Вадим Россик - Нотариус из Квакенбурга Страница 16

Патриция подошла к нам и прервала разговор, сказав с высокомерным видом:

– Разрешите помешать вашему религиозному диспуту. Инспектор Вейш просит месьера Мартиниуса с помощником в курительную комнату для продолжения допроса.

Когда мы вернулись в курительную, Себастьян Де-Бург был уже там. Против своего обыкновения трезвый, он сидел в кресле, курил тонкую коричневую сигару и печально глядел куда-то в угол. Увидев нас, Себастьян повернулся к инспектору и вопросительно посмотрел на него. Вейш отложил в сторону потухшую трубку и сказал:

– Ну что же, все в сборе. Продолжим следствие. Месьер граф Себастьян Де-Бург, что вы можете рассказать следствию по поводу случившегося в замке?

Себастьян ткнул сигару в пепельницу и пожал плечами.

– Что, собственно, вы хотите узнать, инспектор? Я в полном недоумении. Мне неизвестны причины, из-за которых мой отец мог покончить с собой. Я также не знаю, кто и за что мог бы его убить.

– А вы допускаете, что его сиятельство мог быть убит?

Себастьян опять пожал плечами.

– Можно допустить все, что угодно. Но я не знаю ни одного человека в замке способного поднять на него руку. Мой отец был всегда добр и щедр с людьми и даже когда он был мировым судьей, все признавали его снисходительность.

– Хорошо. Мы все можем согласиться, что граф Бертрам был добрым и щедрым человеком, но, к сожалению, факт остается фактом – хозяин замка Три Башни вчера вечером умер в результате отравления цианом. Значит, у него были враги, о которых могут знать, прежде всего, самые близкие ему люди. Подумайте хорошенько, Себастьян, не говорил ли его сиятельство о какой-нибудь угрожающей ему опасности?

Себастьян решительно покачал головой.

– Нет-нет. Я ничего подобного не слышал. Правда, мой отец был довольно замкнутым и скрытным человеком. Кроме того, в последнее время он не очень хорошо относился ко мне, часто был несправедлив. Может быть, Озрик или Валерия знают больше меня. Они пользовались бóльшим расположением отца.

Инспектор подождал, пока писарь запишет слова Себастьяна, и задал новый вопрос:

– А как вы относитесь к изменению завещания?

Себастьян хмуро усмехнулся.

– Вот вы куда клоните! Да, конечно, я был раздосадован решением отца, но, в конце концов, он здесь хозяин и вправе делать то, что считает нужным. Я уже сказал, что он часто ко мне был несправедлив.

– То есть ваши угрозы в адрес отца ничего не значат? – ехидно поинтересовался Вейш.

– Я был пьян и наговорил глупостей. Я любил отца и никогда бы не причинил ему ни малейшего вреда!

– А ваша супруга, госпожа Патриция, как восприняла решение графа Бертрама?

Себастьян в третий раз пожал плечами.

– Три, конечно, была недовольна, но подозревать ее в том, что она отравила отца – это просто невероятно.

– Почему же невероятно? Не секрет, что граф Бертрам был тяжело болен. Долго он бы все равно не прожил. Госпожа Патриция, конечно, строила какие-то планы дальнейшей жизни. И вдруг все планы рушатся. Наследником становится другой. Есть от чего потерять голову.

Себастьян резко встал и крикнул:

– Прекратите, инспектор! Не забывайте, что речь идет о моем отце и о моей жене! То, что вы говорите нелепо и чудовищно. Если бы вы были настоящим офицером, а не полицейской ищейкой, я бы вызвал вас на дуэль в любое время, в любом месте и любым оружием по вашему выбору. А теперь, прощайте!

С этими словами взволнованный Себастьян выскочил из комнаты.

– Признаться, именно эта парочка мне больше всего подозрительна, – спокойно сказал Вейш, снова разжигая свою трубку.

– Патриция и Себастьян? – уточнил доктор Адам.

– Именно. Уж очень много они потеряли в связи с изменением завещания.

– Кстати, – обратился инспектор к нотариусу, – каковы условия нового завещания?

– Я оглашу его, как только мы закончим слушать свидетелей, – ответил мой шеф.

– Ну, что же, давайте тогда заканчивать, – решил Вейш и подал знак стражнику пригласить Валерию.

Меня поразила та перемена, которая произошла во внешности девушки за один день. Прежде всего, в глаза бросалась некоторая небрежность в одежде и прическе Валерии. Несколько локонов выбились и беспорядочно падали на ее бледное узкое лицо, почти скрывая его. Серые глаза горели каким-то лихорадочным огнем. Заметно было, что у нее мелко трясутся руки. Мне стало жаль бедную девушку, потерявшую отца накануне свадьбы.

Вейш предложил ей стакан воды, но Валерия отрицательно помотала головой.

– Спасибо, инспектор, не нужно. Смерть отца стала для меня страшным ударом. Мне сейчас очень тяжело, но я готова ответить на ваши вопросы.

Инспектор сказал, сочувственно глядя на девушку:

– Я понимаю ваше состояние, мадемуазель, и обещаю долго вас не задерживать. Не могли бы вы рассказать мне что-либо могущее помочь раскрыть эту страшную загадку?

Валерия задумалась, потом подняла на инспектора взгляд и произнесла:

– Я не верю, что отец покончил с собой. Озрик сказал, что кто-то взял яд из его лаборатории. Значит, кто-то из нас виновен, кто-то из нас убийца!

– Скажите откровенно, мадемуазель, – спросил Вейш, – не заходили ли вы вчера после ужина к его сиятельству?

Валерия посмотрела на инспектора и отрицательно покачала головой.

– Нет, сразу после ужина мы с месьером Мартиниусом и месьером Лукасом расположились в гостиной и беседовали почти до полуночи. Потом я легла спать. А утром меня разбудила Таис. Я бросилась к отцу, а там, там…

При страшном воспоминании, глаза Валерии наполнились слезами. Вейш повернулся к нотариусу.

– Вы подтверждаете слова мадемуазель?

– Да, конечно, – покивал мой шеф. – Все так и было. Я помню, что мы еще пили какую-то замечательную настойку.

Валерия улыбнулась ему сквозь слезы.

– Я обещаю подарить бутылочку, раз она вам так понравилась.

– Давайте вернемся к делу, – вмешался инспектор. – Что вы можете рассказать о любовной связи вашего брата Озрика и госпожи Патриции?

На бледных щеках Валерии проступил румянец.

– Никакой связи не было! Озрик – наивный, пылкий юноша, едва не попал в сети опытной соблазнительницы.

– Честно говоря, ваш брат не производит впечатление наивного юноши, – саркастически заметил инспектор.

Валерия пожала плечами.

– Вы просто плохо его знаете. На самом деле Озрик очень добрый, доверчивый человек. И этим может воспользоваться какая-нибудь непорядочная особа.

– Как вы узнали об их романе?

– Заметила, как заметила бы любая женщина на моем месте. Все эти их взгляды, улыбки, перешептывания… Это Себастьян ничего не замечал. И слава Богу, что ничего не замечал, а то я не знаю, что бы было.

– И что вы сделали?

– Я серьезно поговорила с Озриком, и он мне пообещал, что прекратит эту мерзость. А тут еще у отца появился новый секретарь – Таис и брат тут же увлекся ею.

– Но я слышал, не слишком успешно?

– Ну что вы, – усмехнулась Валерия. – У них уже все решено. Озрик сегодня мне признался, что собирается в ближайшее время просить руки Таис. Думаю, что она ему не откажет.

– Почему вы так думаете? – быстро спросил Вейш.

Валерия улыбнулась ему своей милой улыбкой.

– Да потому, инспектор, что для Таис – это огромная удача – завоевать сердце одного из графов Де-Бургов. Ну, кто она такая? Сирота, бесприданница! А тут появляется возможность породниться с самым богатым и знатным родом в здешней округе. Чего же тут ломаться?

Вейш поблагодарил девушку и разрешил ей уйти.

Последним, кого инспектор пожелал допросить, был Тобиас. И хотя жених Валерии проявил горячее желание помочь полиции, толку от него оказалось мало. Учитель риторики, как оказалось, сообщить ничего важного не мог. С покойным графом он почти не встречался, никаких подозрений у него не было. А когда Тобиас попытался познакомить инспектора с одним из своих последних стихотворений, посвященным, конечно же, своей музе Валерии, Вейш постарался поскорее от него избавиться.

Едва за любителем поэзии закрылась дверь, как в комнату вбежал Озрик Де-Бург. Он был явно чем-то взволнован. Молодой человек протянул инспектору какую-то записку и воскликнул:

– Взгляните, инспектор! Что вы на это скажите?!

Мы сгрудились вокруг Вейша. В руках он держал обыкновенный листок писчей бумаги, на котором стояло всего три слова: «вас хотят убить».

– Где вы это взяли, месьер Де-Бург? – спросил Вейш, внимательно разглядывая записку.

– Она лежала на столе в моей комнате. Несколько минут назад я зашел к себе, увидел эту записку и сразу помчался сюда, – взволнованно ответил молодой граф.

– Обратите внимание, месьеры, – сказал инспектор, – слова не написаны пером, а вырезаны из какой-то книги и наклеены на лист.

– Причем каждое слово вырезано отдельно, – заметил мой шеф, – что доказывает, что слова не составляли изначально единую фразу.