Троицкого базара и закрепостил. Но так ли это было в действительности, наверное никто не знал. Самого рыжего видали очень редко, таинственная же Настасья не показывалась вовсе и могли ее видеть только лишь безвестные ночные посетители.

Ночью после описанного в первой главе разговора