Ничто не стоит так дорого - Екатерина Николаевна Островская Страница 18

– Много нарыл?

– Много, но ничего по существу. Расследование почти не сдвинулось. Но Лев Борисович оказался личностью весьма примечательной. В конце восьмидесятых он привез в Советский Союз партию компьютеров. Понимаешь сам, что подобная техника устаревает очень быстро, а в нашей стране ее не было вовсе, а та, что появлялась, стоила сумасшедших денег. Тысяча компьютеров обошлась ему в пятьдесят штук долларов вместе с доставкой. Деньги дала его сестра, проживавшая тогда в Австрии. Вместе с компьютерами пришли еще и видеокассеты. Лева продал все оптом, рассчитался с сестрой, а его чистая прибыль составила миллион баксов. На все деньги он заказал еще компьютеры. На сей раз тех было десять тысяч, и он заложил их банку под кредит. Банк сам реализовал оргтехнику с хорошей прибылью, а у Карпоносенко, как говорится, и пошло, и поехало. Оргтехника, телевизоры, видеомагнитофоны, кроссовки, французские духи, произведенные в Таиланде, и прочая муть… Когда Советский Союз развалился, Карпоносенко погнал от нас цветные металлы через Эстонию, мочевину из Белоруссии… Разбогател стремительно и страшно, а ведь тогда ему и тридцати не было: он не пил, не курил, не загульный был… Это потом он решил все наверстать, когда заводил многочисленные романы с молоденькими девочками. Мы даже список нашли этих девчонок… Фотографии – почти все пристойного содержания. И потом Карпоносенко не бросал своих подопечных, он пристраивал их на хлебные места на предприятия, которые захватывал или пытался захватить.

– Я это знаю.

– И вдруг этот жизнелюбивый человек неожиданно погибает.

– А это точно был его труп?

– А чей же еще, генетическая экспертиза не проводилась из-за отказа наследников поучаствовать в этом деле: вдруг выяснится, что это не их папа, и тогда они вообще ничего не получат. Но там по ситуации и так понятно было. Он приехал в свое поместье на Селигер, поднялся в спальню и через несколько минут был обнаружен мертвым. Два выстрела в голову – оба смертельные… Выстрелов никто не слышал, потому что пистолет был с глушителем. Гильз на месте не обнаружили, то есть работал очень профессиональный киллер. Даже камеры наблюдения ничего не показали: они просто были отключены на пару с небольшим минут. Меня назначили старшим оперативно-следственной группы и аж на вертолете доставили на место. Там находилась его близкая подруга, с которой он состоял в связи едва ли не пару десятков лет… Но выглядела она! Это что-то – воплощенная роскошь!

– Рачкова Светлана Тимофеевна, – хмыкнул Гончаров.

– Знаком? – удивился полковник юстиции.

– Лично нет, но общих знакомых много, и все они уверены, что за ней кто-то стоит.

– Стоял, – кивнул Копылов, – Карпоносенко ее прикрывал: у него высокие связи, которые перешли к ней. Ты в курсе, какой пост она теперь занимает?

– В курсе, но мне кажется, что Рачкова скоро перейдет на другую работу, потому что выяснилось, что диплом у нее купленный и диссертация тоже. Доказать это несложно, но только никто этим заниматься не будет. Ее просто попросят освободить должность и предложат возглавить какой-нибудь фонд, который она обязана будет накачать деньгами.

– Шикарная женщина, – продолжил полковник, – от нее так и веет коррупцией. Мне шепнули по секрету, чья она любовница.

– Не верь, – скривился Игорь, – эти слухи она сама про себя распространяет. А вот кто на самом деле с ней спит, большой секрет для прессы.

Гончаров поднялся.

– Мне пора, – сказал он, протягивая руку. – Сейчас к Курочкину примчится адвокат Беседин. Слышал про такого?

– Разумеется. Еще та крыса. Мы работаем, работаем, а он добивается того, что подозреваемых выпускают.

– Выпускают не адвокаты, а судьи. Кстати, чем пахнет коррупция?

– Я смог различить только запахи ладана, мускуса, сандала и розового масла, еще есть древесные нотки…

– Ты специалист? – удивился Гончаров.

– У меня мама была специалистом. Она работала на фабрике «Северное сияние», и я часто в детстве бывал у нее на работе и многие ароматы помню до сих пор. И то, чем пахло от Рачковой, стоит не просто дорого, а очень и очень дорого. И еще одна странность. Когда я прибыл на место, она сидела в столовой и ложкой уминала торт, а мне сказала, что безумно любит сладенькое. Удивительно, правда? Ее благодетеля и любовника только что застрелили, а она йогуртовый торт ложкой жрет.

Глава пятая

Дверь открыл начальник РУВД полковник Жаворонков.

– Наконец-то, – обрадовался он, обнимая своего заместителя, – а мы за стол не садились. А потом тесть вспомнил, что семеро одного не ждут.

– Вас всего семеро? – удивился Игорь, ставя на пол картонную коробку с подарком. – Такой праздник, мне казалось, что будет целый дом гостей.

– Нас шестеро, включая тебя. Дочка не приехала, у нее какие-то дела нарисовались. Остались только мы с супругой, тесть с тещей и соседка, о которой я тебе столько рассказывал, – и Алексей Иванович изобразил перед своей грудью две полуокружности, – обувь можешь не снимать.

В этот момент в прихожую вышла жена Жаворонкова, и полковник покашлял, опасаясь, что она видела его движения и могла все неправильно понять. Но жена Жаворонкова приобняла Игоря и поцеловала.

– Если честно, то я ненадолго, – предупредил ее Гончаров, – у меня сегодня был трудный день, так что выпивать не буду: был на убийстве, там все нормально. А утром развелся.

– Как развелся? – удивился Жаворонков и тут же взял себя в руки. – Так за это надо выпить: как никак развод – главный праздник в жизни каждого мужчины. – Он вспомнил, что рядом жена, и улыбнулся. – Шучу, разумеется, главный праздник – это серебряная свадьба. Не все доживают, кстати. Это ты, как полицейский, и без меня хорошо знаешь. А развод где-то на месте десятом, в призовую тройку даже не входит. Да и то не для каждого, а кто доживает, разумеется. Но вы все поняли.

– В коробке подарок, – вспомнил Игорь, – хрустальная люстра.

– А у нас за двадцать пять лет уже целых три накопилось. Но мы найдем, где повесить, – махнул рукой полковник, – давай к столу.

В просторной гостиной, заставленной креслами и диванами, на которых могли уместиться два десятка человек, стоял накрытый стол. За ним расположились лишь тесть и теща Жаворонкова и светловолосая соседка в розовом шифоновом платье, не сходящемся на груди, похожей на два с любовью накачанных воздушных шара. Гончарова усадили рядом с ней, чтобы он воочию и с близкого расстояния мог видеть то, чем не уставал