Георгий Брянцев - Следы на снегу Страница 29

- А я вообще не понимаю, как можно отличить от снега белую куропатку? - спросил Петренко. - Как это вы заметили, товарищ майор? Я сколько ни смотрю, ничего не вижу, а если и вижу, то лишь когда куропатки поднимутся.

- Привыкнешь, глаз приучишь, все будешь видеть, - ответил Быканыров. - Черные головки куропаток здорово видно. Снег белый, а они черные. И сидят они всегда головками против ветра, чтобы ветер перья им не лохматил. Птице ведь тоже холодно. А птица тоже ум имеет. Ты знаешь, как тетерев спит зимой?

- Понятия не имею, - признался Петренко. - Спит, наверное, как все спят, сядет поудобнее на ветку, глаза закроет и спит.

- О, нет, - заметил старик. - Тетерев хитрый. Он сядет высоко на дерево, сложит крылья и бух вниз в снег. Как камень. Уйдет глубоко, пророет норку вбок и спит.

- Здорово, я этого не знал.

Раздалось повизгивание Таас Баса. Все оглянулись. Пес стоял в стороне, разгребал передними лапами снег. Шерсть на его плечах поднялась.

- Что такое? - спросил Шелестов. - Что он нашел там?

- Сейчас погляжу, - ответил Быканыров и направился к Таас Басу. И стоило ему подойти вплотную, как он сейчас же определил: - Однако, прошел сохатый. Большой зверь. Совсем недавно прошел.

Подошли Шелестов и Петренко. Да, действительно, в заросли тальника уходили следы размером чуть не с глубокую тарелку.

- Вот, тальник кушал сохатый, - показал Быканыров на обглоданный тальник. - Вот еще кушал. Старый сохатый, зубы уже плохие. Старик.

Шелестов посмотрел на часы. Поздновато. С каким удовольствием он выследил бы короля тайги - сохатого! Разве есть лучшая награда настоящему охотнику, чем убить такого зверя?

- Товарищ майор... - вкрадчиво обратился Петренко к Шелестову.

- Что?

- Разрешите мне пробежаться.

Шелестов помолчал и потом сказал:

- Поздновато, дорогой.

- Я в один миг обернусь. На лыжах, а вы езжайте потихоньку. Честное слово, я мигом слетаю, а вдруг да наткнусь.

- Наткнешься, выцеливай под сердце, а то уйдет. Крепкий зверь сохатый, а этот больше лошади, - вмешался Быканыров.

Шелестов раздумывал. Он опасался, что горячий по натуре лейтенант увлечется погоней, и след сохатого заведет его куда-нибудь.

А Петренко умолял:

- Товарищ майор, ведь скоро привал делать будем. Я по своему же следу и вернусь. Вернусь и доложу, что сохатый готов, испекся. Честное слово.

"А в общем, ничего страшного нет, - подумал между тем Шелестов. - Мы все равно сейчас должны сделать привал".

Петренко смотрел на Шелестова просящими глазами, а тот все еще колебался.

На подмогу пришел Быканыров.

- Зачем думаешь? Пусти лейтенанта. Пусть пробежится.

- Ладно, - сказал майор. - Только строго с одним условием: через полчаса не увидите сохатого - обратно.

- Есть, через полчаса обратно.

Петренко быстро снял с нарт лыжи и палки, опустил голенища торбазов, достал из сумки обмотки и перемотал икры, чтобы они не ослабли, поднял голенища, поправил ремень винтовки, встал на лыжи и с места пошел крупным шагом.

Он выбежал из распадка на пригорок и размашисто пошел дальше.

- Однако, шибко бежит, - одобрил Быканыров и поцокал языком.

- Да, лыжник из него первоклассный, - согласился Шелестов, провожая глазами удаляющуюся и уменьшающуюся фигуру молодого офицера.

- А не заведет его сохатый в дебри? - высказала опасение Эверстова.

- Я ему установил срок, - коротко ответил Шелестов.

Петренко оказался точным. Едва успели Шелестов, Быканыров и Эверстова распрячь оленей на месте, избранном для привала, как лейтенант оказался тут как тут.

Он бросил на снег большого черного глухаря, рассмеялся и сказал:

- Вот вам и сохатый! Ровно на тридцатой минуте смотрю, сидит царь-птица, а сохатого нет. Ну, думаю, чем пустым возвращаться, сшибу его, и сшиб.

- Вот как! - заметил Быканыров. - Однако, у лейтенанта глаз хороший.

- Не спорю, не спорю... - согласился Шелестов.

Таас Бас осторожно обнюхал убитую птицу. У собаки была такая поза, будто глухарь сейчас взлетит и бросится на нее.

Быканыров поднял глухаря, пощупал.

- Мало-мало суховат, старик-птица.

- Ничего, - сказала Эверстова. - На огоньке он помолодеет.

- Ну, за работу, товарищи, а то темнота наваливается, - подал команду Шелестов. - Силы распределим так: за тобой, отец, - обратился он к Быканырову, - дрова и костер. Я с лейтенантом буду разбивать палатку, а Надюша позаботится об обеде.

Эверстова рассмеялась.

- Что вы, какой обед, Роман Лукич, на ночь глядя. Скорее ужин.

- Надо совместить и то и другое, - предложил Петренко.

- Правильно, - одобрил Шелестов. - Принимайтесь за работу...

Из всех четырех одному лейтенанту Петренко предстояло впервые ночевать в тайге, на снегу, при чуть ли не пятидесятиградусном морозе. Он еще не представлял себе, как это будет, хотя много раз мечтал о такой возможности. Сейчас он больше всего опасался, чтобы кто-нибудь ненароком или умышленно не намекнул на то, что он новичок в тайге. Но каждый был занят своим делом.

Старый охотник отправился ломать сухостой. Эверстова копалась в мешках с продовольствием. Таас Бас, несмотря на большой перегон, не улегся, а рыскал вокруг стоянки, что-то вынюхивая, к чему-то прислушиваясь. Олени паслись. Они разгребали копытами снег, зарывались в него головами и щипали промерзший ягель.

Снегу тут было так много, что олени подчас почти полностью скрывались в нем, и были видны лишь их коротенькие подрагивающие комочки пушистых хвостиков.

Шелестов и Петренко саперными лопатами очистили от снега до самой земли квадратную площадку размером три на три метра.

- Вот тут мы и будем спать, - сказал Шелестов и, вооружившись топором, подошел к густой ветвистой елке. Он стукнул по стволу елки обухом и отпрянул. Ветви уронили нависи снега, иней и очистились.

- А теперь мы ее вот так, - продолжал майор, расчистил у подножья елки снег и начал сильными ударами рубить дерево под самый комель. Елка вздрогнула, издала звук, похожий на скорбный вздох, как бы задумалась на короткое мгновение, потом накренилась, скрипнула и с шумом рухнула на снег.

"Отжила свой век", - с грустью подумал Петренко. Ему всегда было грустно, когда рубили деревья.

Майор, ловко орудуя топором, обрубал у поверженной елки мохнатые ветки.

- Это будет наша постель. Вместо матрацев. И ничего лучшего не придумаешь.

Лапчатую хвою перенесли и уложили на очищенное от снега место. Образовался многослойный мягкий настил.

В центре квадрата поставили на землю круглую аккуратную небольшую железную печку. От нее вывели жестяную трубу. Там, где железо должно было соприкасаться с тканью палатки, майор закрепил широкий асбестовый поясок.

Потом Шелестов и Петренко сняли с нарт меховые спальные мешки и уложили на хвойном настиле.

- А теперь все это накроем, и делу конец, - сказал Шелестов. - Вам, надеюсь, приходилось ставить палатки, товарищ лейтенант?

- И не раз, товарищ майор.

- Ну, и отлично. Так значит ваше имя Григорий?

- Да, вообще-то Григорий, а на родине звали Грицько.

- Грицько - это хорошо звучит. Грицько... Петрусь... Василь.

- Это по-украински.

- Ну, что ж, Грицько. Тащите сюда палатку, а то мы запаздываем. Видите, товарищ Быканыров уже развел огонь.

Палатка из плотного полотна закрыла целиком расчищенное и застланное хвоей место. Майор вбил наискосок в мерзлую землю четыре кола, закрепил растяжки, вывел в специальное отверстие конец трубы.

- Вот и все, готово, - сказал Шелестов, поправляя полог палатки. - Да и пора.

В небе уже высыпали звезды.

Старик Быканыров поставил по обе стороны костра рогатины и положил на них жердь. На жердь он водрузил котел и широкодонный чайник, туго набитый снегом.

Шелестов и Петренко подошли к костру. Жадное пламя уже вскидывалось вверх, освещая все вблизи, и звезды на небе как бы погасли.

Эверстова отсчитывала из мешка промерзшие и гремящие, как орехи, пельмени. Глухарь, подстреленный Петренко, лежал уже ощипанный и выпотрошенный.

Быканыров закрепил глухаря на вертеле и подвесил над огнем.

Петренко полез в самую чащу тайги, погружаясь почти по пояс в снег. Возвратился он с большой охапкой сухих дров, которые снес в палатку. Этого количества топлива показалось ему мало, и он решил принести еще. А когда вернулся вторично, из трубы уже вился дымок.

- А что будет, если я обложу палатку снаружи снегом? - спросил Петренко.

- Однако, теплее будет, - ответил Быканыров.

Лейтенант схватил лопату, принялся за работу и через несколько минут осуществил свой замысел.

Быканыров в это время оттащил в сторону нарты и поставил их по порядку на выход.

Надя повернула вертел, на котором румянился и исходил соком глухарь.

Огонь костра темнил все вокруг. Чем ярче полыхал огонь, тем, казалось, ближе придвигалась к костру ночь и обступала сидящих вокруг четырех людей. И одновременно все выше и выше поднимался черный купол неба.