Эд Макбейн - Первое обвинение

Макбейн Эд

Первое обвинение

Он сидел в полицейском фургоне, подняв воротник кожаной куртки. Серебряные заклепки резко выделялись на фоне черной кожи. Ему было семнадцать. Волосы спадали темной копной. Он ходил с высоко поднятой головой. Знал, что у него хороший профиль. Рот — одна упрямая линия, тонкая, словно лезвие складного ножа, готового при малейшей провокации раскрыться, будто надавили на потайную кнопку. Руки глубоко засунуты в карманы куртки, а в серых глазах замерло возбуждение, почти праздничное волнение. Он пытался убедить себя, что у него лишь небольшие неприятности, но ничего не получалось. Он постепенно спускался до отрицания очевидного, словно по спирали, которая медленно вращалась в тумане пережитого: страха, когда фонарик полицейского остановился на нем; слепой паники, когда он бросился бежать; возмущения, когда твердая рука полицейского сомкнулась на рукаве его кожаной куртки; презрения, когда копы заталкивали его в патрульный фургон, а потом упрямства, когда его регистрировали в местном полицейском участке.

Дежурный сержант-ирландец оглядел его с любопытством и в то же время со странным отчуждением во взгляде.

— В чем дело, толстый? — дерзко спросил он. Сержант уставился на него тяжелым взглядом.

— Заприте его на ночь, — последовал его приказ. Он проспал ночь в камере предварительного заключения полицейского участка и проснулся в том же странном возбуждении, пульсирующем в его тощем теле. Из-за этого возбуждения он никак не мог убедить себя в том, что у него неприятности. Неприятности, черт побери! Конечно, неприятности случались и раньше, но тогда он не испытывал ничего подобного. Сейчас совсем другое дело: похоже на праздник. Словно тебя посвятили в какое-то тайное общество в каком-то секретном месте. Его презрение к полиции выросло еще сильнее, когда ему отказали в бритье после завтрака. Ему только семнадцать, но у него росла на удивление замечательная борода. Мужчине же необходимо бритье по утрам, черт побери! Но из-за нереальности происходящего даже борода добавила ему отчаяния, придавая зловещий вид. Что ж, у него неприятности, но неприятности романтические, и он окружал их ореолом лжи, в которую верил сам. Он считал себя каким-то сказочным героем. Его час пробил! Его поймали и посадили за решетку. Ему нужно было бы испугаться, но вместо страха он испытывал лишь странное возбуждение.

В камере с ним находился еще один заключенный, парень, который, как и он, провел ночь в кутузке. Парень этот — явно бродяга, от него разило дешевым вином, но он был единственным собеседником.

— Эй! — сказал он.

Сосед по камере поднял глаза.

— Это ты мне?

— Ага. Что с нами будет дальше?

— Предварительное слушание, сынок, — ответил бродяга. — Это твой первый случай?

— Меня поймали в первый раз, — уточнил он вызывающе.

— Все правонарушители сперва проходят предварительное слушание, — пояснил ему товарищ по несчастью. — Так же, как и совершившие уголовно наказуемые деяния. Ты совершил уголовно наказуемое деяние?

— Ага, — сказал он, надеясь, что его ответ прозвучал достаточно безразлично.

Интересно, за что посадили сюда этого бездельника? За то, что спал на скамейке в парке?

— Ну, значит, тебе придется пройти предварительное слушание. Они соберут сюда своих ребят, чтобы на тебя полюбоваться. Чтобы детективы запомнили твою физиономию на всякий случай. Тебя выведут на сцену, прочитают обвинение, а главный начнет засыпать тебя вопросами. Как тебя зовут, сынок?

— А тебе-то какое дело?!

— Не умничай, придурок, а не то сломаю тебе руку, — пригрозил бродяга.

Он с любопытством посмотрел на бедолагу. Тот был здоровенным парнем, с отросшей щетиной на подбородке и мощными плечами.

— Меня зовут Стиви, — сказал он.

— А я — Джим Скиннер, — представился бродяга. — И когда кто-то дает тебе добрый совет, не хорохорься.

— Ну и какой же будет совет? — презрительно осведомился Стиви, не желая сдаваться окончательно.

— Когда тебя туда приведут, ничего не говори. Будут задавать вопросы, а ты не отвечай. Ты давал показания на месте преступления?

— Нет, — ответил он.

— Хорошо. И теперь не давай. Они не смогут тебя заставить. Просто держи рот на замке и не рассказывай им ничего.

— А чего мне рассказывать? Они и так все знают, — сказал Стиви.

Бродяга пожал плечами и замолчал: хватит метать бисер перед свиньями!..

Стиви сидел в фургоне, посвистывая в такт шуршанию шин, прислушиваясь сквозь уличный шум к таинственному биению своей крови. Он сидел, окутанный покрывалом собственной значимости, греясь в ее теплых лучах, втайне наслаждаясь. Рядом с ним сидел Скиннер, прислонившись спиной к стенке фургона.

Когда они прибыли в полицейский участок на Центральной улице, их разместили по камерам. Следовало дождаться предварительного слушания, которое должно было начаться ровно в девять. Без десяти девять Стиви вывели из камеры, и полицейский, который его арестовывал, повел его в специальный лифт, предназначенный для заключенных.

— Как тебе нравится работа лифтера? — ехидно поинтересовался он у копа.

Тот угрюмо промолчал.

Они поднялись в просторный зал, где должно было проходить предварительное слушание, прошли мимо каких-то мужчин, сидящих на складных стульях перед сценой.

— Милое собраньице, не так ли? — заметил Стиви.

— Ты что, ни разу не видел водевиля? — ответил ему вопросом на вопрос коп.

Занавески в зале еще не были задвинуты, и Стиви мог все как следует рассмотреть: сцену с микрофоном, свисающим с узкой металлической трубки наверху; ростомеры — четыре фута, пять футов, шесть футов — позади микрофона на широкой белой стене. Он знал, что все сидящие здесь мужчины — детективы, и его чувство собственной значимости вдруг резко возросло, когда понял, что все эти легавые собрались сюда со всего города, только чтобы полюбоваться на него. Позади полицейских была воздвигнута платформа с подобием лекционной кафедры. На кафедре лежал микрофон, а позади стоял стул, и Стиви решил, что там будет сидеть главный коп. Всюду виднелись полицейские в форме, а за столом на сцене сидел мужчина в гражданском.

— Кто это? — спросил Стиви копа.

— Полицейский стенографист, — ответил тот. — Будет фиксировать твои слова для потомков.

Они прошли за сцену. Здесь к ним присоединились остальные подозреваемые в уголовных преступлениях, собранные со всего города. Среди них Стиви заметил одну женщину, но все остальные были мужчины, и он внимательно рассматривал их в надежде перенять манеру поведения, поймать нечто неуловимое в выражении их лиц. Однако все они не слишком были похожи на преступников. Он выглядел гораздо лучше их, и эта мысль доставляла ему видимое удовольствие. Он будет звездой этой маленькой вечеринки. Коп, который его конвоировал, отошел поболтать с толстой теткой, которая, очевидно, тоже была полицейским. Стиви осмотрелся, заметил Скиннера и подошел к нему.

— И что сейчас будет? — поинтересовался он.

— Через несколько минут они опустят шторы, — стал объяснять Скиннер. Потом включат прожектора и начнут предварительное слушание. Прожектора тебя не ослепят, но ты не сможешь видеть лица сидящих тут легавых.

— Да кому нужны их рожи? — возмутился Стиви. Скиннер пожал плечами.

— Когда назовут твое дело, офицер, который тебя арестовывал, встанет рядом с шефом детективов, просто на случай, если тот захочет услышать от него какие-нибудь подробности. Шеф зачитает твое имя и округ, в котором тебя замели. За округом последует номер. Например, он скажет: Манхэттен-один или Манхэттен-два. Это просто номер дела из этого округа. Если ты первый, то получишь номер один, сечешь?

— Ага, — кивнул Стиви.

— Он расскажет легавым, за что тебя замели, а потом произнесет: обвинение предъявлено или не предъявлено. Если в твоем случае обвинение предъявлено, то он не станет задавать много вопросов, потому что не захочет, чтобы возникли противоречия уже сказанному тобою. Если же обвинения не предъявлено, то он начнет засыпать тебя вопросами, как из пулемета. Но ты не должен ему ничего отвечать.

— И что потом?

— Когда он закончит, тебя поведут вниз фотографировать и снимать отпечатки пальцев. А потом отвезут в уголовный суд для окончательного обвинения.

— Так, значит, меня будут фотографировать? — удивился Стиви.

— Угу.

— Как думаешь, тут есть репортеры?

— Кто?

— Репортеры.

— А-а-а. Может быть. Все представители средств массовой информации находятся в здании через дорогу, там, куда подъезжали полицейские фургоны. Тут есть полицейское радио, и они получают сведения сразу по горячим следам на случай, если захотят ее огласить. Возможно, какие-то репортеры тут тоже есть. — Скиннер помолчал и подозрительно взглянул на Стиви. — А тебе-то какое дело? Что ты такого натворил?