Амур с гранатой - Дарья Донцова Страница 17

Я быстро притащила банку норвежской соли и поставила ее на стол.

– В России что, уже ничего своего нет? – возмутился Димон, рассматривая этикетку. – Везти из Норвегии приправу? Бред бредовский!

– Хочется процитировать роман «Двенадцать стульев» Ильи Ильфа и Евгения Петрова, – произнес Иван Никифорович. – «Всю контрабанду делают в Одессе, на Малой Арнаутской улице». Обратите внимание, написано «Соль норвежская», а не «Соль из Норвегии». Маркетинговый ход, который позволяет накрутить цену. Не волнуйся, Димон, эта штука наша, российская, просто по цене той, которую нам из-за границы привозят. На покупке обычной нашенской ты не разоришься, а за эту заплатишь втридорога из-за слова «норвежская»… Дима, почему молчишь?

– М‐м‐м, – промычал Коробков, – м‐м‐м!

– Что с тобой? – насторожилась я.

– У него, похоже, речь пропала, – констатировал Иван Никифорович.

Димон вскочил и убежал.

– Что делать? – растерялась я.

– Ничего, – спокойно ответил муж и посолил пюре. – Если человек двигает ногами, значит, он здоровее всех здоровых… Должен признать, что у этой соли приятный аромат и вкус! Немного необычный, вроде как лепестки роз жуешь.

– Соль не добывают из цветов, – хихикнула я.

Тут вернулся Коробков.

– Пюре вкусное, но мне оно зубы склеило. Тань, ты в другой раз побольше молока налей.

– Куда? – не поняла я.

– В пюре.

Я чуть было не спросила, зачем лить в мятую картошку молоко, но сообразила, что лучше промолчать.

– А мне нравится всякое-такое, нестандартное, типа соли из лепестков и яичницы с вареньем, – сообщил Иван Никифорович. – Спасибо, Танюша!

– Да! – опомнился Коробков. – Все замечательно! Так наелся, что спать хочется! Но тефтели посолить ты забыла. Тань, оставь банку на столе.

Я стиснула зубы. Главное – не расхохотаться. Замечание справедливо. Соль всегда отсутствует в еде для животных.

– Рина к завтраку печет булочки с изюмом, – пробормотал супруг и тут же прибавил: – Но ты этим не занимайся.

Я кивнула. Очень кстати купила в магазине пакет замороженной сдобы, сунуть ее в духовку одно мгновение.

– Сейчас помогу убрать посуду, – пообещал Димон и зевнул.

– Иди спать, – распорядилась я, – сама справлюсь!

Не успела я включить посудомойку как кабачки сели у входной двери и зарыдали. К ним незамедлительно присоединился Пафнутий. Я посмотрела на часы, сообразила, что забыла выгулять собак, и воскликнула:

– А ну, живо во двор!

Бульдожки помчались к двери, Пафнутий ринулся за ними. Выйдя во двор, я поняла, что начался дождь, и обрадовалась. Мози и Роки терпеть не могут сырость, а Пафнутий берет с них во всем пример. Наш променад долго не продлится, минут десять, не более.

Расчет оказался верен, мы уже собрались войти в подъезд. Тут распахнулась калитка, и появилась соседка Луиза Михайловна.

– Танюша! – обрадовалась она. – Давно тебя не встречала! Понесло же меня почти ночью в супермаркет, а там у касс народ прямо толпами в поздний час толкается!

Я бросила взгляд на сумку с колесами, на ручку которой опиралась пожилая дама. Похоже, Карташова отоварилась по полной программе. Сумка раздалась в боках, не закрылась, сверху из нее торчат наружу пучок зелени, палка сырокопченой колбасы и гроздь бананов.

– Мои все на работе, – продолжала говорить Луиза, – а я, бездельница, дома сижу, хозяйством только занимаюсь. Времени свободного – вагон. Нет бы, днем за харчами сгонять – так забыла! Напрочь из головы вылетело! Пришлось сейчас нестись… Как у тебя дела?

– Луиза Михайловна, а можно пюре без молока сделать? – осведомилась я, не ответив на вопрос.

– Так просто мятую картошку получишь, – рассмеялась соседка. – Когда у нас «Синеглазка» была…

– Кто? – не поняла я.

– Ну, картофель с синими глазками, – охотно начала вводить меня в курс дела Луиза Михайловна, заходя в лифт.

Я на секунду представила, что держу корнеплод, а тот смотрит на меня синими глазами, моргает… Ужас просто! Как такой чистить?

– …вот тогда даже без молочка было вкусно, – продолжала соседка. – Но сейчас настоящую «Синеглазку» днем с огнем не сыскать. В магазинах картофель из Турции и Китая – ну зачем он нам? Вкуса в нем никакого! Вот в это безобразие надо аж сливки лить, чтобы пюре на пюре походило. Если не добавить молочко пожирнее, размятая масса к зубам прилипает. Можно подумать, в России свои овощи не выращивают! Ишь ты! Картошка из Стамбула!

Лифт замер, собаки выбежали из кабины.

– Спокойной ночи, Луиза Михайловна, – улыбнулась я, глянула на сумку дамы (на секунду она показалась какой-то не такой) и вышла из лифта.

Минут через пятнадцать, когда я пошла в ванную, раздался звонок городского телефона.

– Танюша, извини за глупый вопрос… – начала Луиза Михайловна.

– С удовольствием отвечу!

– Вроде, купила палку копченой колбаски, она еще целиком в сумку не влезла, наружу торчала. Сейчас разобрала покупки, а нет колбасы! Пошла, заглянула в лифт – там пусто! Может, я ее по дороге из супермаркета выронила? Просто показалось, что в дом принесла? Ты, случайно, не помнишь, торчала из Таньки-Шманьки колбаса?

Я удивилась:

– Из меня ничего не торчало…

Повисла пауза, потом Луиза забормотала:

– Деточка, прости, пожалуйста, я так сумку свою на колесах называю – Танька-Шманька. Ой, как неудобно получилось! И в мыслях не было тебя оскорбить! Вот просто не сообразила, что ты Танюша. Все! Переименую сумку! И, конечно, не подозревала тебя в похищении колбасы. Просто хотела узнать, я батончик-то взяла или в супермаркете забыла. Память у меня теперь – как у бабочки.

– Вроде, видела колбасу, когда мы в лифте ехали, хотя сейчас тоже засомневалась…

– Деточка, не обижайся! – взмолилась Луиза. – Другое имя сумке дам!

– Не надо, – рассмеялась я. – Зовите ее Танька-Шманька. Чем я хуже женщины, в честь которой дорогую сумку от «Биркин» назвали?

Завершив беседу, я пошла в спальню и обнаружила на своей половине постели Пафнутия. Пес устроился с комфортом. Он лежал на спине, голову положил на подушку, четыре лапы разбросал в разные стороны. Справа и слева его подпирали Мози и Роки. Для полноты картины не хватало лишь кота Альберта Кузьмича. Чтобы отбить кусок спальной территории для себя, следовало подвинуть Пафнутия.

Я наклонилась и ощутила запах копченой колбасы. Он определенно исходил от найденыша, а около его морды аромат становился гуще. Потом глаза приметили у собаки на груди небольшую бумажку. Я прищурилась и прочитала: «Брауншвейг…». Дальше слово обрывалось. Но я уже поняла, что стряслось.

Луиза Михайловна не оставила колбасу в магазине. Женщина воткнула ее в сумку, довезла в целости до дома, вошла в лифт. За ней следом в кабине оказалась я со всей стаей. Разговаривая с Карташовой, я смотрела на соседку, а та глядела на меня. Поклажа Луизы осталась без присмотра, а в сумке