Александр Рыбалка - Как должна пахнуть Ева?

Александр РЫБАЛКА

Как должна пахнуть Ева?

ЗАПАХ УШЕДШЕГО ВРЕМЕНИ

Из книги «Автопортрет слепого»

«В семье не без урода».

Такая пословица существует на любом языке. Урод есть и в нашей семье. Это мой дядя Вильгельм, который благородному, вечному ремеслу часовщика предпочел летучее искусство парфюмера.

Хорошие часы всегда переживут своего хозяина. Часы, которые носит князь Фридрих Вальдецкий, почти что являются ровесниками княжества. Но запах? Он улетучивается моментально.

Запах от дешевых духов покинет вас через полчаса. Духи хорошие продержатся в течение суток. Ароматы, которые делает мой дядя, будут сопровождать вас несколько дней.

Но чего это стоит по сравнению с вечностью часов?

Мой дядя оставил Голландию и сейчас живет на юге Франции, в Грассе, городе парфюмеров. Дядя Вильгельм делает духи на заказ.

Никого ведь не удивляет, что состоятельный человек заказывает себе костюм у портного, а не идет в магазин готового платья. И уж тем более никто не будет покупать себе весь наряд — от ботинок до шляпы — оптом, не глядя. И наряды на свадьбу и на похороны одеваем разные.

Почему же духи — эта неуловимая комбинация ароматов — должна быть одинакова для разных людей? Для каждого человека дядя подбирает свой особый, неповторимый, только ему присущий аромат, который будет идти этому человеку так же, как костюм, сшитый у хорошего портного.

От дяди мне передалось по наследству (если предположить, будто что-то может передаться от дяди) только очень тонкое обоняние, которое причиняет мне больше вреда, чем пользы — не будучи парфюмером, я все время страдаю от окружающих меня неприятных запахов.

А историю эту я начну, пожалуй, традиционно — с того момента, как я получил от дяди Вильгельма письмо, приглашающее меня приехать в Грасс.

— Поедем? — спросил я вечером у своей супруги, очаровательной Евы. — Я бы наделал тебе духов на год вперед. Ребенку тоже будет более полезен климат Франции, чем сырой германский.

И мы отправились в Грасс — поездом до Ниццы, где я накупил Еве кучу свежих цветов — а оттуда каретой.

Германия мало располагает к проявлению романтических чувств.

Вы скажете — ну вот, опять сейчас будет ругать немцев. Нет, немцы народ неплохой, но слишком много в них рационализма, рассудочности, и чего-то такого сухого, что трудно выразить словами, но что очень хорошо чувствуется…

Неуловимое, как запах.

Однако перенесемся в Грасс, куда мы прибыли в карете полным составом — с юным Фердинандом и нянькой к нему в придачу.

Когда мы подъехали к дому дяди, я сразу почувствовал какое-то беспокойство. Дверь в его дом была приоткрыта, и в прихожей стояли двое полицейских. Они подозрительно, как это и положено полиции, осмотрели мое семейство. Я молчал, отчасти из дипломатических соображений, отчасти для того, чтобы не выказывать мой прескверный французский.

Через минуту в прихожей появился и мой дядя. Он выглядел чрезвычайно расстроенным.

— Здравствуй, Мартин, — обратился он ко мне по-голландски. — Я очень рад, что ты приехал. Извини, что я тебя не встретил, но у меня случилась крупная неприятность — меня обокрали. — Это мой племянник Мартин, — разъяснил дядя, уже по-французски, стражам порядка и вышедшему вслед за ним в прихожую еще одному человеку, в котором я безошибочно угадал полицейского сыщика.

— Это моя жена Ева, — перейти на французский пришлось и мне, что не могло не вызвать гримас на лицах слушателей, — сын Фердинанд. А это его нянька Кристина.

— Я сам провожу вас в ваши комнаты, и мы всей компанией поднялись на второй этаж, оставив полицейских обсуждать свои дела.

— Так что украли похитители? — снова перешел я на родной голландский язык. — Деньги, драгоценности?

— Хуже, — ответил дядя. — У меня украли все ароматы.

Духи, на первый взгляд, делаются очень просто. Надо в винном спирту осторожно развести соответствующую эссенцию — от пяти (тогда это будет туалетная вода) до двадцати процентов (тогда у вас получатся настоящие старые духи, аромат которых будет держаться до нескольких дней). Однако чтобы получить эту эссенцию (например, литр жасминовой), нужно собрать около двух миллионов цветков. Потом перегонкой выделить из них эфирные масла. Потом их сгустить.

Существуют, кстати, еще два способы получения эссенции — распускание в тепле и распускание в холоде. Когда будет время, я вам про них расскажу.

Ценность готовой эссенции определяется на вес золота.

У моего дяди в подвале хранились большие сосуды с различными эссенциями, которые он собирал в течение многих лет. Краны этих сосудов выходили в лабораторию, а эссенции заливались в сосуды сверху через узкие крышки. Поэтому вход в подвал со стороны окружавшего дом сада практически не запирался — сосуды, вмурованные в стену, украсть было невозможно.

Но в нашем мире нет ничего невозможного. Вчера ночью, когда дядя Вильгельм уехал со слугами в поля наблюдать за сбором апельсинового цвета, кто-то забрался в подвал, заточенными на конце трубками пробил стенки металлические стенки сосудов и скачал драгоценные жидкости.

Ущерб был огромен. Я видел, что дядя никак не может прийти в себя.

— Слушай, — сказал я дяде Вильгельму (он младший брат моей матери, чтобы вам было понятно, поэтому я обращаюсь к нему на «ты»), — В благословенном Вальдецком княжестве я играю роль полицмейстера, так что позволь мне осмотреть то, что когда-то было твоей лабораторией, а теперь превратилось в место преступления.

Дядя не оценил моей шутки, и мы спустились в подвал.

Запах.

Запах — вот, что встретило меня в подвале. Здесь изливались струи ароматнейших эссенций, и образовавшийся запах получился даже не от смешения таких материальных субстанций, как жидкости, а от смешения ароматов.

Несколько секунд я стоял неподвижно, оглушенный этой хлынувшей на меня лавиной запахов…

Однако вскоре я начал приходить в себя. Конечно, если украдено столько драгоценнейших эссенций, то спрятать их будет не так просто. Арабская поговорка, гласящая: «Человек, имеющий мускус в кармане, не должен кричать об этом на весь базар» как нельзя лучше подходит к данному случаю.

А куда девать ароматы? Я вспомнил пример, пописанный в рассказе Честертона. Если труп лучше всего спрятать на поле боя, а бриллианты — среди груды стекляшек, то лучшего места для краденых ароматов, чем Грасс — столица мировой парфюмерии — вы не найдете.

Я тщательно осмотрел дорожку, ведущую через сад к сараю — как назло, никаких следов. Калитка из сада вела на совершенно глухую улочку, состоящую исключительно из задних стен парфюмерных мастерских.

— Никогда бы не подумал, — сказал дядя Вильгельм, наблюдая за моим расследованием, — что мой племянник, потомок многих поколений часовщиков, переквалифицируется в полицейского.

— Ну, это ненамного лучше, чем смешивать цветочную воду на потеху богачам, — ответил я. А после этого прошел обратно в подвал (дядя проследовал за мной), втянул в себя воздух.

— У нас есть только один шанс найти преступника, — сказал я. — Он должен пахнуть точно так же, как воздух в этом подвале. Может быть, он уже отмылся, надушился самыми пахучими духами, какие только можно достать в Грассе — но все равно какая-нибудь его вещь будет пахнуть этой же смесью ароматов.

Максимум через два дня этот запах выветрится.

— То есть для того, чтобы найти похитителя, за два дня нужно обнюхать весь Грасс, — подсуммировал дядя.

Оставив жену с ребенком и няней в предназначенных нам комнатах дядиной виллы, я вышел прогуляться по Грассу.

Кстати, если вас интересует — розыскные собаки, мои доблестные доберман-пинчеры, купленные для полиции Вальдецкого княжества, здесь ничем помочь не могли. Сразу же за дверью подвала господствующая в нем смесь запахов распадалась на составляющие, и теперь ее можно было обнаружить только на вещах похитителя.

Не говоря уже о том, что французская полиция, в отличие от немецкой, до использования чуткого собачьего нюха не додумалась, а если выписать моих родных собачек из Вальдеца — к их прибытию от смеси ароматов, которая, возможно, и выдаст нам вора, останется лишь воспоминание.

Ничто не пробуждает так воспоминания, как запах…

Но что-то я отвлекся. Я шел по Грассу, проходил между шикарными виллами владельцев парфюмерных фабрик, снабжающих ароматом всю Европу, оказывался в переулочках, на которые выходили только подслеповатые окна мастерских… Великолепные запахи эссенций здесь были перемешаны с резким, иногда прогорклым запахом бараньего сала.

Наугад я заглянул в одну мастерскую, широкие деревянные двери которой были приоткрыты.

— Что вам угодно? — спросил меня работающий там невысокий толстенький француз в кожаном фартуке, очевидно, хозяин.