Ромео - Тайтл Элис Страница 63

После записи Эмма, еле сдерживая слезы, нежно обняла Сару.

— Этот фрагмент нужно дать в эфир с грифом «неподражаемо».

Сара выдавила короткий смешок, на самом деле чувствуя себя выжатой как лимон. Громоподобное выступление перед телекамерой для нее самой оказалось неожиданностью.

— Что ты предпочитаешь — чтобы мы поужинали в городе или лучше дома? — спросила Эмма. — Может, подождешь меня здесь? Я освобожусь примерно через час…

— Я решила пару дней пожить у одного знакомого парня.

Эмма округлила глаза.

— У парня?

— Да, это мой приятель. Мы вместе работаем.

— Выходит, диван оказался не слишком удобным? — сухо спросила Эмма.

— Честно говоря, ты его перехвалила, — призналась Сара. — Послушай, Эмма, ты — прелесть. Просто… ну, скажем… у меня сейчас такой сумбур в голове. Но завтра я тебе позвоню. — Она взяла руку Эммы и пожала ее. — Обещаю.

— Сара, береги себя. Не рискуй. Я думаю, то, что ты сейчас сказала ему — насчет страха, — вполне может соответствовать действительности. Но кто знает, что ему взбредет в голову после такого разоблачения?

Хороший вопрос. Но ответа на него у Сары не было.

Джина, секретарь из приемной телецентра, окликнула Сару, когда та в сопровождении приставленного к ней телохранителя направилась к выходу.

— Извините, мисс Розен. Вам посылка.

Сара посмотрела на Корригана. Он тронул ее за руку, давая понять, что ей не стоит подходить к бюро. Как будто она была в силах двинуться с места.

— Я заберу, — сказал Корки секретарше.

Прежде чем передать ему коробку, упакованную в серебристую бумагу, искрящуюся крошечными красными сердечками, Джина взглянула на Сару, и та еле заметно кивнула головой.

— Кто ее доставил? — спросил Корки, надев резиновые перчатки, перед тем как дотронуться до коробки.

Сара знала, что это излишняя предосторожность. На бумаге уже отпечатались пальцы секретарши. Да и не только ее. Бог знает, через сколько рук прошла эта посылка. Но вряд ли среди этого множества отпечатков можно было отыскать принадлежавшие Ромео.

Секретарша наморщила лоб.

— Мальчик. Посыльный из цветочного магазина, что на первом этаже.

Корки положил коробку на стойку бюро, осторожно развязал белую ленту, снял упаковку и открыл крышку.

— Что там? — хрипло прозвучал голос Сары.

Корки аккуратно развернул хрустящую красную бумагу внутренней упаковки.

— Венок. Обычный венок, только в форме сердца.

Сара заставила себя взглянуть на него. Венок из виноградной лозы, свитый в форме сердца, был утыкан крошечными красными розочками и перевязан кружевной лентой.

Она разглядела и маленькую белую открытку. Потянулась к ней. Корки перехватил ее руку и, взявшись за уголок открытки затянутыми в печатки пальцами, показал ее Саре. Всего три слова.

Любовь моего сердца.

В сознании Ромео секс и убийство неразделимы. Они в равной мере дают ему ощущение собственной силы. И возможность отомстить. Испытывает ли он чувство жалости? Да. Но только не к своим жертвам. К себе. Потому что даже жестокость не приносит ему избавления от тайных мук.

17

Вагнер заканчивал отработку возможных связей — на профессиональном или ином уровне — между доктором Деннисоном и кем-либо из жертв Ромео. Аллегро же, наспех перекусив, отправился в Институт, где на три часа дня у него была назначена встреча с доктором Стэнли Фельдманом.

Фельдман просматривал бумаги на рабочем столе, когда Аллегро вошел в его кабинет. Расположившись в кресле для посетителей, детектив достал портативный магнитофон и положил его на стол.

— Не возражаете, если я запишу нашу беседу, док?

Фельдман, казалось, колебался.

— Мой партнер-магнитофон никогда не подводит.

— Отлично, — сказал Фельдман, хотя, судя по интонации, вовсе так не думал.

— Я так понимаю, вы были консультантом доктора Розен, — доброжелательным тоном произнес Аллегро.

Психиатр рассеянно кивнул головой.

— Как часто вы встречались — ну, скажем, в последний год?

Фельдман пожал плечами.

— Раз или два в месяц. В зависимости от обстоятельств.

— Каких, например?

— Ну, во-первых, насколько позволяли графики нашей работы. Или если возникали какие-то конкретные проблемы.

— С пациентами?

— Да, — ледяным тоном произнес Фельдман.

— Значит, доктор Розен не обсуждала с вами всех своих пациентов?

— Нет. Лишь выборочно. Как я уже сказал, детектив, только проблемные случаи. Но у Мелани таких было немного. Она была опытным специалистом.

— Был ли Роберт Перри одним из таких проблемных больных? — Перри был не единственным пациентом Мелани, который волновал Аллегро. Особое беспокойство у него вызывала собственная супруга. Обсуждала ли Мелани с психиатром историю болезни Грейс?

— Роберт Перри? Нет.

— Она никогда не говорила о нем? — Аллегро даже не пытался скрыть своего недоверия.

— Честно говоря, за все эти годы Мелани очень редко обсуждала со мной пациентов мужского пола. Судя по всему, гораздо больше проблем у нее вызывали женщины.

— Вы, конечно же, знаете, что именно Перри обнаружил ее тело.

— Да, слышал в сводках новостей.

— Он утверждает, что у них с доктором Розен были сексуальные отношения.

Аллегро заметил, как напрягся психиатр.

— Такое встречается в психиатрической практике. Пациенты иногда воображают интимные отношения со своими докторами. Это так называемая трансференция, когда желаемое выдается за действительность. У пациента может возникнуть непреодолимое желание видеть в своем докторе любовника — который нежно заботится о нем, нянчится и никогда не бросит.

— Выходит, вы не допускаете возможной близости между Перри и доктором Розен?

— Я допускаю, что он в нее верит.

— Может, это было своего рода сексотерапией?

Фельдман помрачнел. Когда он заговорил, его акцент стал еще более заметен.

— Если вы пришли за тем, чтобы с моей помощью попытаться опорочить незапятнанную репутацию доктора Розен…

Аллегро подался вперед. В его тяжелом взгляде промелькнула угроза.

— Запомните, Фельдман: я здесь для того, чтобы нащупать хоть какой-то след, который может вывести меня на маньяка, на кровавом счету которого пять женщин. И если мы его не остановим в ближайшее время, список этот может пополниться новыми жертвами. Так вот я намерен задавать те вопросы, которые считаю нужными. А вы извольте на них отвечать. Я ясно выразился, док?

Фельдман на мгновение прикрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Неужели вы полагаете, что я не хочу вам помочь в розыске этого психопата? Я очень любил Мелани. Она была очаровательной молодой женщиной и прекрасным специалистом. То, что случилось с ней, — величайшая трагедия.

— Вы для нее были больше чем консультант, верно?

— Что вы хотите этим сказать, детектив?

— Мелани никогда не была вашей пациенткой?

— Нет. Никогда.

— Выходит, препятствий к вашему общению не было. Вы ведь могли встречаться во внеслужебной обстановке?

Фельдман смерил Аллегро ледяным взглядом.

— Это Сара сказала вам, что у меня был роман с ее сестрой? Поэтому вы и несете такую чушь? Что ж, Сара ошибается.

— Почему вдруг Сара предположила такое? — тут же переспросил Аллегро. — Вы думаете, у нее попросту разыгралось воображение? Как у Перри?

— Вы напрасно недооцениваете силу воображения, детектив, — лукаво заметил Фельдман. — Очень часто фантазия для человека страдающего — единственный способ спасения.

— Так вы относите Сару к категории страдальцев?

Фельдман пристально посмотрел на Аллегро.

— А вы? Ее сестра была зверски убита неделю назад. Мать покончила с собой, когда Сара была еще девочкой. Отец страдает синдромом Альцгеймера и едва узнает ее. Да, я бы сказал, Саре Розен крепко досталось.