Николай Анисин - Кремлевский заговор от Хрущева до Путина

Кремлевский заговор от Хрущева до Путина

Глава 1

Да будет свет

Ливень за окном шумел уже полчаса. Кругом потоп, я покумекал: и Серега заклинится в пробках. Но он выплыл к особняку Союза писателей ранее, чем столковано было. И в 19.20 позвонил из машины:

— Карета у парадного подъезда.

От писательского особняка, где наша редакция арендовала кабинеты, мы покатили по Комсомольскому проспекту и за Крымским мостом съехали на Садовое кольцо.

Жуткой мочи джип Серега вел лихо, как обычно, словами перекидывался спокойно. Но странную мину имел на физиономии: будто шуганули его где-то невзначай — испуг рассеялся, а не по себе.

У Смоленской площади Серега повернул направо — в задворки МИДа. Там рванул, разметая лужи, по кривой улочке и закатил в зеленый двор — к яркой вывеске китайского ресторана:

— Вот тут и пображничаем.

Сказанул он это как ухарь-купец, удалой молодец. А смятение с лица не уронил.

Когда взбредало Сереге на ум тяпнуть со мной водки и посудачить про политику, он завозил меня в кабак на Старом Арбате, где все официанты знали его по имени-отчеству. Ныне же почему-то новое выбрал место.

Холл китайского ресторана украшал рой русских юниц — в белых кофточках и черных юбчонках. Заметив нас на пороге, девушки все, как по команде, вспорхнули со скамеек.

Незанятых столиков в зале ресторана было полно. Но Серега прошествовал мимо них — к двери в левой стенке. Мы вошли в отдельный кабинет. Сели за в снежной скатерти стол, и трое красоток из холла застыли перед нами. Одна — с меню в кожаных обложках, другая — с марлевыми, влажно-горячими салфетками для рук, третья — просто с улыбочкой: чего еще изволите?

Вскрыв меню, Серега поднял на меня глаза. Я кивнул: снова все как всегда — что закажешь, то под водку и умнем. Неспешно и твердо Серега пустился диктовать: сок из апельсинов выжать, солений таких подать, салатов — эдаких, запечь утку по-пекински…

— Я есть по менталитету фарцовщик джинсами из Калининграда.

Так нарисовался передо мной Серега в день нашего знакомства.

Шла тогда вторая неделя смуты 1993-го. Под вечер во вторник я приплелся в редакцию. Сдал в секретариат заметки со своими мыслишками о шуме-гаме в Москве. И услыхал от Жени Нефедова — ответственного секретаря:

— Помощница Командира названивает. Тебя у приемной обождался какой-то фестивальный мужик.

Кабинет Командира — главного редактора нашей газеты «День» Александра Андреевича Проханова — был этажом ниже секретариата. Я спустился по лестнице.

Рядом с приемной прохановского кабинета в коридоре стоял диван. На нем восседал мордоворот лет тридцати пяти. С драгоценного его пиджака, казалось, сыпались искры, от высокого лба и упитанных щек — веяло жарким курортом. В правой руке с золотым перстнем-печаткой он держал номер газеты «День» с моим последним репортажем из Дома Советов.

Ага, заметил я себе, очередной читатель прибыл пытать меня нотациями. Как вихри враждебные меж двумя ветвями власти завеяли, мне раз по десять на дню приходилось выслушивать: что писать надо во вразумление парламента. Наставлять через газету депутатов на победоносные шаги по выкуриванию Ельцина из Кремля жаждали и голодные, и сытые.

Мордоворот представился: Сергей Потемкин. Продекларировал свой менталитет. Доложил, что в политику он никоим боком не вхож. И, к изумлению моему, далее изрек:

— Мне не все равно, кто победит: Ельцин или парламент. Поэтому я, Потемкин, решил развеять тьму в Доме Советов и купил в подарок депутатам передвижную электростанцию.

Он взмахнул номером «Дня»:

— Вот вы тут расписываете, как маются в парламенте без света. Лично меня это не волнует. Заседают депутаты при свечах — и пусть. Пусть клянут Лужкова за лишение их удобств. Но, чтоб парламент мог доказать народу свою правоту перед Ельциным, ему нужно врубить его радиопередатчики и обратную связь держать с правильным людом — от Москвы до самых до окраин. А моей электростанции — залей в нее малость бензина — хватит и на радиотрансляцию, и на питание раций, и на зарядку телемобильников. И на свет для заседаний, кстати, тоже.

Изжоги у меня пижонистый гость редакции уже не вызывал. Я даже вмиг избавился от вызванной недельным недосыпом сонливости и сам продолжил разговор:

— До подарка такого парламенту вы додумались или кто-то другой?

Крупной ладонью светоносец Потемкин поправил аккуратную прическу:

— Я — в прошлом комбат-десантник. Не один год в Афгане гонялся за душманами. Кому, как не мне, знать — что значит радиосвязь?

— Странно, — вырвалось у меня, — «афганцам» режим Ельцина солидные льготы в коммерции даровал, и они им довольны в большинстве своем. Вы, судя по виду вашему, также не бедствуете. Но покупаете для парламента инструмент против Ельцина.

— Я против Ельцина и с автоматом пойду, если стрельба начнется. Не важно, какой у меня доход. Мне, нормальному человеку, мразь трудно переваривать.

Потемкин откинулся на спинку дивана:

— Меня в 1989-м выписали из госпиталя, и что тут обнаружилось? Я — отставной боевой офицер с орденами — нищий, а с кооператоров, которых Горбачев наплодил, жир капает. Они — кровь за Родину проливали? Они — луноход изготовили, БАМ построили? Разбогатели жулики с блатом — те, кто через власть выдоил государственные ресурсы в свои кооперативные ведерки.

Я не пропал. Способ добывать на кусок хлеба нашел — покупал джинсы в Польше и перепродавал в Калининграде и Риге. Но мои деньги — это труд весь на нервах. А жулики под речи Горбачева о народном благе перестроили кооперативы в банки с биржами и не соки уже, а кровь стали из государства на халяву высасывать.

Ход мысли моего собеседника скуку не навевал, и я разговор не только не свернул, но сам продолжил:

— На ваш взгляд, Горбачев и Ельцин — это два сапога — пара?

Потемкин решительно замотал головой:

— Нет. Горбачев — башмак в навозной жиже — вспомнил-вскормил кровососов. Но при нем их аппетиты все-таки ограничивались. А Ельцин — сапог в дерьме — сделал власть обслугой кровососов. Дал им цены без контроля и свободу афер — с грошами, с арендой-покупкой зданий, с экспортом: налоги не платите, кредиты из бюджета заныкивайте, граждан с вкладами в банках облапошивайте, заглатывайте задарма торговлю и сервис, зарывайте за бугром валютную выручку, тащите импорт, а в таможне фиг оставляйте, а не пошлины. Короче: обогащайтесь как сумеете. Страну оголодите окончательно — не проблема. Построение капитализма требует жертв. Ельцин, в отличие от Горбачева, не мечется туда-сюда между трудом и капиталом. Он своей политикой изготовляет капиталистов — бугров, столпов нового строя. Но из кого изготовляет? Из гнид. А я не хочу жить при вшивом капитализме.

Из руки в руку Потемкин переложил номер «Дня» с моим репортажем из Дома Советов:

— Здесь у вас — точный вывод. Парламент мешал вхожему в Кремль жулью приватизировать самое лакомое: нефтескважины, газопроводы, шахты с рудниками, порты, крупные заводы. И именно потому Ельцин издал указ о его роспуске. Парламент указ не признал. За ним — закон. Но, как я понял из ваших слов, депутаты не рвут пуп, чтоб их постановление об отставке Ельцина было выполнено. Они сидят и ждут, что он сам уйдет, что испужает- ся скрипа перьев в Конституционном суде, который шьет ему нарушение закона.

Но на кону — куш: несметное добро. Не исчезнет Ельцин из Кремля — гниды этот куш сорвут и в громадных вшей превратятся. Ельцин им позарез нужен. За ним — денежная сила гнид. Не выставит против нее парламент кулак из нормальных людей, все профукает. Ему до этих людей надо докричаться, и моя электростанция тут может пригодиться. Поэтому я вас прошу мне подсобить.

Я вывел на лице недоумение:

— В чем подсобить?

— Все подступы к Дому Советов перекрыты. Проход только с одной стороны. Там — пост милиции. Надо, чтоб бойцы из охраны парламента его смяли и забрали у меня электростанцию. Вы, если вашей статье верить, в разные парламентские кабинеты вхожи. Можете с кем-то из начальников договориться насчет бойцов?

— Вероятно, да.

— Тогда забираем станцию и — марш?

— Где забираем?

— Под окнами вашей редакции.

— Едем.

Мы встали с дивана. Потемкин протянул мне руку:

— Приятно встретить писателя статей, который от теории готов перейти к практике.

Электростанция Потемкина, упакованная в крепкий деревянный ящик, стояла на прицепе к авто — «Ладе» последнего писка моды. Когда мы сели в ее кресла, я спросил:

— Машину вы напрокат взяли?

— Нет, — взметнул он бровями, — купил. Моя она.

— Но номера у нее московские. А вы говорили, что торгуете джинсами в Калининграде.

Потемкин включил первую скорость: