Киевский лабиринт - Иван Иванович Любенко Страница 12

страницы «Современного слова» благодушное настроение стало потихоньку улетучиваться, как утренний пар над рекой. Новости с фронта не радовали. Война принимала затяжной характер и, как смерч, затягивала в смертельную воронку целые народы. На Западном фронте шли упорные бои. Немецкие бомбометы уничтожили железнодорожную станцию Вилейка. В России уже призывали студентов, вводили новые налоги, повышалась оплата за проезд в общественном транспорте. За два золотых рубля давали один северо-американский доллар, а за десять золотых — один британский фунт.

Для переброски войск не хватало ни паровозов, ни вагонов.

Между тем в Петрограде поэт Валерий Брюсов выступал с лекциями, и билеты раскупались задолго до выступления.

В эти дни столица весьма скромно праздновала пятидесятилетие работы мирового суда в России.

Газета сообщала, что британцы, выдавшие стальные шлемы солдатам на французском фронте, с удовлетворением отметили резкое уменьшение ранений в голову.

В то же время американо-еврейский комитет обратился к папе Бенедикту XV с призывом обратить внимание понтифика на бедственное положение евреев в воющих странах.

Третья страница, посвященная зарубежной прессе, извещала, что, по сообщению американской газеты «Evening World», в законопроекте об обороне Соединенных Штатов, внесенном в конгресс, предусматривалась покупка изобретения, применение которого делало почти ненужным другие оборонительные средства. Речь шла о радиодинамической мине, так называемом «истребителе Гаммонда», которой руководили либо с берега, либо с судна, либо с воздушного аппарата. Причем с воздуха она управлялась с расстояния до двухсот миль. Начиненная взрывчатым веществом весом в одну тонну, она могла двигаться под водой со скоростью двадцать семь миль в час. В то же время возможно и надводное движение в виде «миноноски». В таком случае скорость доходила до пятидесяти семи миль. Контролировал ее движение всего один человек. Для этого ему был лишь необходим телескоп и электрический ключ. Мина была снабжена прожектором, поэтому могла использоваться и ночью. Выходя из зоны управления одной станции, она с легкостью переходила в другую.

«Поэтому американское правительство, — указывалось в заметке, — планирует строительство соответствующих пунктов управления по всему южному побережью Соединенных Штатов. Изобретатель Гаммонд вполне успешно провел испытания по ведению мины с аэроплана, находясь от нее на весьма почтительном расстоянии. Недалеко то время, — уверенно писала „Evening World“, — когда армия Соединенных Штатов Америки будет оснащена только самым современным оружием».

«Да, — вздохнул Ардашев, — наука, подгоняемая войной, делает все новые и новые открытия». Увидев вывеску «Часы и драгоценности Л. Гиршмана», он сложил газету и остановил возницу. Клим Пантелеевич отдал кучеру два двугривенных и направился к магазину.

Жалобно зазвенел дверной колокольчик, но хозяин не появился. Стойка была пуста. На полу, прямо к ногам, текла едва заметная темно-багровая струйка. Статский советник шагнул к прилавку и заглянул за него. «О боже!» — чуть не воскликнул он вслух. Неловко поджав под себя правую руку, на боку лежал ювелир. Левая рука с перстнем откинулась назад. В галстуке виднелась жемчужная заколка. Часы выпали из жилетного кармашка и, наверное, бы укатились, не будь они на толстой золотой цепочке. Горло Гиршмана было перерезано от самого уха. Напомаженные и тщательно уложенные волосы свесились вниз, обнажив заметную плешь. Холодные глаза удивленно смотрели в стену. Вся одежда несчастного пропиталась кровью. Витрины в шкафах были пусты, ящики выдвинуты. На полу змейкой извивалась золотая цепочка, рядом — кулон, в углу — серебряная ложка, которую обычно дарят новорожденным. Пахло кровью и все тем же знакомым «Гелиотропом».

Ардашев толкнул носком ноги приоткрытую дверь соседней комнаты с вырезанным окошком и надписью «Починка хронометров». Петли скрипнули, и в ту же секунду выскочила кукушка и истерично прокричала десять раз.

И здесь, во второй комнате, смерть правила бал. И старик, и его молодой помощник не избежали ножа. Первый был заколот в сердце, второй, судя по растекшемуся на сорочке красному пятну, — в печень. «Били умело, мастера. Скорее всего, их было двое… хотя, с неповоротливым ювелиром, стариком и его тощим подмастерьем мог справиться и один физически крепкий человек». «Хорошенькое начало дня», — горько усмехнулся статский советник.

Вдруг звякнул дверной колокольчик, и послышались шаги. Клим Пантелеевич выглянул. Прямо посреди комнаты стоял мальчишка, разносчик газет. Увидев Ардашева и разбросанные пустые ящики, он попятился назад, выбежал на улицу и принялся звать полицию.

«Теперь уходить бессмысленно, — рассудил бывший присяжный поверенный. Он вернулся в первую комнату, достал носовой платок, обернул им ручку телефона и, услышав далекий голос барышни, изрек: — Полицию. Срочно…» Соединения еще не было установлено, как, отбросив колокольчик к потолку, распахнулась входная дверь, и в лицо статского советника уставились два вороненых ствола Смит-энд-Вессона.

11. Старый знакомый

Никогда не бывает так плохо, чтобы не стало еще хуже.

Чешская пословица

I

Четвертый день пребывания в Киеве стал для Клима Пантелеевича таким же малоприятным, как и второй. Разница заключалась лишь в том, что на этот раз его сразу же заковали в малые ручные цепочки и доставили в сыскное отделение, располагавшееся в доме 17/5 на углу Владимирской и Большой Житомирской. Здесь задержанным занялся не кто-нибудь, а гроза всех местных ширмачей[13], шопенфиллеров[14] и шкиферов[15] Николай Дмитриевич Ткаченко. Этот невысокого роста человек среднего телосложения, стриженный под машинку, с вздернутыми вверх усиками, так сразу и представился:

— Ткаченко Николай Дмитриевич — начальник сыскного отделения. А вы кто будете-с?

— Ардашев Клим Пантелеевич, статский советник, служу в МИДе.

— О! Статский советник? Вона как! Величина! А я все в коллежских секретарях маюсь… да-с. Только я вас, ясновельможный пан, вполне серьезно спрашиваю: кто вы есть на самом деле? Вид-то небось поддельный?

Ардашев не ответил.

Полицейский покачал головой, вздохнул и вымолвил:

— Ну що? Зараз як в окропи муха?[16]

— Я на вашей мове не размовляю[17], — с усмешкой изрек Ардашев.

— Ага! Дерзите? — покраснел от злости начальник сыскного. — Что ж, извольте! Сейчас посмотрим…

— Послушайте, — перебил его Клим Пантелеевич, — если вас не устраивают мои объяснения, то позвоните действительному статскому советнику Могилевскому, проживающему на Большой Владимирской, рядом с магазином «Свет». Номер телефона: девяносто восемь. И Терентий Петрович вам, несомненно, подтвердит, что я у него в гостях, а вообще служу в МИДе и приехал из столицы двадцать пятого мая. К тому же по приезде я отдал паспорт дворнику на посвидетельствование.

— Ну-у, допустим, — неуверенно кивнул полицейский, — это мы, конечно, проверим. Но вопросов к вам, батенька, все равно много. Например, как вы оказались в магазине Гиршмана?

— Я туда зашел, — не без иронии ответил статский советник.

— А зачем?

— Третьего дня