Инна Бачинская - Два путника в ночи

Инна Бачинская

Два путника в ночи

Все действующие лица и события романа вымышлены, и любое сходство их с реальными лицами и событиями абсолютно случайно.

© Бачинская И.Ю., 2014

О поведении единственной супруги

Молодая и красивая женщина по имени Римма стремительно шла по улице. Она пребывала в том самом бойцовском настроении, когда удается все задуманное, даже самые рискованные и нахальные планы. То есть для исполнения этих самых рискованных и нахальных планов как раз и требуется такое настроение: глаза сверкают и губы растягиваются в торжествующей улыбке; встречные мужчины и женщины оглядываются и долго смотрят вслед, одни – с восхищением, другие – полные зависти; а в сердце гремят медные трубы – предвестники победы, и любое море по колено. Сердце бьется сильно и уверенно, походка упругая, кровь молоточком стучит в висках, выбивая маршевые ритмы: «Да-вай! Впе-ред! Раз-два! Три-четыре!»

Она стремительно, не теряя темпа, влетела в мраморный розово-бежевый вестибюль здания, где располагались с десяток отечественных и зарубежных фирм, не замедляя шага, на ходу бросила охраннику: «Толик, привет, родной!» – и улыбнулась самой ослепительной из своих улыбок.

Успешно миновав контрольно-пропускной пункт, Римма поздравила себя с удачей и, не торопясь, пошла по длинному коридору. В конце коридора она зашла в туалет, раскрыла сумочку и достала плоскую перламутровую пудреницу и губную помаду. Внимательно оглядела себя в зеркале, провела щеткой по волосам, расстегнула еще одну пуговку на блузке. Вздернула подбородок, приподняла левую бровь и слегка выпятила нижнюю губу. Потом посмотрела на часы – без трех одиннадцать. Подруга Глория, клерк в «Мадам де ЛаРош», говорила, что утреннее совещание заканчивается в десять сорок пять. Пора!

Самое трудное – преданная секретарша, одинокая немолодая девушка с тяжелым характером, тайно влюбленная в шефа. Римма на секунду остановилась перед дверью, втянула в себя воздух, как перед прыжком в воду, и решительно дернула за ручку двери. Секретарша разговаривала по телефону. Прикрыв микрофон трубки ладонью, она вопросительно взглянула на Римму.

– Я по личному! – бросила Римма и, не останавливаясь, направилась к сверкающей лаком и позолотой двери.

– Туда нельзя! – вскрикнула раненой чайкой секретарша, роняя телефонную трубку, но было уже поздно: Римма исчезла за нарядной дверью. – Извините, – сказала секретарша в трубку и бросилась вдогонку.

– Я занят! – раздраженно сказал мужчина, сидевший за громадным письменным столом. – Лиана Юрьевна! Я же просил!

– Я говорила ей! – вскричала секретарша, хватая Римму за рукав шубки и пытаясь вытащить из кабинета. – Она же лезет без спроса!

– Я по личному делу! – высокомерно заявила Римма, вырываясь из рук Лианы Юрьевны. – Пожа-а-луйста! – пропела она низким голосом с очаровательной хрипотцой, вкладывая в него сексуальный разряд такой мощности, что мужчина за столом дрогнул. Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что вокруг его головы вспыхнул светящийся нимб. Менее романтичный или даже грубый человек подумал бы, что «этот старый гриб» отсвечивает лысиной.

Мужчина не остался равнодушен к сигналу – Глория была права, обозвав его старым козлом. Он поймал сигнал и впитал. Долгую минуту он рассматривал женщину, ворвавшуюся в его кабинет. А посмотреть было на что! Перед ним стояла, улыбаясь и глядя на него в упор, роскошная синеглазая брюнетка в серебристой норковой шубке нараспашку, в серой шелковой, глубоко расстегнутой блузке и длинной узкой юбке с разрезом до середины бедра. На ногах ее были изящные серые башмаки на тонких высоких каблуках. Рядом стояла Лиана Юрьевна, которая явно проигрывала незнакомке во внешности, хотя тоже была видной женщиной. Недовольным выражением лица она напомнила Виктору Станиславовичу – так звали этого человека – его собственную жену. Он почувствовал раздражение, подумал: «Вот чертов цербер!» – и сказал мягко: «Спасибо, Лиана Юрьевна». После этих слов недовольной секретарше не оставалось ничего другого, как выйти.

– Я вас слушаю, – сказал мужчина, с любопытством рассматривая Римму.

Римма, не дожидаясь приглашения, уселась в кожаное кресло перед письменным столом и положила ногу на ногу. С удовлетворением отметила, как за толстыми линзами очков испуганными стрекозами заметались глаза мужчины, скользнувшие по ее обнаженному бедру. Переменив позу, она переместилась на кончик кресла, что позволило ей наклониться вперед и, обволакивая Виктора Станиславовича пряным запахом своих духов, а также давая ему возможность заглянуть в вырез блузки, сказала:

– Меня зовут Римма Владимировна Якубовская, я совладелица художественного магазина-салона «Вернисаж». По поводу объявления.

– Какого объявления? – мужчина с трудом оторвал взгляд от ее выреза.

– Съемки для рекламы… вот! – она вытащила из сумочки газетную вырезку и протянула мужчине, для чего ей пришлось наклониться еще ниже.

– Это не ко мне! – сказал мужчина поскучневшим голосом, приходя в себя.

– Я знаю! – в голосе Риммы послышался журчащий смешок. – Ну, конечно, не к вам! Я знаю. Но я пришла именно к вам как к руководителю фирмы. Пришла, потому что, к сожалению, дозвониться вам не сумела. Вас все время нет. Вот и пришлось, так сказать, действовать партизанскими методами. Дело в том, что объявление вашей фирмы составлено абсолютно непрофессионально, без учета психологии потребителя. – Она с удовлетворением отметила огонек заинтересованности в глазах мужчины. – Ваш потребитель – женщина, а объявление составлено, я уверена, мужчиной. Правда?

Римма прекрасно знала от Глории, что рекламой у них заведует мужик, и, лукаво улыбаясь, смотрела на Виктора Станиславовича, ожидая ответа.

– Ну… да, в общем! – произнес тот. – А в чем, собственно… вы усмотрели непрофессионализм?

Виктор Станиславович был невидным мужчиной, мужчинкой, можно сказать, с глубокими залысинами над мощным выпирающим лбом мыслителя, невыразительными глазами и тощей грудью. Он постоянно хмурился, пытаясь придать себе значительный вид, надувал щеки и говорил неторопливо, неожиданно низким и каким-то утробным голосом. А еще он безумно любил женщин, но, будучи по натуре человеком трусоватым и неуверенным в себе, а также до смерти боящимся собственной жены, рук к ним не тянул и ничего такого себе не позволял.

– В объявлении вы приглашаете девушек от шестнадцати до двадцати для рекламы вашей продукции… Я еще понимаю, эти девочки могут рекламировать декоративную косметику, всякие там копеечные блестки и звездочки, но кремы, бальзамы, биологически активные маски, которыми, как вы везде пишете, славится «Мадам де ЛаРош» – это ведь для другой потребительской категории. Это для богатых женщин. Цены ведь у вас ой-ой-ой!

Она рассмеялась. Мужчина тоже улыбнулся. На лице его было зачарованное выражение, которое числилось под названием «Готов! Можно брать голыми руками» в составленном когда-то, очень давно, еще в студенческие времена, учебном пособии «Все о них!». Римма помнит, как они хохотали всей группой, сочиняя сей полезный труд, а потом проводили «практические занятия», тренируясь на мальчиках-однокашниках, курсантах местного летного училища и молодых преподавателях. Глупая, радостная юность! Юность ушла, а пособие осталось. И когда девочки сбегаются вместе на чей-нибудь день рождения или просто так, нечасто, раз в год, а то и в два, непременно вытаскивается и громко зачитывается знаменитое сочинение. Они по-прежнему смеются, и им кажется, что они вернулись, хоть ненадолго, в те далекие беззаботные времена.