Сергей Банцер - Неположенное счастье

Сергей Банцер

Неположенное счастье

Ибо кто знает, что есть благо человеку в жизни

Как небрежно сдаёт карты судьба! Швыряет, не глядя, кому одни тузы с козырными дамами, кому шестёрки с семёрками, кому вообще не пойми что. Только вон ещё лежит прикуп. Хочешь – рискни! Приподними карту, глянь, а вдруг там джокер?

И, может, тогда в этом мире станет чуточку больше справедливости… Мистер Майкл Куртис станет немножко ниже, а пилот Волковой станет чуть-чуть выше. И джокер в этом ему поможет. Разве это будет не справедливо? Ведь при рождении счастье положено всем одинаково.

Только вот почему на карте джокера изображён смеющийся шут?…

Часть I

Под созвездием Южного Креста

За массивной дубовой дверью со множеством хитроумных замков находится зона гризи-тэйблз – сердце алмазного прииска. По наклонным столам, покрытым толстым слоем жира, струятся потоки специально очищенной воды. Каждый стол зоны отделён от остальных массивной стальной решёткой. Сквозь стеклянные окошечки в стенах за происходящим в помещении следят невидимые охранники. Территория прииска вместе с жилыми бараками обнесена тремя рядами колючей проволоки, над которыми возвышаются несколько караульных вышек. Караульные без предупреждения открывают стрельбу по всему живому, что пересекает границу зоны, даже по птицам. Чернокожие рабочие согласно заключённому контракту, живут внутри зоны по полгода. Потом они покидают прииск через специальную буферную зону, где за ними ежесекундно наблюдают в течение двух суток, анализируя содержимое желудка и кишечника.

Время от времени в помещение входит высокий седой старик. Он молча отпирает замки на стальных решётках и деревянным пинцетом собирает сверкающие искорки приставших к слою жира алмазных кристалликов. Всё происходящее дополнительно фиксируется несколькими скрытыми видеокамерами.

Высокий старик вдруг что-то гортанно выкрикнул и нажал на красную кнопку, расположенную сбоку гризи-тэйбла.

На толстом слое жира в прозрачной струе воды лежал голубоватый алмаз размером с крупную вишню.

Глава 1

Быть может мы на рандевуль?

Марина отложила потрёпанную книжку, на бумажном переплёте которой было написано «Зло приходит в сумерках» и подняла глаза. Перед ней стоял пьяный. Это была уже третья мужская особь, которая подходила к ней за то время, пока она сидела на лавочке в старом парке. Марина досадливо поморщилась и снова уткнулась в книжку.

«– Вивьен, у меня срочное дело в Калифорнии, – сказал Стив, – я забронировал номер в отеле на ваше имя. Связь будем поддерживать через Хуберта».

Пьяный кашлянул и подал голос:

– Хэлло, мэм, быть может мы на рандевуль?

Марина вновь оторвалась от книжки. У неё были огромные карие глаза с пушистыми ресницами, волнистые распущенные волосы ну и взгляд – мисс Сорбонна, факультет изящных искусств.

– Гонорея свирепствует, ты что, не слыхал? – ответила девушка.

Пьяный открыл рот, понимающе покачал головой и нетвёрдой походкой двинул дальше.

Перед пьяным к ней подошёл какой-то долговязый мужчина и обратился с просьбой почитать ей свои стихи. В глазах поэта был столь пронзительный коктейль из грусти и внутреннего достоинства, что девушка махнула рукой:

– Давай, читай. Только недолго, хорошо?

Поэт, выставив вперёд ладони, понимающе скривил тонкие губы и, слегка подвывая, начал читать:

Дряхлый папирус, пришедший издревле,Мёртвым черкесом, несущимся вскачьЯ не рождён, потому и не внемлю,Кто не родил меня – был мне палач!

На улице с Мариной хотели познакомиться режиссёры, доценты, укротители, странствующие поэты, сверхзвуковые лётчики и даже один пьяный кругосветный путешественник. По крайней мере, они так ей представлялись. И так было всегда. Даже, когда её недавно закрыли в обезьянник с какими-то шалавами в Шевченковском РОВД. Дежурный мент, как её увидел, то сразу заулыбался и начал выделять мужские гормоны.

Марина уже и привыкла. Гормоны, наверное, одинаковые, что у дежурного мента, что у доцента, что у настоящего кобеля. Только у доцента выделения угнетены интеллектом, а у дежурного мента наоборот. Потому что дежурный мент имеет много больше возможностей по сравнению с доцентом. Особенно, когда ей тогда в обезьяннике захотелось в туалет по-маленькому.

Странствующий поэт тем временем прочитал последнюю строфу:

Пена у рта от истошного бега

С жёлтых небес уж слышны голоса

И распустился, окрашенный в «пего»,

Лотос забвенья в твоих волосах!..

– Молодец! – сказала Марина, – сам сочинил?

– Сам, – воспрянул поэт, – а вот ещё, из раннего:

Как вешаться не хочется…

– Хорош, – перебила его Марина. – Я ж сказала, молодец. Иди, не порть впечатления.

– Простите, а у вас не найдётся жетона на метро? – спросил поэт.

– Ты что же, на жетон заработать не можешь?

– Эх… – сглотнув слюну, тряхнул шевелюрой поэт. – Жизнь моя… Иль ты приснилась мне… Ещё и бабник какой… Ну, совсем, – он отчаянно махнул рукой.

– А работать пробовал?

– Стал на путь исправления, – заверил поэт, опять выставив вперёд ладони. – Вот на дорогу только… Один жетон. Если можно – два. До фонда занятости населения доехать… У вас такое доброе лицо!

Марина порылась в кармане плаща и протянула мужику жетон:

– Только больше ничего не проси, хорошо?

Поэт покорно кивнул, взял протянутый жетон и, втянув голову в сутулые плечи, зашагал по пустынной аллее.

Марина подняла воротник и закрыла книжку. Хорошо, хоть на улице ещё тепло, можно не идти домой, а посидеть в парке подольше. Хотя сильно хочется есть. Но дома всё равно есть нечего.

А пьяный, который предлагал ей рандевуль, правильно сказал. Видно сквозь её красоту пробивается что-то такое неуловимое, что заставляет опытных мужчин говорить именно так. Марина и к этому привыкла. Ну, а, если и возникали какие-то сомнения, то после знакомства с её мамой все становилось на свои места в течение пяти минут.

…Если сильно присмотреться, то видно, что её мама тоже когда-то была красавицей. Пусть не такой, как дочка, но всё же. На излёте активного участка своей женской стези мама сейчас, наверное, допивает дома бутылку дешёвого портвейна и танцует под старенький магнитофон с каким-нибудь кавалером. Тоже побитым жизнью, плешивым и немолодым.

Если прийти сейчас домой, то при виде Марины у кавалера, как обычно бывало в таких случаях, начнётся реакция слюноотделения и он на время забудет о маме. В школьном учебнике биологии была такая картинка с собакой и пробиркой, в которую собиралась слюна. Марина часто представляла себе пристающих к ней мужиков с такими пробирочками, прикреплёнными к углу мужского рта. Можно, конечно, разменять их двухкомнатную квартиру и начать совершенно новую жизнь. Но мама одна пропадёт. А она любит свою маму, поэтому из этой затеи ничего не получится. Остаётся плыть по течению и ожидать от жизни улучшения. От той самой жизни, которую двадцать пять лет назад Марине так беспечно подарила её мама.

С каким-то странным перекосом сдала ей карты судьба. С одной стороны, эта нежная красота, Орнелла Мутти отдыхает. А с другой – чего только нет. Например, её папа.

Папа у Марины капитан дальнего плавания. По крайней мере, так говорила ей мама, когда маленькая Марина спрашивала, почему у всех есть папы, а у меня нет? На самом деле папа у Марины не капитан, а КОТ. Кот у него вытатуирован слева на груди, и обозначает Коренной Обитатель Тюрьмы. Вот и сейчас он в очередном дальнем заплыве. Но Марина и его любит. После отбытия очередного срока папа подарил дочери маленькое серебряное распятие на цепочке, которое он изготовил на зоне. «Пусть хранит это тебя, дочка, от бед и несчастий» – сказал тогда папа.

С тех пор так и носит Марина миниатюрное серебряное распятие на груди. Уберегает ли оно её от бед, как говорил папа? Может и уберегает. Во всяком случае, она верит в это.

Единственная мужская особь, у которой на губах не начинает блуждать специфическая улыбочка при взгляде на Марину, это её сосед Павлик. Это от того, что Павлик курит дурь, что-то там глотает и нюхает, поэтому девочки его не интересуют. Даже такие, как Марина. Иногда и она забивает с Павликом на двоих косячок. От сладковатого дымка что-то тает в душе и туда на время заглядывает солнышко. Но Марина знает, что потом когтистая лапа отыграется. Так сожмёт что-то внутри, мало не покажется.

Как-то Павлик предложил ей улететь в виртуал. Ах, если бы кто-то придумал, как там, в виртуале и остаться навсегда… Но так не бывает. Кончится кайф, и реальность вытащит цепкой лапой из виртуала. Вытащит и ткнёт носом – не шали, жить пока нужно здесь.

Иногда у Марины возникали мысли свою красоту куда-нибудь пристроить. Первое, что пришло ей на ум, это стать какой-нибудь проституткой. Скажем, гостиничной путаной. Но там оказалась такая развитая инфраструктура, с улицы не сунешься. А сунешься, можно враз досрочно всей красоты лишиться. Вон Тюля попробовала и еле ноги свои эпические унесла. Такие две гламурные девочки, молоденькие совсем… Подошли, поздоровались с Тюлей вежливо так и сказали, что если она ещё раз попадётся им здесь на глаза, то ей выбьют два верхних передних зуба. И то, это для начала.