Ветер из рая - Анна и Сергей Литвиновы Страница 17

Он отблагодарил посредника червонцем и отпустил таксиста, достав чемодан. Понял: сколько б ни стоило, жилище ему подходит и он здесь останется.

Хозяйкой оказалась совсем девчонка, лет двадцати двух. В платочке, завязанном поюжному, вокруг шеи. Он объяснился с ней. Сказал, отчетливо артикулируя, что хочет снять жилье. На длительный срок. На месяц точно, а потом будет каждый раз продлевать. «Но могу и неожиданно уехать, с концами, поэтому платить буду вперед, за две недели».

Цена оказалась щадящая, гораздо меньше, чем ожидал. Он сразу отдал девочке плату за месяц вперед.

Она спросила его – написав на листке ясным почерком отличницы: «Икона не мешает?»

– Нет, – громко сказал он, – даже масла буду доливать в лампадку.

– Ну слава богу, – прошептала молодуха и размашисто перекрестилась. Наблюдать подобную религиозность в восемьдесят первом году в СССР было удивительно. Видимо, после несчастья со здоровьем девушка решила, что никакие санкции по комсомольскопартийной линии ей не страшны.

В хате на удивление оказалось не жарко. Рамы были выставлены, окна затянуты марлей от насекомых и продувались насквозь. Огромный орех, возвышающийся в палисаднике, покрывал весь белый домик своей благодатной тенью. Те, кто некогда построил жилище, явно знали секрет, как не страдать в нем даже в самую жаркую погоду.

В самолетах, летавших на недалекие расстояния, в ту пору не кормили. Время близилось к вечеру, а Синичкин не обедал.

Впрочем, его желание подхарчеваться совпадало с основным вектором оперативного задания. И он отправился искать едальню.

* * *

В Советском Союзе никакие рестораны свои столики на тротуары не выставляли. Напротив, стремились плотно закупориться во вверенных им помещениях, отгораживаясь, как заслоном, бородатым швейцаром и монументальной вывеской, золотом по красному: МЕСТ НЕТ. В жаркое время года в теплом климате это превращало посещение общепита в подлинную пытку. И все равно в курортный сезон очереди стояли и здесь.

Но Синичкинстарший, хоть имелись у него методы и сноровка обойти любую очередь, не чувствовал, что изза голода готов душиться в заведении.

На набережной он облюбовал жаровню, у которой колдовали двое нацменов в несвежих белых фартуках. Приметы того, что здешний питательный пункт (как и все прочие в Стране Советов) был государственным, имелись. Кроме фартуков на служителях, о том свидетельствовал утвержденного образца ценник, на котором коряво было выведено: «шашлык свин. 100 гр. – 50 коп.», а также весы, где один из ухарей якобы взвешивал порции готового продукта. Но швырял он вожделенный шашлык (на бумажных тарелочках) на чашу с размахом, стрелка металась между двумятремя стограммовыми делениями, а торговец, не давая ей успокоиться, снимал порцию с соблазнительным мясом, густо засыпал свежим луком, потом поливал, по желанию покупателя, томатпастой и подкладывал куски хлеба. Налицо имелось множество нарушений правил советской торговли, от банального обвеса до антисанитарии, но очередь, что покорно тянулась к столику, где продавался «шашлык свин.», стояла и не вякала: начнешь права качать, бравые ребята обидятся, вовсе торговлю прикроют, чем тогда обедать будем?

Опер равно ненавидел как наглых торгашей, так и ловчил, норовящих всюду протыриться вне очереди, но тут здраво оценил диспозицию и подошел к кудесникам шампура сбоку.

– Имеется хороший товар, – сказал вполголоса.

Тот, что колдовал у мангала, ворошил угли, перекладывал шампуры, поделовому кивнул:

– Чего?

Здесь явно в цене была лапидарность.

– Икра, – кратко, в тон ему проговорил Синичкин. – Дальневосточная. Красная.

– Много?

– Вагон. Рефрижератор.

Мангальщик заинтересованно глянул на опера.

– С таким объемом вопрос не ко мне.

– Передай тому, кто мог бы заинтересоваться.

– Скажу. Тебя как найти?

– Подойду сюда завтра в это же время. И триста грамм сообрази мне, попостнее.

Незаметно от очереди он передал торговцу сложенную в несколько раз пятерку.

Тот кивнул и одними губами прошелестел:

– Отойди, поднесу тебе.

Никому не нужно было, чтобы голодающая очередь возмутилась, отчего ее пытаются обойти. Синичкин отошел к парапету набережной, а через пять минут давешний шашлычник притаранил ему обольстительно пахнувшее дочерна обжаренное мясо. Сок из кусков вытекал на картонную тарелку.

Тут же, на набережной, в теньке, имелся другой островок торговли – полностью негосударственной. На перевернутых ящиках продавали вишню, черешню и семечки – мера веса была стакан граненый: большой и маленький, а также поллитровая баночка. Отпускали покупки в кулечки из детских тетрадей с арифметикой и прописями. Трое или четверо продавцов предлагали вино на разлив из бидонов и трехлитровых банок, которые скрывались для конспирации в сумках.

Опер спросил у торговцамужика, самого чистого на вид:

– Что за вино?

– Свое. Домашнее. «Изабелла». Сами делали.

– Вторичное?

– Обижаешь, парень! Конечно, первичное. Хочешь, попробуй. Первосортный товар!

Из бидона он плеснул в малый граненый стакан. Вино и в самом деле оказалось первичным, неразбавленным, терпким и крепким.

– Налей стаканчик.

Вот и спроворил опер себе настоящий курортный обед: шашлык, да с винцом, на парапете набережной, в виду у бухты, празднично искрившейся миллионом солнечных искр.

Потом, пока не начал толком выполнять задание, решил посибаритствовать: искупался в кишащей десятками тел воде. Поймал на себе не один и не два заинтересованных взгляда отдыхающих гражданок: молодой, стройный, накачанный, да вдобавок одинокий, без кольца на пальце. Но ему здесь и сейчас романы были не нужны: лишняя морока.

Поэтому несколько раз сплавал быстрым кролем далеко. За буйки заплывать запрещалось, но советские люди в подавляющем большинстве жили по принципу, сформулированному однажды на любимой миллионами 16й полосе «Литературной газеты»: «Если нельзя, но очень хочется, то можно». Обычно ничего никому за мелкие нарушения общепринятого распорядка не было.

На обратном пути на свою уличку Среднюю опер купил на ужин и на завтрак десяток яиц, белого хлеба и бутылку рафинированного подсолнечного масла – сливочного в свободной продаже в Союзе (за исключением Москвы, Ленинграда и других столиц) обычно не было.

* * *

Весь следующий день он ходил по городу, присматривался, принюхивался. Изучал пути возможных отходов, проходные дворы, скопления людей, места общепита. Сезон пока разгорался, но курортников уже понаехало немерено. Солнце шпарило немилосердно.

Над городом возвышались горы, на них – выложенная белым камнем отовсюду видная надпись: ЛЕНИН С НАМИ.

Когда солнечное светило стало склоняться к Тонкому мысу, Синичкинстарший, как и обещал шашлычнику – ровно через сутки! – подошел к месту их священнодейства. Спросил:

– Поговорил за икру? – Здесь, на югах, постоянно применяли предлог «за» вместо «о» или «про», и опер усмешливо про себя решил, что и ему пора переучиваться.

Торговец кивнул.

– Зайдешь в ресторан «Волна» гдето в восемь. Спросишь Семена