Алексей Рыбин - Последняя игра

Алексей Рыбин

Последняя игра

Часть I

Глава первая

– Анастасия Аркадьевна, к вам…

Егор стоял, переминаясь с ноги на ногу, и устало смотрел в окно, чтобы не встретиться взглядом с Настей. У него были на то свои причины.

– Кто там еще?

– Ну там… От Максима, я так понимаю…

– Кто, черт, кто – от Максима?

– Да, Анастасия…

– Перестань, Егор, выделываться. Что ты заладил – «Анастасия»… Проще надо быть. Мы же договорились – «Настя» и на «вы»… Так что там происходит?

– Ну родители его пришли…

– Родители?!

Этого еще не хватало. Она могла ожидать чего угодно, но только не визита предков Максика. Это была какая-то фантастика. Что-то такое из прошлой жизни, не имеющее отношения к реальности…

– Ну зови.

Настя встала с кресла, выключив предварительно монитор компьютера. Она всегда делала это, если в комнату входили посторонние. Нечего им видеть, чем она занимается. Мало ли что? Береженого Бог бережет.

Хотя ничего особенного на этот раз на экране не было. Подумаешь, схема поступления товара в магазины и цифры долгов, которые из этих магазинов нужно как-то вышибать. В Питере так принято – берет магазин товар на срочную реализацию – все сроки проходят, а ни товара, ни денег, хоть ты тресни, не видно. Хозяева мямлят что-то про кризис, про шахтеров, на которых все дотации уходят, про партнеров, которые подводят, про обнищание населения. Никто не покупает товары народного потребления – у людей на еду денег не хватает, не то что на компакт-диски и кассеты. Всю эту муть Настя слышать уже не могла. Она обычно обрывала разговор, если дело доходило до таких бессмысленных жалоб. Не ее это дело. Взяли товар – платите денежки. Или не нужно было брать. Голова-то на что?..

Да и суммы-то там крутились, на самом деле, не бог весть какие. Задержки в выплате каких-нибудь трех штук баксов никого из Настиных работников с ума не сведут, но это дело принципа – получать деньги вовремя. Чтобы не расслаблялись. А то привыкли, понимаешь…

Она поймала себя на том, что вставляет это «понимаешь» даже в мысленный монолог. Нахваталась у Михалыча, понимаешь…

– Добрый день.

В комнату вошли двое. Настя вдруг поняла, что не помнит ни имен, ни отчеств родителей Максима.

– Здравствуйте, – спокойно ответила она на приветствие отца своего бывшего одноклассника. На вид ему было лет сорок пять. Одет он был по-совковому стандартно, с претензией на достаток, но убого и безвкусно. Синие джинсы, купленные либо в «Апрахе», либо в одном из бесчисленных «фирменных» магазинчиков, которые заполонили центральные улицы и торговали точно такой же липой, как и на оптовых рынках. Эти джинсы ровно через год превращаются в бесформенные «портки» (это слово Настя ненавидела до аллергии, но другого названия для этих штанов, похоже, не существовало). Мохнатая шерстяная курточка – подделка под фирменные вязаные вещи – в немецких или итальянских магазинах такие стоят долларов двести, а эта явно не больше сотни «деревянных»… Полосатенькая рубашечка, стальной браслет дешевых массивных часов, белые кроссовки… Настю так тошнило от подобного прикида, что она с трудом удерживалась от того, чтобы не показать своего отношения к одежде посетителя. Вот существует поговорка – «по одежке встречают», а у нее и обратная сторона есть… По уму-то, понятно, провожать будут, а если ты такой умный и хочешь, чтобы тебя еще и встретили достойно, то, будь любезен, оденься прилично. Или не обижайся.

Мамаша выглядела естественным продолжением и дополнением своей сильной половины. Ее костюмчик с юбкой-миди мгновенно напомнил Насте уроки физики – физичка тоже любила подобные наряды. Про тех, кто ходит в таком, нельзя было и подумать, что они ложатся в постель с мужчиной. Отпугивающий наряд, одним словом.

– Садитесь, пожалуйста, – Настя указала рукой на диван. Супруги уверенно, чересчур уверенно, как отметила Настя, двинулись в указанном направлении и уселись. Мамаша закинула ногу на ногу, аккуратно одернула юбку, чтобы лишние сантиметры ноги не светились, супруг сел рядышком. Слишком уж уверенно они старались держаться. Робели, очевидно.

Папаша искоса, так, чтобы не заметила Настя, осматривал комнату. Мамаша же уставилась на нее, уперлась ледяным взглядом, который, как будто мелкая наждачная бумага, шурша, ползал по Настиной фигуре, затянутой в тонкий дорогой спортивный костюм. Он подчеркивал ее небольшую упругую грудь, тонкую талию, удлинял и без того «от подмышек растущие» ноги…

– Мы хотели, – начала мамаша, имени-отчества которой Настя так и не смогла вспомнить, – но тут Егор, высунул свою растрепанную голову из-за двери и прервал обращение:

– Так, Настя, я пойду тогда? Все вроде?

– Все, все. Иди. И больше, пожалуйста, чтобы такого не было, ладно? Мы же договаривались.

– Конечно, Анастасия… Настя. Всего доброго, – он кивнул сидящим на диване, и мамаша с папашей удивленно-судорожно тоже кивнули. Мало того, что комплекцией Егор напоминал шкаф и внешность имел типично бандитскую. Он явно был с похмелья – это понял бы даже человек, не искушенный в тонкостях алкогольных игрищ. Запах Егор распространял вокруг себя такой, какой бывает на винном складе через сутки после того, как неаккуратные грузчики разбили, скажем, ящик с портвейном. Портвейн подсох, просочившись в щели пола, и теперь заражает помещение неистребимым сладким тошнотворным смрадом…

Они подождали, пока за Егором захлопнется дверь, заполняя время уже откровенным осмотром помещения. Крутили головами, словно пришли с проверкой – как, мол, живет эта маленькая девочка без родителей? Не помочь ли чем? А может, и пресечь что-то?.. Хорошо ли ведет себя? Моет ли посуду? Подметает ли полы…

Осмотр, судя по всему, произвел на них должное впечатление. Квартира Насти не была стандартно-тоскливой после типового «евроремонта», высасывающего кучу денег и доводящего уютное некогда жилище до состояния приличного номера в европейской гостинице средней руки.

Настя, как она говорила, «оторвалась» на собственной квартире от души. По ее сумасшедшему плану рабочие снесли стены-перегородки и построили их в других местах, сделали два туалета и огромную ванную комнату, отрезав кусочек от бывшего отцовского кабинета. В результате из трех комнат остались две, но какие…

В гостиной стены были обшиты дубовыми панелями. Оконные проемы, конечно же, сверкали звуконепроницаемыми и снаружи не прозрачными финскими «пакетами». На полу не было никакого ковролина, а лежал толстенный ковер, по которому Настя ходила босиком, утопая в мягкой шерсти по щиколотки. В спальне потолок и стены затянуты шелком и стояла огромная кровать с балдахином…

Много было «девчачьего» в этой квартире, несерьезного и нелепого для жилища каких-нибудь «новых русских»: неожиданная шведская стенка по соседству с «деловым уголком» (мощной компьютерной станцией, разместившейся за японской шелковой ширмой, которую Настя сейчас сложила и отставила к стене); рядом – два огромных тренажера, наводящих страх на свежего человека своими бесчисленными сверкающими рычагами, противовесами, пружинами и пультами микрокомпьютеров; тут же валялись дорогие роскошные куклы – последнее время Настя стала в невероятных количествах скупать мягкие игрушки и забивать ими свою спальню. Рецидив детства, что ли, думала она…

Игрушки эти были словно живые. Из спальни они как-то незаметно расползлись по всей квартире и путались под ногами в самых неожиданных местах, вываливаясь из встроенных шкафов в прихожей и падая с антресолей. Однажды Максим открыл морозилку холодильника и обнаружил там маленького медвежонка…

Вместе с тем богатство обстановки и уверенная, степенная добротность каждой вещи говорили сами за себя. И за хозяйку, разумеется. У любого посетителя невольно возникал вопрос о сумме затрат на такое жилище. Но думать об этом не хотелось, ибо она, эта сумма, крутила своими зелеными нулями в заоблачных высях, где витают такие понятия, как инвестиции, кредиты, прибыли, дивиденды и прочие, мало что значащие для простого человека.

– Хорошо живешь, – кашлянув, сказал отец.

– Ничего, – ответила Настя, еще не решив, какой тон взять в разговоре.

– Перестань, – вдруг одернула мужа женщина в костюме. – Ты, Настя, нас хоть помнишь?

Она продолжала сверлить Настю своим ледяным взглядом.

– Татьяна… э-э-э…

– Татьяна Ивановна. Я мать Максима.

– Да я поняла, – тихо ответила Настя и вдруг, к удивлению своему, почувствовала, что краска нахлынула на ее лицо. Она внезапно снова превратилась в маленькую девочку, школьницу, которую сейчас будут распекать рассерженные родители, пусть даже не свои, а чужие, но это все равно… Взрослые…