Юлиан Семёнов - Семнадцать мгновений весны

Юлиан СЕМЕНОВ, Вл. ТОКАРЕВ. СЕМНАДЦАТЬ МГНОВЕНИЙ ВЕСНЫ

Пьеса в двух частях

Новая редакция

1969 год

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ШТИРЛИЦ — офицер политической разведки, 50 лет

ШЕЛЛЕНБЕРГ — шеф политической разведки, 34 лет

МЮЛЛЕР — шеф гестапо, 62 лет

XОЛТОФФ — офицер гестапо, 30 лет

ШЛАГ — пастор, 65 лет

КЭТ — радистка, 25 лет

ГРЕТА ДОРФ — офицер гестапо, 30 лет

В эпизодах:

ГЕЛЬМУТ — солдат СС, 50 лет

ШОЛЬЦ — адъютант Мюллера, 35 лет 

ПЕРВЫЙ ШУЦМАН — 25 лет

ВТОРОЙ ШУЦМАН — 50 лет

БАРБАРА — унтер-офицер СС, 19 лет

МЕДИЦИНСКАЯ СЕСТРА — 50–60 лет

ДАМА С КОЛЯСКОЙ — за 60 лет

Действие происходит в Германии в самом конце войны

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

До начала спектакля еще далеко, а по всему театру — в зале, в фойе, в буфете, на вешалке и даже в кассовом вестибюле — не смолкая звучат непоколебимо-оптимистические военные марши. Когда же зазвенит третий звонок и последние опоздавшие зрители станут лихорадочно отыскивать свои места в полутемном зале, музыка оборвется, бархатный дикторский голос, сообщив предварительно точное берлинское время, прочтет последнюю сводку с фронта.

ГОЛОС ПО РАДИО. Внимание! Берлинское время двадцать два часа. Слушайте сводку Ставки фюрера от 25 марта 1945 года. Стараясь удержать временно захваченные рубежи, большевистские полчища несут громадные потери. Наши доблестные войска, отразив ожесточенные атаки врага, захватили огромные трофеи. Продолжающиеся упорные бои в Прибалтике помогают нашему командованию стабилизировать линию обороны для подготовки массированного удара на центральном фронте. На Западе наши доблестные войска крепко удерживают оборону и готовятся к нанесению решающего удара по англо-американским позициям. Славные асы рейхсмаршала Геринга ведут победоносные бои с авиацией противника. Сбито семьдесят шесть вражеских самолетов. Наши потери семь самолетов. Сопротивление всего германского народа, верного своему фюреру, нарастает день ото дня, приближая час нашей окончательной победы...

(Оборвав диктора на полуслове, в зал ворвется сирена — сигнал воздушной тревоги. Несколько секунд полная темнота. Когда вновь зажгутся прожектора, мы увидим много людей. Военные и гражданские, мужчины и женщины будут не спеша проходить по авансцене и спускаться вниз, в оркестровую яму. Это сотрудники имперского управления безопасности спокойно и организованно (дело привычное) шествуют в бомбоубежище. Из противоположной кулисы, навстречу общему движению, идут двое — шеф политической разведки рейха, тридцатичетырехлетний красавец бригаденфюрер ШЕЛЛЕНБЕРГ в щегольском генеральском мундире, и группенфюрер ШТИРЛИЦ (седеющий пятидесятилетний человек, по-нашему полковник). С ними почти сталкивается грузный, страдающий одышкой старик — шеф гестапо МЮЛЛЕР. Взаимные приветствия «Хайль Гитлер!»)

МЮЛЛЕР. Рад вас видеть, друзья! Спасаемся в бункер?

ШЕЛЛЕНБЕРГ. Спасаться некогда — кто тогда будет работать за нас со Штирлицем?

МЮЛЛЕР. Затеваете очередное коварство?

ШТИРЛИЦ (ворчливо). Коварство?! Мы — младенцы в сравнении с вами.

МЮЛЛЕР. Это со мной-то! Господи, я ведь старый, добрый, безобидный человек. Вы плохо разбираетесь в людях, Штирлиц. Для разведчика это непростительно. (Дружески похлопав Шелленберга и Штирлица по плечам, Мюллер уходит.)

ШТИРЛИЦ. С годами он теряет остатки чувства юмора.

ШЕЛЛЕНБЕРГ. Шеф гестапо, лишенный чувства юмора, — невыносимо для окружающих?..

(Возникает кабинет Шелленберга. Бомбежка. Слышно, как поблизости ложатся тяжелые бомбы. П а у з а.)

Люблю, когда бомбят. Помогает сосредоточиться.

ШТИРЛИЦ (брюзжит). Не знаю... Погибнуть, когда дело идет и концу, — глупо.

ШЕЛЛЕНБЕРГ. Эти сволочи генералы наши поражения на Востоке до сих пор оправдывают условиями русской зимы. Сами себе врем — зачем, спрашивается?

ШТИРЛИЦ. Пусть попробуют сказать правду.

ШЕЛЛЕНБЕРГ. И то верно. Как Рунге? Пожалуй, вы правильно поступили, что забрали его в наш департамент. У Мюллера работают одни костоломы, а тут дело тонкое. Разобрались во всех этих новых течениях в физике?

ШТИРЛИЦ. Больше всего меня занимает — можно ли с помощью физической химии приостановить процесс оглупления. Трудно стало работать — столько развелось идиотов, которые говорят правильные слова.

ШЕЛЛЕНБЕРГ. Слушайте, Штирлиц, я как-никак шеф политической разведки. Вы что, совсем не боитесь меня, если позволяете себе так распускать язык?

ШТИРЛИЦ (подумав). Бригаденфюрер, вам служат тысячи сильных, умелых, слепых людей. Они преданы вам до последней капли крови, но... Мне кажется, вам необходимы хоть несколько зрячих помощников.

ШЕЛЛЕНБЕРГ. Кроме меня, в этом доме орудует Мюллер. Смотрите, будьте поаккуратнее. Впрочем, Мюллер не станет вас арестовывать, вы слишком много знаете. Он похоронит вас с музыкой после автомобильной катастрофы.

ШТИРЛИЦ. Я бы предпочел заказать венок на его могилу.

ШЕЛЛЕНБЕРГ. Я тоже... Так что же Рунге?

ШТИРЛИЦ. Сложно. Почти уверен, от него идут связи. Он ведь учился и работал за океаном. А то, что заговор ученых с целью помешать рейху быстро решить проблему оружия возмездия существует, я не сомневался.

ШЕЛЛЕНБЕРГ. Заговор интеллектуалов... Закономерно!

ШТИРЛИЦ. Раскрыть этот заговор возможно лишь с помощью самих физиков. Сейчас я пытаюсь...

ШЕЛЛЕНБЕРГ (не слушая). Да, видно, проблема технического превосходства становится определяющим моментом в истории мира. Ученые это, кажется, уже поняли. Очередь за политиками. (Неожиданно.) Как дела с пастором?

ШТИРЛИЦ. Ничего интересного.

ШЕЛЛЕНБЕРГ. А подробнее?

ШТИРЛИЦ. Арестован, как вы знаете, летом 1944 года. Кроме сестры с двумя детьми, родственников нет. Обвиняется в антигосударственной деятельности — в своих проповедях он осуждал варварство войны и неразумность кровопролития. В тридцатом и тридцать втором выезжал в Англию и Швейцарию для участия в конгрессе пацифистов.

ШЕЛЛЕНБЕРГ. Это существенно. Дальше?

ШТИРЛИЦ. Не отрицает, что до нашего прихода к власти у него сложились дружеские отношения с бывшим канцлером Брюнингом. Сейчас Брюнинг живет в эмиграции в Швейцарии. Никаких данных, что его связь с пастором продолжается, нет. Можете мне верить — пастор пустой номер.

ШЕЛЛЕНБЕРГ. Как он ведет себя на допросах?

ШТИРЛИЦ. Достаточно независимо, и не скрывает, что не во всем с нами согласен. Мне такие люди даже нравятся.

ШЕЛЛЕНБЕРГ. Мне тоже. А если отпустить его?

ШТИРЛИЦ. Логично. Стоит ли лишний раз портить отношения с церковью?.. Я не кончил докладывать по делу физиков. Этот Рунге...

ШЕЛЛЕНБЕРГ. Вот что, Штирлиц, выбросьте из головы физиков, это действительно уже пустой номер. Мы с физикой опоздали — всерьез и навсегда. Сейчас главное для нас — пастор Шлаг.

ШТИРЛИЦ (недовольно). Не успел я вернуться из Кракова, вы переключили меня на выявление стратегического передатчика, работающего на Москву, будь он проклят! Только я вошел в курс дела, мне подсунули этих физиков — поди разберись! Теперь пастор. Конечно, приказ есть приказ, но я люблю доводить до конца начатое дело.

ШЕЛЛЕНБЕРГ (включил радио. После паузы). Русские армии, Штирлиц, окопались на Одере. В Европе союзные армии продвигаются вперед как на маневрах. Вам нравится формула «безоговорочная капитуляция»? Мне нет. Теперь слушайте внимательно — недавно наши люди раздобыли это в Лондоне. (Читает.) «Произошла бы страшная катастрофа, если бы русское варварство уничтожило культуру и независимость древних европейских государств...» Это написал Черчилль еще в 1942 году, когда русские были не на Одере, а под Сталинградом. Вы полагаете, сейчас Черчилль думает иначе?

(ШТИРЛИЦ молчит.)

Сейчас, когда существует реальная угроза того, что пол-Европы попадет под влияние коммунистов, англо-американские союзники на сепаратные переговоры пойдут. Для них это единственный выход. Для нас тем более.

ШТИРЛИЦ. Разве фюрер отменил свой приказ о том, что любая попытка переговоров о мире будет караться смертью? Если я не ошибаюсь...

ШЕЛЛЕНБЕРГ. Ошибаетесь. Зачем вы иногда стараетесь быть похожим на солдафона, Штирлиц? Вы ведь сами сказали, что слепых помощников у меня и так достаточно.

ШТИРЛИЦ. Я иногда теряюсь, говоря с вами...

ШЕЛЛЕНБЕРГ (прислушиваясь). По-моему, улетают? Или нет?

ШТИРЛИЦ. Улетают, чтобы взять новый запас бомб.

ШЕЛЛЕНБЕРГ. Нет, эти сейчас будут развлекаться на своих базах. У них хватает самолетов, чтобы бомбить нас непрерывно... (После паузы.) Я верю вам, Штирлиц. Абсолютно. Надеюсь, что взаимно? Так вот, о пасторе. Он видный пацифист, его хорошо знают на Западе. Будет глупо, непростительно глупо, если мы не используем его связи. Через своих друзей в Швейцарии он легко сможет связаться с представителями англо-американской коалиции...