К. Сэнсом - Горбун лорда Кромвеля Страница 61

Я бросил взгляд на Элис; она опустила глаза. Умирающий монах лежал неподвижно, изборожденное морщинами лицо его уже несло на себе печать неземного покоя.

– Идем, Марк, – тихо сказал я. – Нам пора.

Закутавшись в плащи, мы вышли во двор и направились к церкви. Ночь стояла морозная, но безветренная, снег сверкал в лунном сиянии. Высокие окна церкви были освещены мягким светом свечей.

Войдя в церковь, я заметил, что ночью она выглядит иначе, чем при дневном свете. Своды ее тонули в темноте, и она казалась подобием огромной пещеры. Слабые отблески играли на покрытых росписью стенах. Лишь два островка света – один около алтарной перегородки на хорах, другой в боковой часовне – притягивали к себе взор. Догадавшись, что Синглтон, как мирянин, находится в менее возвышенном месте, я устремился к часовне, увлекая за собой Марка.

Открытый гроб стоял на столе. Его окружало девять или десять монахов, каждый держал в руке зажженную свечу. Эти фигуры в длинных темных одеяниях, с печальными и сосредоточенными лицами, выхваченными из темноты колеблющимся светом свечей, представляли собой таинственное, почти пугающее зрелище. Приблизившись, я узнал брата Ателстана; он торопливо опустил голову. Брат Джуд и брат Хью подвинулись, давая нам место у гроба.

Голова Синглтона была приставлена к туловищу и удерживалась в должном положении благодаря деревянной подставке. Глаза и рот его были закрыты, и если бы не багровая полоса на шее, могло бы показаться, что смерть его явилась результатом естественных причин. Я наклонился, чтобы лучше рассмотреть покойного, и тут же поспешно поднял голову, ибо запах тления, исходивший от тела, пересиливал даже распространяемый монахами запах затхлости. Синглтон был мертв уже целую неделю и теперь, извлеченный из склепа, стремительно разлагался. С важным видом кивнув монахам, я отошел от гроба на несколько шагов.

– Если хочешь, можешь остаться, а я иду спать, – шепотом сказал я Марку.

– Я тоже пойду, – ответил он. – Откровенно говоря, церемония не из приятных.

– Я хотел бы отдать последнюю дань Саймону Уэлплею. Но думаю, нас, мирян, не допустят к гробу послушника.

Марк кивнул, и мы двинулись к выходу. Из-за алтарной перегородки, где лежал усопший послушник, доносилось пение на латыни. Я узнал Псалом 94:

– Боже отмщений, Господи, Боже отмщений, яви Себя!

Несмотря на крайнюю усталость, я опять спал плохо. Спина моя мучительно ныла, и я лишь на короткое время впадал в тревожную дрему. Марк тоже спал беспокойно, беспрестанно стонал и бормотал. Лишь когда небо начало светлеть, я наконец забылся крепким сном, но уже через час меня разбудил Марк. Он был полностью одет.

– Господи Боже, – простонал я. – Что, уже пора вставать?

– Да, сэр, – ответил Марк. В тоне его по-прежнему ощущалась некая отчужденность.

Острая боль пронзила мою согбенную спину, когда я сел на кровати; я невольно поморщился.

– Что, сегодня утром ты не слышал никаких подозрительных звуков? – иронически осведомился я. Мне ничуть не хотелось подкусывать Марка, но непроницаемый вид, с которым он взял обыкновение говорить со мной, начинал меня раздражать.

– Честно говоря, всего несколько минут назад я слышал тот же самый звук, что и вчера, – холодно сказал Марк. – Сейчас он стих.

– Знаешь, я много думал над вчерашним рассказом брата Джерома. И вот что я тебе скажу. Мы не должны забывать, что имеем дело с безумцем. Скорее всего, сам он искренне верит в бредовые видения, о которых нам поведал. Именно поэтому слова его и звучат так убедительно.

Марк посмотрел мне прямо в глаза.

– Сэр, я далеко не уверен в том, что этот человек безумен. По-моему, душа его поражена великой скорбью, но рассудок остается ясным.

Возражения Марка расстроили меня; сам того не сознавая, я надеялся, что он убедит меня в справедливости моей догадки.

– Ну, так или иначе, все его россказни не имеют ношения к смерти Синглтона, – резко сказал я. – Возможно, вчера он пытался отвлечь наше внимание и скрыть то, что ему известно. А сейчас нам надо спешить. Дела не ждут.

– Да, сэр.

Пока я одевался и брился, Марк направился в кухню чтобы позаботиться о завтраке. Приближаясь к кухне по коридору, я услышал оживленные голоса – его и Элис.

– Лекарь не должен поручать вам такую тяжелую работу, – заявил Марк.

– Ничего, от работы я становлюсь сильнее, – возразила Элис. Я даже не представлял, что голос ее может звучать столь жизнерадостно. – Я хочу, чтобы руки у меня были такими же сильными и крепкими, как у мужчины.

– Но леди это вовсе ни к чему, – возразил Марк.

Ощутив уже знакомый укол ревности, я вошел в кухню, заранее предупредив о своем появлении покашливанием. Марк, сияя улыбкой, сидел за столом, а Элис расставляла на полках каменные урны, которые и в самом деле выглядели весьма увесистыми.

– Доброе утро, Элис. Марк, будь добр, отнеси эти письма аббату. И скажи, что документы о продаже земельных владений я пока оставлю у себя.

– Хорошо, сэр.

Марк вышел, оставив меня наедине с Элис, которая подала на стол хлеб и сыр. Сегодня утром настроение у нее, судя по всему, было куда лучше, чем минувшим вечером. О нашем вчерашнем разговоре она, казалось, забыла и довольно безразлично осведомилась о моем самочувствии. Вчерашние ее слова наполнили мое сердце теплом, и теперь ее спокойная вежливость невольно вызвала у меня приступ разочарования; впрочем, я был рад, что вчера вовремя отдернул руку. Позволь я только чувству одержать верх над разумом, это повлекло бы за собой ненужные осложнения.

В кухню вошел брат Гай.

– Старому брату Августу нужен горшок, Элис, – сказал он.

– Сейчас, – кивнула девушка, поклонилась и вышла из кухни.

Колокола начали свой пронзительный перезвон, который эхом отдавался у меня в мозгу.

– Похороны эмиссара Синглтона начнутся через полчаса, – сообщил брат Гай.

– Брат Гай, – произнес я, охваченный внезапной стеснительностью, – могу я посоветоваться с вами по медицинскому вопросу?

– Разумеется. Рад буду оказать вам любую по мощь в пределах своих возможностей.

– Меня замучили боли в спине. После того как мы проделали длительный путь верхом, направляясь сюда, спина не дает мне покоя. Болит вот здесь, между лопаток.

– Вы не будете возражать, если я осмотрю вас?

Я глубоко вздохнул. Мысль о том, что посторонний человек будет разглядывать мое уродство, пугала меня; но постоянная боль переполнила чашу моего терпения, и я опасался, что в ближайшие дни мне станет еще хуже.

– Да, конечно, – кивнул я и принялся расстегивать камзол.

Брат Гай подошел ко мне, и я ощутил, как холодные пальцы прикасаются к моим напряженным мускулам. Лекарь что-то пробормотал себе под нос.

– Ну, что скажете? – спросил я, не в силах скрыть беспокойства.

– Ваши мускулы излишне напряжены, и это вызывает спазмы. Что касается вашего спинного хребта, помимо врожденного изъяна, я не вижу других повреждений. Вам надо больше отдыхать, и тогда боль пройдет.

Он отошел на несколько шагов и, пока я одевался, не сводил с меня пристального, изучающего взгляда.

– Спина часто причиняет вам боль? – спросил он.

– Бывает, – коротко ответил я. – Увы, против этого нет никаких средств.

– Вы до крайности утомлены. Усталость всегда усугубляет недуги.

– С тех пор как я приехал сюда, я ни одной ночи толком не спал, – пробурчал я. – Заботы и думы не дают мне покоя. Но тут уж ничего не поделаешь.

Лекарь не сводил с моего лица больших карих глаз.

– А раньше, до приезда в монастырь, вы чувство вали себя лучше?

– Видите ли, в моем организме имеется избыток черной желчи. В последние месяцы я ощущал ее дополнительный прилив. Боюсь, жизненные мои соки отнюдь не пребывают в равновесии.

– Я полагаю, рассудок ваш изнемогает под гнетом неблагоприятных впечатлений, полученных в последнее время, – изрек брат Гай.

Несколько мгновений мы оба молчали.

– Я не могу избавиться от чувства, что это я виноват в смерти этого несчастного юноши, Саймона, – признался я наконец.

У меня не было ни малейшего желания открывать душу перед братом Гаем, но лекарь, по всей видимости, обладал способностью вызывать человека на откровенность.

– Если кто и виноват в смерти Саймона, то это я, – печально возразил он. – Мальчик был отравлен, когда находился в лазарете, на моем попечении.

– Этот случай испугал вас? – спросил я.

– Мне нечего бояться, – покачал он головой. – Зачем кому бы то ни было причинять мне вред? Я все го лишь старый мавр. – Он немного помолчал и добавил: – Идемте со мной, сэр. Я приготовлю настой, который облегчит ваши страдания и избавит вас от бессонницы. Фенхель, хмель и еще несколько лекарственных трав.

– Благодарю вас.

Вслед за братом Гаем я прошел в его кабинет и уселся за стол; лекарь быстро отобрал из нескольких склянок и пакетиков необходимые травы и поставил воду на огонь. Взгляд мой упал на висевшее на стене распятие, и я сразу вспомнил, как брат Гай истово молился, распростершись ниц.