Николай Леонов - Я убью тебя, любимая

Николай Иванович Леонов, Алексей Макеев

Я убью тебя, любимая

© Макеев А., 2017

10. Да, подумал Николай Иванович, еще два часа им сидеть в аэропорту, и от этой мысли ему вдруг захотелось скорее попасть домой. Прийти, бросить ключи на столик, разуться, прошлепать босыми, натруженными за день ногами по прохладному полу в комнату, раздеться, взять из холодильника бутылочку пива, вытянуть ноги на диване перед телевизором и смотреть бездумно на экран, потягивая холодное пиво. Отрешиться вообще от всего мира.

Зазвонивший мобильный телефон вернул его снова в окружающий мир.

– Да, – недовольно ответил он, выходя через послушно разъехавшиеся стеклянные двери терминала.

– Николай Иванович, – быстро заговорил мужской голос в трубке. – Надо что-то срочно решать с этой областью.

– Мы же все уже решили? – насторожился Рукатов.

– Не знаю, может, губернатор вышел на кого-то мимо нас в Москве. Короче, они пошли на попятную и не пускают инвестора без отката. А инвестор пошел на принцип, отказывается платить в два кармана. Говорит, что есть и другие области, где имеются условия для размещения энергоемкого производства. Надо включать «тяжелую артиллерию» и додавить местного губернатора. Этот проект у нас в плане стоит.

– Нет, не так, – поморщился Николай Иванович. – Дай мне денек-другой подумать. Тут не давлением решать надо. Я найду им другого инвестора и весь откат отдам в местный карман. Пусть подавятся. А завод надо размещать именно у них.

– Другой кусок предложить? – с сомнением спросил голос. – Ладно, тебе видней.

Гуров сидел в шестом ряду между Орловым и Крячко. Вчера вечером генерал позвал их к себе, грозно посмотрел на старых друзей, потом как-то сник, грустно улыбнулся и стал таким, каким его никто из подчиненных никогда не видел, разве что только старые друзья.

– Ребята, – обнял оперативников за плечи Орлов и подтолкнул к угловому дивану у окна. – У вас совесть есть?

– Ясно, – засмеялся Крячко. – Укатали сивку крутые горки. Надо сейчас собраться и всем вместе поехать…

– Ой, Станислав, – запротестовал Орлов, – не начинай! Чревоугодие еще никогда не врачевало душевные раны и душевную усталость.

– Теперь камушек в мой огород, – кивнул Гуров, усаживаясь и закидывая ногу на ногу. – Каюсь. Завтра премьера, все приглашены, особо привередливым Мария позвонит сама.

– Вот, – удовлетворенно улыбнулся генерал и назидательно поднял перед сыщиками указательный палец. – Искусство, а не алкоголь разбавит усталость в мужской душе. Только чувство прекрасного, а не горького.

– Правда, ребята, – согласился Крячко и сразу стал серьезным. – Давно мы не собирались вместе. Так же нельзя. Работа ухайдакает так нас основательно. Давайте завтра махнем вечером в театр, купим Маше цветов, ввалимся после окончания в гримерку. Шумно, в погонах, при наградах.

– Шпоры не забудь надеть, – посоветовал Гуров.

– Вот ради такого случая не поленюсь договориться с конной полицией, – завелся Крячко и вдруг замер с широко раскрытыми глазами: – Слушайте! А ведь это идея! Трое, верхом, в парадной для строя… и с цветами. Начищенные до блеска сапоги…

– Все, развеселил, – махнув рукой, остановил его Орлов. – Ну вот и договорились. Значит, завтра идем в театр, а в субботу собираемся у меня за городом. Выпьем, поговорим, зажарим чего-нибудь. Женщины пусть сами по себе щебечут, а мы… по-свойски.

Сейчас Гуров сидел и вспоминал, что как раз за два часа до начала спектакля все чуть было не сорвалось – Орлова неожиданно вызвали к заместителю министра, а у Крячко сломалась машина за МКАДом. И все-таки друзья успели. За минуту до первого звонка, но успели. Гуров обрадовался, что не стал ничего говорить Маше, и сейчас сидел и смотрел на сцену, физически ощущая, что Станислав Крячко и Петр Орлов расслабились, увлеклись действием, происходящим на сцене. Ну вот и славно, подумал он, смена обстановки – самый лучший способ отдыха.

Занавес, антракт, загорелись светильники. Лев с улыбкой наблюдал, как его друзья расслабленно посматривают по сторонам, как им не хочется даже вставать из удобных кресел. Крячко проводил взглядом зрелую даму в вечернем платье и пробормотал вялым голосом без всякого энтузиазма:

– Помнится, раньше в буфете подавали пиво.

– Пива хочешь? – хмыкнул Орлов. – Театрал-эстет.

– Нет, я не настаиваю, – оживился Станислав возможности побалагурить. – Но должна же быть свобода выбора?

– Петр, – незаметно толкнул Орлова плечом Гуров. – Смотри, вон двое тебе машут. Знаешь их?

– Твою ж в душу, – проворчал генерал, потом сделал радушное лицо и, поднявшись, начал пробираться по ряду к выходу.

– Кто это? – тут же насторожился Крячко. – Нет, не наши. Не из МВД.

Орлов исчез до конца последнего акта, но когда друзья собрались идти поздравлять Марию с премьерой, снова появился.

– Извините, ребята! Должность у меня такая. Представительская. Всех я должен знать, со всеми поддерживать хорошие отношения. И не зависит от того, носит человек форму или нет. И деловые круги, и силовики, и кого только нет в перечне моих обязательных встреч.

– Вот почему Гуров не хочет становиться генералом, – понимающе покивал головой Крячко.

– Вам легче, вы можете оставаться просто сыщиками, а я уже не могу.

– Но кто-то же должен нам создавать условия для нормальной работы, – принимая административный удар на себя, улыбнулся Гуров. – Все, хватит ныть! Пошли поздравлять. Мы же решили сегодня отрешиться от службы!