Леонид Стоянов - На крыше мира

САРЫТАШ

Чернову вздумалось пойти домой через пустырь. Обогнув двор детского сада и перепрыгнув через ров, он не спеша шел по уже увядшей траве.

За пустырем начиналась Алайская долина. Ее окружали бесконечные горные цепи. Горы громоздились то в виде сказочных замков, то и виде остроконечных башен в шапках, сверкающих голубоватой белизной вечных снегов.

В самом центре Заалая в сизой дымке возвышался над облаками пик Ленина, весь залитый золотыми лучами солнца. Склоны Алая казались бурыми. Только кое-где узенькими полосками зеленела трава, — это ручьи поили ее своей ледяной влагой. Зато в долине, у самых берегов реки Кизыл-су еще пестрели огромные ковры зелени.

Осень в горах стояла в этом году необыкновенно теплая, однако в порывах ветра уже чувствовался холодок приближающейся зимы. Не сегодня-завтра мог повалить снег.

«Да. Зима не за горами, а продуктов всех мы завезти и не успели, — озабоченно думал Чернов. — Трудно будет…» Он вздохнул полной грудью и повернул голову в сторону склада. Там стоял ЗИС, возле которого деловито сновали кладовщик и трое рабочих, сгружая только что привезенные ящики.

«Ну вот, я и дома…» Чернов удовлетворенно потянулся всем телом. Это был человек богатырского роста, с крупным, мужественным лицом, которое так загорело и обветрилось, что кожа на щеках, большом лбу и кончике носа покраснела и облезла. Рабочие с уважением отзывались о нем. «Этот — свой, даром что начальник, а ни солнышка, ни работы не боится!»

Дома. Всего лет десять-двенадцать назад по горным тропам, через снежные перевалы, глубокие ущелья и долины, здесь проходил торговый караванный путь. Теперь вместо него пролегала прекрасная гравийная дорога. Начинаясь в областном городе Оше, она протянулась через весь Памир почти на тысячу километров, заканчиваясь в Хороге — самой южной точке нашей страны на границе с Афганистаном. Тридцать пять суток караванного пути уступили место тридцати пяти часам езды на автомобиле. В шутку об этой дороге отзывались так: «От Оша и до Хорога — тяжелая дорога, а от Хорога до Оша, эх! — дорога хороша!» Легко было вести машины, спускаясь все ниже и ниже с гор величественного Памира.

Сарыташ, один из участков, обслуживающих дорогу, расположился среди трех ущелий, которые, соединяясь вместе, образовали здесь небольшую котловину. Бурно вырываясь из среднего, узкого ущелья, по котловине бежала горная речка. Красиво огибая селение дугой, кое-где петляя, она мчалась вниз и впадала в бурые воды Кизыл-су, протекающей вдоль всей Алайской долины.

В Сарыташе шесть-семь фундаментальных домов и десятка полтора глинобитных построек. Электростанция, гараж, ремонтная мастерская, небольшая радиостанция, пекарня — составляли гордость Сарыташа. Население участка превышало двести человек. В большом кирпичном бараке жили постоянные квалифицированные рабочие. Вторую половину барака занимал клуб. Ближе к долине расположился жилой дом администрации и рядом с ним-детский сад. В общем, в условиях Памира — это был целый городок.

Обслуживать горную дорогу было нелегко. В суровую и продолжительную на Памире зиму едва успевали расчищать ее от снежных заносов. Весной — другая беда: оползни, бурные паводки, размывающие дорогу. Стремительные потоки подчас сносили мосты, как щепки, увлекали с собой все, что попадалось на пути. Страшно было смотреть, как громыхая катились с гор огромные каменные глыбы. Это были опасные дни, когда жизнь людей иной раз висела на волоске.

Поглядывая в сторону гор, где клубились густые, отяжеленные влагой облака, сползавшие с вершин по крутым склонам, Чернов направлялся к своему дому. За углом он столкнулся с электриком — смуглым кареглазым юношей в замасленной до блеска тужурке.

— А, Усманбаев! Что это ты вроде в масле выкупался?

Электрик смущенно заулыбался.

— С приездом, товарищ начальник! Дизель вот смотрел, масло уходит, прокладка новый ставил. Потом мотор главный баловаться стал. Механик крепко ругался, к чорту послал, сам пошел к Джабару буза пить. Я подумал, нельзя так. Свет хуже коптилка стал. Не утерпел, стал немножко смотреть… потихоньку работает теперь!

Теплое чувство всегда овладевало Черновым при встрече с этим трудолюбивым и умным парнем. Он крепко пожал Усманбаеву руку.

— Молодец, Исмаил! Ну, а учеба движется?

— Книжки? Читаю, Владимир Константинович… Механика вот, задачки, трудная наука. Через Алай легче перейти. Да ничего, потихоньку учимся, товарищ начальник!

«Если бы у всех было столько энергии, — думал Чернов, подходя к крыльцу, — горы можно было бы свернуть!»

Еще с порога он заметил, что у жены недовольное лицо. Настроение у него сразу испортилось.

Обед прошел натянуто. Лидия демонстративно молчала. Мельком бросая взгляды на жену, Чернов видел, что она еле сдерживает себя. В прищуре! ее глаз затаилась готовая вот-вот вспыхнуть злость. Однако, тарелки она принимала и ставила на стол с подчеркнутым вниманием и спокойствием.

— Что же ты ничего не спросишь о дочери?

Чернов проголодался с дороги и с аппетитом ел. Прядь черных волос свесилась над густой, углом очерченной бровью. Покрасневшее от солнца лицо его еще больше разгорелось от горячей пищи.

Лидия пожала плечами.

— Мне кажется, о дочери нужно рассказать, не дожидаясь вопросов. Надеюсь, дома всё благополучно?

— Дома? Да… Все живы и здоровы. Талочку еле успокоил: так ей хотелось поехать со мной…

В голосе Владимира Константиновича прозвучала грустная нотка.

— Ты всегда её расстроишь! — вспыхнула Лидия. — Никуда она из Оша но поедет. Мне вообще всё это надоело. Дочери по целым месяцам не вижу, мужа никогда не бывает дома, а ты сиди… в четырех стенах! Выйти даже некуда в твоем Сарыташе!

Чернов видел — ссоры не миновать. Лидии нужен только предлог.

— Но почему же — некуда? — спокойно возразил он, развязывая галстук и удобно усаживаясь на диване. — Природа у нас замечательная, воздух чудесный…

— Не издевайся. Можешь сам любоваться этими голыми скалами. Сидишь вечно одна…

Лидия вынула носовой платок и поднесла его к глазам. Чернов хмуро смотрел на отвернувшуюся к окну жену. Косой луч солнца озарял ее пышные чуть рыжеватые волосы. Тень от ее точеного профиля падала на стену. Ему стало жаль жену,

— Ты неправа, Лида. И напрасно льешь слезы. Занятие при желании найти можно, — мягко, но делая ударение на слове «желание», сказал он.

— Что ты меня агитируешь! — резко повернулась к нему Лидия. — Хватит уже, наслушалась от Вари Савченко. Та тоже всё уговаривает меня. Может быть, в судомойки пойти в вашу столовую?

— Зачем же в судомойки! Помогла бы заведующей детским садом. Елена Николаевна с ног сбилась, с утра до ночи одна с ребятишками…

— Ах, вот оно что! В няньки к вашей Елене Николаевне!

— Потом, — не слушая ее, продолжал Владимир Константинович, — у нас неплохая библиотека, ты историчка, с высшим образованием, могла бы руководить кружком, читать лекции…

— Что это за жизнь! Господи, что за жизнь! Месяцами не видишь даже своего ребенка!

— А кто виноват в этом? Почему же ты не хочешь забрать Талочку из города?

— Талочка будет жить у мамы. Я не хочу привозить ее в эту глушь. И вообще я намерена уехать туда на зиму. Хватит! — расплакалась Лидия, сморкаясь в носовой платок.

— Знаешь, что я тебе скажу, Лида? — не выдержал Чернов. — Никогда я не мог подумать, что ты такая…

— Какая? — перебив его повысила голос Лидия Львовна, — Договаривай! Лучшую нашел? Да? — уже чуть не в истерике кричала она. — Завтра же уеду! Ни одного часа больше не останусь в этой дыре!..

Чтобы не наговорить лишнего и успокоиться, Чернов наскоро оделся и вышел во двор. Расстроенный ссорой с женой, он постоял некоторое время на крыльце, машинально достал из кармана папиросу, закурил. Потом тяжело, устало побрел в сторону конторы.

На дворе уже было темно, а Чернов всё сидел в кабинете, не зажигая огня. Докладная записка, которую надо было приготовить на завтра для управления, так и лежала перед ним только начатая…

Памир! Его суровая, величественная красота поразила Чернова еще когда он студентом приезжал сюда с группой туристов. Окончив институт, он решил уехать из Ташкента в горы, на «крышу мира».

Мать и сестра таили надежду, что он устроится в их родном городе и будет жить вместе с ними. Сколько было разговоров, когда они узнали о его назначении на работу в город Ош, в управление Памирской дороги!

Чернову представились сборы, прощание, станция… Это было четыре года назад. Его назначили помощником начальника технического отдела управления дороги. Однако, кабинетная работа не нравилась Владимиру Константиновичу, и месяцев через пять он попросил о переводе на участок.