Сергей Емелин - Убийца пришёл первым

Емелин Сергей Владимирович

Убийца пришёл первым

Собственно, вся эта история началась в тот день, когда мне в голову пришла мысль провести Рождество в дружеской компании. А ещё точнее, началась она с утреннего звонка Линды, потому что именно она подкинула мне эту идею.

— Привет, Себастьен! — прозвучал в трубке её мягкий и, как всегда, жизнерадостный голос. — Я тебя не разбудила, надеюсь?

— Нисколько, — соврал я; точнее, почти соврал, потому что уже несколько минут как проснулся, но сон пока не отпускал, да и вылезать из тёплой постели не хотелось. — Откуда ты звонишь на этот раз?

— Ни за что не поверишь — из Парижа! — весело рассмеялась она. — И более того, я сейчас не одна — в соседнем номере отсыпается Мануэла, если ты её ещё не забыл. На нас нежданно-негаданно свалилось три недели отпуска, и наконец-то мы с ней сможем отпраздновать Рождество по-человечески, а не в очередном отеле Лос-Анджелеса или Рио. Знаешь, с этими бесконечными поездками я уже начала забывать, что такое настоящее французское Рождество…

— Ничего, быстро вспомнишь. В отличие от Лос-Анджелеса у нас тут холодает с каждым днём. Как раз на Рождество обещают снег и морозы, чтобы всё было по-настоящему, не хватает только Санта-Клауса…

— Подожди, будет и Санта-Клаус! — смешливо фыркнула Линда. — Нет, серьёзно, я так соскучилась по Парижу, и по своим друзьям тоже… (Мне очень зримо представилось, как она при этих словах, по своему обыкновению, лукаво морщит нос.) Как там Лали?

— Лали? — я покосился на свою дорогую жёнушку, сладко посапывающую у меня под боком. — Спит, и из пушки её не разбудишь. Даже звонка твоего не слышала.

— Ещё бы, она у нас всегда была соней! Вспомни, как мы вечно ждали её к завтраку, а она постоянно опаздывала, потому что ей страх как не хотелось вылезать из постельки…

— Ну да, а потом по часу сидела в ванной и наводила красоту, — со смехом подхватил я. — Могу тебя заверить, Лали нисколько не изменилась за эти годы, наверное, потому-то я по-прежнему и люблю её..

— Кто это нисколько не изменился? — неожиданно в полудрёме проворчала моя жена, приоткрывая один глаз. — С кем ты треплешься с утра пораньше, Себастьен?

— Это Линда, — прошептал я, прикрывая трубку рукой. — Она в Париже.

И, пока не до конца проснувшаяся Лали переваривала эту информацию, мы с Линдой пустились в воспоминания о тех счастливых — и таких далёких теперь — днях, когда мы учились в университете и снимали в складчину огромный старый дом на окраине Парижа — один на всю нашу компанию. Компания была немаленькая, объединяла её музыка — мы играли в университетской рок-группе, и тогда же я, кстати, познакомился со своей будущей женой; а Линда, очаровательная белокурая австралийка, хотя и не была студенткой — как раз тогда она начинала свою карьеру фотомодели, — зато являлась верной поклонницей нашего творчества, и хорошей подругой к тому же.

С тех пор прошло пять лет; университет остался позади, рок-группа благополучно почила в бозе, и все мы разъехались кто куда. Время от времени мы с Лали виделись то с одним, то с другим членом нашей компании, с Линдой же все эти годы мы общались только по телефону — карьера её круто пошла в гору, и во Франции она появлялась лишь наездами. Учитывая то, что звонила она преимущественно из тех мест, о которых я до этого и слыхом не слыхивал, долгих разговоров у нас не получалось; ну а теперь Линда, сентиментальная по натуре (качество, надо заметить, редкое для фотомодели), конечно же, не могла отказать себе в удовольствии наговориться всласть.

Лали периодически толкала меня в бок, пытаясь завладеть телефоном, но делала она это достаточно вяло. Впрочем, я знал, что недолго смогу её игнорировать — стоит только моей жене окончательно стряхнуть с себя остатки сна; чего-чего, а темперамента Лали было не занимать.

— А хорошо бы собраться всем вместе, как прежде, — мечтательно протянула тем временем Линда. — Скажи-ка, сколько лет ты не видел остальных?

— Хм… Дай подумать… — я наморщил лоб. — Жозе и Бенедикт я видел ещё в этом году, весной… правда, по отдельности, у них тогда как раз не всё было ладно… К Николя и Элен мы ездили в Австралию, кажется, года два назад… Оливье… Дай Бог памяти, когда же я в последний раз видел Оливье?

— Ну, вот видишь! Ох, Себастьен, я так скучаю по тем временам, когда мы жили все вместе, обедали у Альфредо — весёлые, беспечные… и развлекались на полную катушку… А сколько мы всего пережили вместе!..

Тут-то меня и потянуло за язык.

— Послушай, Линда, а что, если и вправду тряхнуть стариной? Уж поверь мне, я скучаю по нашей банде не меньше тебя, а тут к тому же подворачивается неплохой повод — до Рождества ещё две недели, и вполне можно попытаться собрать всю нашу компанию. Приедете вы с Мануэлой, Жозе и Бенедикт тоже, наверное… если они ещё окончательно не разбежались… Ну и, конечно, постараюсь вытащить в Париж Николя с Элен, лишь бы у них пока не было собственных планов. Встретимся почти в полном составе.

— Вот здорово будет, если получится! — совсем развеселилась Линда. — Давай, Себастьен, постарайся, а то меня в последнее время совсем замучила ностальгия, да и Мануэлу тоже…

Ответить я не успел — окончательно проснувшаяся Лали с такой энергией затеребила меня за локоть, требуя телефон, что я успел только пробормотать:

— Извини, но моя жёнушка наконец-то восстала ото сна и теперь страстно желает с тобой пообщаться…

В следующее мгновение Лали крепко вцепилась в трубку тонкой смуглой рукой и радостно завопила:

— Линда, привет! Как поживаешь?

Я только покачал головой — моя любимая всегда отличалась излишней экспрессивностью — и принялся выбираться из постели. Судя по радостному щебетанию Лали, беседа грозила затянуться, а это означало, что нужно отправляться на кухню и готовить завтрак; впрочем, мне к этому было не привыкать, особенно в выходные, как сегодня, когда моя жена с чистой совестью позволяла себе отоспаться за всю рабочую неделю.

Спустившись вниз, я забрал с крыльца свежие газеты, молоко и круассаны, а затем не спеша занялся приготовлением кофе. Лали появилась в дверях кухни как раз в тот момент, когда я уже разливал его по чашкам.

— О, Себастьен, милый, ты уже приготовил завтрак, — проговорила она с напускным смирением. — Извини, я несколько заболталась… Ты же сам знаешь, когда Линда звонит с каких-нибудь Багам, много не наговоришь.

Вместо ответа я поцеловал её и легонько подтолкнул к столу:

— Усаживайся, любимая, и пользуйся безграничной добротой своего мужа, который не заставляет тебя постоянно торчать у плиты.

— От такого мужа я бы ушла через неделю, — безапелляционно заявила Лали, тут же пододвигая к себе тарелку с круассанами; что-что, а поесть она любила, причём это странным образом никак не отражалось на её фигуре. — Но ты же у меня самый лучший, правда?

— Несомненно. Расскажи лучше, как там Линда, а то ты так и не дала мне с ней толком поговорить. Они с Мануэлой собираются нас навестить?

— Кстати о навестить, — заметила Лали, с аппетитом уминая свежий круассан. — Неплохая, по-моему, идея — встретить Рождество всем вместе. Пошумим, вспомним молодость… Вы с Линдой это здорово придумали. Только знаешь что… мне кажется, надо ещё пригласить Джоанну.

Ох ты, чёрт возьми, действительно, как я мог забыть про Джоанну! Когда-то она тоже училась вместе с нами, и это были, пожалуй, самые весёлые времена — наша американская подруга представляла собой торнадо в миниатюре, и в её присутствии всё просто переворачивалось с ног на голову. А потом что-то не сложилось у неё дома — какие-то проблемы с больной матерью, кажется, — и Джоанне пришлось уехать обратно в Штаты. Как же мы по ней скучали тогда!

— Между прочим, именно она познакомила нас с тобой, — напомнила Лали. — И всем остальным, я думаю, тоже будет приятно её увидеть, нашу сумасшедшую американку.

— Ничего не имею против Джоанны, она мне самому всегда нравилась. Правда, я понятия не имею, как с ней связаться — знаю только, что она живёт в Техасе, а это не самый маленький штат.

— У меня где-то был её телефон, — Лали задумчиво подняла глаза к потолку, припоминая. — Да-да, где-то я его записывала… Надеюсь, что Джоанне не пришло в голову сменить номер… А ты позвони Николя в Австралию, хорошо?

Как и всегда, берясь за какое-нибудь дело, моя жена развила бурную деятельность. Сперва она, даже не допив кофе, минут сорок рылась во всех шкафах и тумбочках, отыскивая свою записную книжку четырёхлетней давности, потом ещё полчаса названивала в Штаты, кляня все телефонные компании мира, вместе взятые — до тех пор, пока я ей не напомнил, что в Техасе сейчас глубокая ночь, и было бы невежливо будить Джоанну в такое время даже ради того, чтобы пригласить её на Рождество.