Она исчезла - Анна и Сергей Литвиновы Страница 23

Или подруги. К кому-то она ведь меня водила, демонстрировала. Тогда, больше десяти лет назад, когда мы с ней стали жить вместе. И в барах мы с какими-то ее знакомыми сидели, выпивали. Но кто там они были — я напрочь забыл. И не записал никого.

Значит, надо изучать личность моей помощницы по тем же лекалам, по каким я пробиваю обычно в ходе расследований своих фигурантов. У нас пока не цифровое государство, но в анналах МВД много чего о гражданах державы хранится.

А попутно, чтобы, как говорится, два раза не вставать, надо заняться выяснением личностей погибших, трех уроженцев города-героя Ленинграда. Почему они вдруг оказались здесь у нас, рядом с Римкой? На кого работают? Что им надо вообще?

Я позвонил своей старой подруге Любе. Долго я ее манил и мурыжил во всем, что касается личных дел, и в итоге она вышла замуж за простого сантехника, двух детишек родила. Но нормальные отношения мы сохранили: с моей стороны благодаря конфеткам, букетикам, комплиментам. И оно того стоило — для дела: Любовь моя служила в Главном информационно-компьютерном центре МВД.

Я позвонил ей, как у нас принято было, на левый, не зарегистрированный на нее телефон. Попросил помощи в поиске установочных данных на трех граждан.

Когда назвал фамилию-имя Римки, Люба заржала:

— Ой, ты бабу свою разыскиваешь! — Она была осведомлена о деталях моей личной жизни. — Она-то что натворила?

— Если честно: исчезла с концами.

— Вместе со всей твоей казной и заначкой?

— Если б так, я, может, и понял, искать не стал. А тут непонятные причины, и убийства происходят вокруг нее. Вот эти трое застрелены сегодня. О них я тоже попрошу выяснить.

Люба обещала сделать все возможное: «Только ради тебя, мой милый».

Римма

Паисий принял ее ровно так, как тогда: спокойно, словно ничего не происходит.

Только в ту пору он жил в родительской семье, а теперь у него имелась собственная. Да какая! Огромная по нынешним временам: жена и три белоголовые девочки, мал-мала меньше.

И супруга Паисия тоже: ни косого взгляда, ни вопроса, ни упрека. Словно к мужу каждый день является откуда ни возьмись из давнего прошлого его бывшая, а он как ни в чем не бывало сажает ее за стол обедать.

У жены его вид был смиренный и благообразный. Гладкое иконописное лицо, бесконечное терпение во взгляде. И на дочек своих ни разу голос за все время не повысила — те, впрочем, тоже вели себя как паиньки, поводов гневаться не подавали.

«Да, такой семьи я б, конечно, Паисию обеспечить не могла, — с грустью подумала Римма. И добавила про себя: — Потому что толком не любила. А любила б, может, на все пошла, чтоб быть с ним рядом».

А вслух спросила бывшего:

— Да тебя, поди, поздравить можно? Ты сан принял?

Тот ответил с ровной улыбкой:

— Нет, митрополит для меня принятие сана не благословил. Раз разведен единожды, да второй раз женат — не приветствуется.

— Жаль, я тебе все испортила.

— Ничего, у меня и так все хорошо.

В доме всюду висели иконы. Обедали всей семьей, а перед тем вслух прочли «Отче наш». Пришлось и Римме соответствовать, вспоминать слова.

На постой ее определили на самую верхотуру, под крышей. Добираться туда надо было по приставной лестнице, как по трапу. Жена Паисия (ее звали Надежда) принесла туда чистое белье, ночнушку, халат. Выделила зубную щетку.

— Мы ложимся рано, завтра на службу.

— Извините, столько из-за меня хлопот.

— Ничего, у нас часто страждущие и странники бывают, не привыкать.

А Паисия Римма попросила перед сном:

— Помолись за раба Божия Михаила, сегодня убиенного.

— Господи! — перекрестился тот. — Он крещеный был?

— Не знаю. Крестик не носил.

— Ладно, если в частном порядке, не в храме, все равно молиться дозволяется и нужно. Может, еще чем тебе помочь могу?

— Боюсь, что нет.

Римма полезла к себе на верхотуру, под крышу. Там нагрелось за день, косое окно выходило на запад, и в прощальном луче солнца кувыркались пылинки.

«Надеюсь, я заслужила хоть одну нормальную ночь? — думала она, вытягиваясь под чистым бельем. — Позавчера два часа проспала в квартире у Пана, вчера — в его ужасной избе. Но завтра мне придется бежать дальше. Нельзя подставлять Паисия, жену его Надежду и их девочек белоголовых. Вопрос только: куда?»

Георгий Степанович

Он, как двумя днями ранее Синичкин, изучил московские уголовные сводки последнего времени. И тоже обратил внимание на перестрелку на Ферсмана, где отстреливались из газового пистолета — как раз такой имелся у Миньки. Там фигурировала «Ауди А4», похожая на ту, что появлялась у деревни Селищи. И участвовала девушка — как в случае с теми же Селищами.

Вряд ли это могло быть простым совпадением. На Михаила и неизвестную девчонку шла настоящая охота.

Кто ее вел? Очевидно, те самые, кого бравый Миня подстрелил на опушке. Прописанные, как и он, в Питере, ранее судимые граждане Корсуков и Пучкин.

На их личности следовало обратить пристальное внимание.

Оказалось, их связывает то, что оба служат в питерском частном охранном предприятии «Хребет». Судимые? В частном охранном? С правом ношения оружия? Интересное кино.

А ЧОП «Хребет», в свою очередь, принадлежит, как выяснил Г.С., господину Рыжикову.

И вот тот был птицей совсем иного, высокого полета. Даже очень высокого! Натуральный долларовый, если не миллиардер, то мультимиллионер — точно. Ему принадлежала сеть ресторанов для обычной публики и несколько элитных заведений. Он получил огромные подряды на снабжение государственных структур питанием. Владел целой империей СМИ: десятком изданий и телеграм-каналов.

Если Миня (и та девчонка) чем-то разозлили Рыжикова, то у нее остается совсем мало шансов.

И пытаться ему, Георгию Степановичу, установить истинного виновника смерти верного помощника, а потом покарать его — задача смерти подобная.

Может быть, пора сворачиваться и возвращаться