Фридрих Незнанский - Объект закрытого доступа Страница 19

Гатиев. Да, в Москве.

Неизвестный. И как… м-м… наши дела?

Гатиев. Да все нормально, если брать в целом. А детали надо обсудить.

Неизвестный. Да, надо. Продуманные детали — это пятьдесят процентов успеха. Когда ты хочешь встретиться?

Гатиев. Завтра.

(Пауза.)

— Что? — не понял Меркулов.

— Я говорю — пауза! Я бы изобразил тебе ее от первого лица, но не знаю как.

— А-а. Ну, давай дальше.

Неизвестный. Хорошо. Я позвоню тебе завтра утром и уточню место.

Гатиев. Сейчас скажи.

Неизвестный. Извини, сейчас не могу. У меня на завтра запланированы неотложные дела, не знаю, куда они меня забросят.

Гатиев. Надо, чтоб забросили подальше от города. Там тишина, воздух, можно говорить.

(Пауза.)

Неизвестный. Понял. Хорошо, я подумаю. До десяти утра не исчезай. Будь в зоне досягаемости, чтоб я дозвонился.

Гатиев. Захочешь — дозвонишься.

Неизвестный. Ну, все?

Гатиев. Все.

Неизвестный. Тогда бывай.

— Ну и что же тут тебя заинтересовало? — удивился Меркулов. — Человек встречается с коллегой или партнером по бизнесу. На природе, под водочку и шашлыки. Это не запрещено.

— Вообще-то запрещено. За распитие спиртных напитков в публичном месте в наше время и штраф можно схлопотать нешуточный. Но заинтересовала меня последняя фраза Гатиева. Слушай внимательно, читаю:

Гатиев . Бывай, Владлен!

(Конец разговора.)

— Ну, как тебе?

— По-моему, ты намекаешь на Альхарова.

— Удивительно тонкое наблюдение, — иронично прокомментировал Турецкий.

Меркулов подумал и сказал:

— В принципе этого и следовало ожидать. Если верить нашему агенту, внедренному в «Омегу», Копылов пляшет под дудку Альхарова. А раз так, то он и с Халидом аль-Аделем встречался по его указанию.

— То-то и оно, старик, то-то и оно.

— Интересная намечается диспозиция, — хмыкнул в трубку Меркулов. — Кстати, как идет «прослушка» самого Альхарова?

— Идет потихоньку. Кстати, сейчас просмотрю отчеты по нему. Если расшифровки совпадут, значит, мы на правильном пути.

— Давай. И смотри не усни там.

— Постараюсь, — поморщился Турецкий и повесил трубку.

Разговор с Гатиевым подействовал на Владлена Владленовича Альхарова угнетающе. Он всегда относился к звероподобному чеченцу настороженно, не без оснований подозревая, что при всей своей внешней приветливости Гатиев — человек с «двойным дном» и что главное для Гатиева — это его собственная выгода. «Сегодня он нам руки жмет, а завтра глотки перережет», — думал о Гатиеве Альхаров.

Поговорив с Гатиевым, Владлен Владленович пробежался пальцами по клавиатуре телефона и, откинувшись на сиденье автомобиля, вновь приложил трубку к уху. Ждать пришлось долго. Он уже хотел отключить связь, но тут ему ответили.

— Да, — отозвался тягучий, тяжелый басок.

— Рыцарь… — Альхаров инстинктивно глянул в окно и плотнее прижал трубку к уху. — Рыцарь, мне только что звонил наш общий друг.

— И что?

— Он хочет встретиться. Завтра. Желательно за городом.

— Так, — пробасил собеседник Альхарова. — И что?

— Ты должен присутствовать на этой встрече.

— Разумеется, — согласился обладатель баса. — Раз должен — значит, приеду.

— Тогда подъезжай завтра, часикам к… — Альхаров наморщил лоб. — Часикам к двум ко мне на дачу. Там и поговорим.

Некоторое время обладатель баса размышлял, затем прогудел:

— В два не могу. Давай в три.

— Хорошо, в три. — Альхаров нервно передернулся. — Только обязательно приезжай, понял?

— Сказал же — приеду. Только ты там подготовь все… Чтобы шашлычки, вино…

Альхаров брезгливо поморщился:

— Тебе бы только жрать, Рыцарь.

— Брось. За стаканом вина да в приятной обстановке любые вопросы быстрее решаются. Тем более — важные.

— Да, ты прав. Хорошо, жду тебя в три. Постарайся не опаздывать.

— Заметано.

Загородный дом Альхарова напоминал средневековую крепость. Двухэтажный особняк был выложен из рыжевато-бурого кирпича и угрюмо взирал на гостей маленькими окнами, затянутыми тонированным стеклом, как глаза инвалида пленкой катаракты. Высокий забор, окружающий дом, также был кирпичным; тех, кому удавалось миновать черные железные ворота забора, дом встречал неприветливо. От массивной дубовой двери веяло основательностью и скрытой угрозой, как, впрочем, и от всего здания в целом. Оно словно бы говорило: «Проходи мимо, приятель, не задерживайся, иначе…» О том, что могло случиться в противном случае — страшно было даже подумать.

Впрочем, сегодняшних гостей Альхарова вид особняка совершенно не пугал. Похоже, они чувствовали себя под его угрюмой защитой вполне комфортно и даже уютно.

Гостей было двое. Руслан Гатиев сменил дорогой пиджак на свитер, а брюки на черные джинсы, сразу став похожим на торговца яблоками и мандаринами. Однако его взгляд был по-прежнему полон задумчивой жестокости, как взгляд палача, осматривающего связанную жертву и решающего, с чего начать пытку. При этом смотрел Гатиев не куда-то в пространство, а на сутуловатую спину Альхарова, который возился у мангала с шашлыками.

Вторым гостем Альхарова был невысокий, но чрезвычайно широкоплечий мужчина с квадратным подбородком и толстыми надбровными дугами. Когда-то сломанный и кривовато сросшийся нос придавал ему сходство с боксером. Он сидел в плетеном кресле с сигарой в зубах и задумчиво пускал дым.

Владлен Владленович тем временем перевернул шашлыки, держа их за витые ручки шампуров, и с удовлетворением оглядел сочные подрумянившиеся кусочки мяса.

— Рассолом их полей, а то сухими будут, — пробасил широкоплечий и выпустил изо рта облако терпкого дыма.

— Не учи отца отжиматься, — сердито ответил Альхаров; он терпеть не мог, когда ему мешали.

Руслан Гатиев усмехнулся, скептически цыкнул языком и сказал:

— Нет, не умеете вы, русские, шашлыки делать. В чем ты его вымачивал, Владлен?

— В рассоле, в чем еще?

— А какой у тебя рассол был?

— Обыкновенный, из уксуса.

— Вот. — Гатиев поднял палец, и тяжелый золотой перстень ярко блеснул на солнце. — А мясо нельзя поливать уксусом, потому что уксус убивает вкус и аромат мяса.

— Глупости, — парировал Альхаров. — Уксус подчеркивает вкус мяса. Рыцарь, скажи!

— Согласен, — кивнул басовитый с квадратным подбородком. — Без маринада мясо пресное.

— Э, что вы понимаете, а? — поморщился чеченец. — Мясо должно мариноваться в собственном соку, в перце и в луке. Только тогда у мяса будет вкус. А уксус его убивает.

— Ладно. Хватит о шашлыке. — Альхаров вытер руки полотенцем, аккуратно повесил его на крюк, затем отошел от мангала и уселся в кресло. — Вернемся к нашим баранам. К тем, которых мы будем «стричь» в театре. Прежде всего я хочу сказать, что дело мы задумали очень рискованное. Одна маленькая ошибка может погубить всю операцию.

Гатиев скривил лицо:

— Владлен, ты слишком многого боишься.

— Операция должна быть продумана до мельчайших подробностей, — не согласился Альхаров.

— Она и будет продумана, — пробасил человек с квадратным подбородком. — Если мы решим заняться театром, то продумаем все до мелочей. Ты же знаешь, Владлен, я никогда не берусь за дело, пока все не спланирую.

— Знаю, Рыцарь, знаю. В тебя-то я верю… — Альхаров сделал упор на последней фразе и стрельнул глазами в Гатиева.

Гатиев понял Альхарова с полуслова. По его темным губам скользнула усмешка.

— Зря ты это, Владлен. Я никогда не подставляю партнеров. Скорее сам подставлюсь. Это мой принцип.

«Ну да, конечно», — подумал Альхаров, но вслух ничего не сказал.

— Рыцарь, а ты как думаешь? — обратился он к человеку с квадратным подбородком.

— Я же сказал, идея мне нравится, — ответил тот. — Конечно, все это сильно смахивает на авантюру. Но, с другой стороны, «глаза боятся, а руки делают», так ведь? Власть не ожидает удара с этой стороны, и мы можем это использовать . Им и в голову не придет, что кто-то может на такое решиться. С их точки зрения, это просто бред. Я и сам вначале так подумал.

«И был недалек от истины», — хотел сказать Альхаров, но не успел.

— Рыцарь правильно говорит, — веско сказал Гатиев. — Менты охраняют метро и базары, но они не ждут, что мы придем в театр. Пока они защищают руки и ноги, мы ударим в самое сердце.

— Не знаю, не знаю… — пробормотал Альхаров.

Чеченец внимательно на него посмотрел и сказал:

— Знаешь что, Владлен, в последнее время ты стал слишком нерешительным. Что с тобой происходит? Уж не влюбился ли ты?