След на мокром асфальте - Валерий Георгиевич Шарапов Страница 37

– Вам ужасно пойдет.

Оля, чуть покраснев, спросила:

– Сможете починить?

– А как же! – Он уже пристраивал вторую босоножку, как бы невзначай. – Эх, Франция, Франция… видели бы вы Французский бульвар в Одессе. Тут, в столице, совсем не то.

– Перестаньте, – раздраженно потребовала она. – Что за хуторская привычка у вас – то, не то, в Москве черт знает, что! Заладили! Ехали бы к себе, чего тут ошиваться?

– Если я уеду, то буду по Москве тосковать, – вздохнул Цукер, – и по вам.

– Вот уж это совершенно ни к чему. Оставьте!

Оля сбросила с ноги его руку, точно надоедливое насекомое, резко поднялась – да так неловко, что задела верстак. Хлипкое сооружение пошатнулось, графин, который не закупорил впопыхах Федя, опрокинулся, на бок упала и покатилась склянка.

И вода, и йод, образовав жуткую смесь, щедро заливали драгоценный, с кровью вырванный плащ, поганя его чудесную золотистую поверхность.

Оля с горестным писком принялась поднимать склянки, Цукер крикнул:

– Руки прочь!

Сам, схватив плащ, попытался слить коричневую жижу, но она, дрянь такая, точно нарочно залилась в карман. Расстроенная Оля все совала ему ветошку, валявшуюся тут же, на верстаке, но стоило лишь раз промокнуть – и тряпка кончилась, сама стала грязнее некуда.

– Вот спасибо!

– Вы сами виноваты! – огрызнулась Оля. – Нахал!

– Туфли надень, тут гвоздей полно. Балерина! – и, не сдержавшись, сплюнул в корзину.

– Рома, давай простирнем под колонкой? – с сочувствием предложила Оля, уж больно ей стало жалко и красивой вещицы, и расстроенного Цукера. – Пойдем, я помогу.

– Да чего там, – уже смягчившись, бормотал он, выворачивая залитый жидкостью карман. Из него вывалился на пол платок. Оля, подняв, попыталась и им собрать с верстака жидкость. Цукер осторожно стряхивал грязные капли, и с каждой минутой от сердца отлегало все больше – нет, все-таки умеют буржуи мануфактуру вырабатывать, похоже, пятен не останется. Он, повесив плащ на плечики, зачищал его одежной щеткой, как вдруг Оля за спиной тихо позвала:

– Рома, тут что-то странное.

В самом деле. Носовой платок был теперь не просто грязный, он посинел, и на нем проступали неровные, но отчетливые белые буквы: «Нашел ошибку. ЦДСА – опасно. Жду новое место», далее проставлен знак плюс, цифра «50» и обозначение процента.

– Дела-а-а-а, – протянул Цукер.

– Рома, а что это у тебя такое? – напряженно спросила Оля, чуть пятясь. Ее глазища сузились, и теперь отражалось в них столько нелестного, что Сахаров искренне возмутился:

– Да ты совсем сдурела? Я тебе что, шпион?

Оля дала сдачи:

– Не смей тыкать, нахал!

– Извините.

– Чей плащ?

– Мой.

– Значит, и записка твоя?

Сахаров, вздохнув, признался, что плащ только сейчас стал его. А раньше он и понятия не имел, что там в карманах, и откуда взялся этот дурацкий платок – не знает. Оля все поняла правильно и очень быстро.

– То есть тебе ворованную вещь принесли? Так?

– Кто принес?

– Глупо! Плохо притворяешься, – заявила Оля. – Этот твой товарищ и приволок, а до того у кого-то стащил. Ты соображаешь, что эта тряпочка значить может?

– Мало ли, что она может значить, – отбивался он. – Глупая шутка, или детки в шпионов играют.

– Ага, детки играют в шпионов. Ты вообще знаешь, что такое ЦДСА?

– Конечно!

– А что рядом с ЦДСА? Буквально полквартала?

– И что же?

– Не скажу. Я, в отличие от некоторых, сначала думаю, потом говорю, – заявила Оля и по-женски непоследовательно сообщила:

– Секретное предприятие, понял? Тундра. Дяденька твой был не в пример бдительнее.

Цукер насторожился:

– При чем тут сразу дяденька?

Его названный родственник, путевой обходчик Иван Миронович Машкин, прославился многим. В том числе и помешательством на шпионах. Он рыскал по округе, собирая все, что, по его мнению, могло указывать на наличие поблизости вредителей и агентов иностранных разведок. Особое внимание он уделял различным пуговкам.

Оля продолжила вроде бы в шутку:

– Хотя погоди. Помнится, и ты книжечку брал в библиотеке о коварных методах иностранных разведок, а, Сахаров?

– Ты что ж теперь, побежишь меня сдавать? Эх, Оля, Оля! – тоже вроде бы в шутку сказал он, но расстроился.

После того как выяснилось, что бдительный Машкин, которого все почитали и уважали как героя, пусть и больного на голову, на самом деле диверсант, более того – шпион, Рома пережил массу самых различных бед. Спасло прежде всего то, что по крови они были не родными. К тому же и общественность, и органы знали о них с «дяденькой» далеко не все. И живых свидетелей, которые могли бы в этой части что-то добавить к художественному образу лже-Машкина, не было. К тому же Сахарову по непонятным причинам покровительствовала главврач райбольницы Маргарита Вильгельмовна Шор. Она недрогнувшей, профессиональной рукой составила такое медицинское заключение, что и сомнений не возникло в том, что «дяденька» Машкин на самом деле стремился Рому лишить жизни. И Сорокин руку приложил к правильному оформлению этого злодеяния – иначе бы и Сахарову несдобровать.

Ольга всех тонкостей-подробностей тоже не знала, но обиделась – уже на подозрение в стукачестве.

– Никуда я не побегу. Дурак.

Рома одобрил:

– И правильно. Я не такой. Одно дело – барыжить, и совсем другое – помогать шпионам, к чему я после дяденьки не имею никакой склонности.

– Тогда узнай, чей плащ, – потребовала Оля.

– Как, прямо сейчас?

– Прямо сейчас. Я тебя тут жду.

– Он уже уехал.

Оля применила испытанный педагогический прием:

– Ты его в два счета найдешь, Рома. У него воображения не хватит от тебя скрыться.

– Я понимаю, что в чем-то меня обводят вокруг пальца, – подумав, признал Сахаров. – И все-таки для вас постараюсь.

На этом и разошлись. Носовой платок Оля утащила с собой, что называется, во избежание.

Цукер, вздыхая, прикинул: что ж, Федя с деньгами, скорее всего, закатился на Три вокзала. Он собрался, начистил и без того блестящие ботинки и, вывесив табличку: «Уехал на базу, буду через час», поспешил на электричку.

Глава 14

– Это ты так пытался на выход одеться? – уточнил Остапчук, разглядывая брюки Акимова.

Сергей лишь зубами скрипнул. Выглядел он странно. То есть сверху – рубашка, галстук и пиджак – все было в полном порядке. Но брюки являли что-то вроде прямоугольной гофры под кабель – стрелки были не с двух, как положено, а аж с четырех сторон. И пусть было видно, что две лишние пытались ликвидировать, лишние стрелки держались насмерть. К тому же ткань отчетливо лоснилась. Акимов кратко пояснил:

– Оля погладила.

– Нд-а-а-а, повезет Пожарскому, если только мама не приучила самого брюки утюжить, – посочувствовал старший товарищ. – Может, протереть бензинчиком? У меня