Елена Логунова - Свидание на пороховой бочке Страница 31

Трошкина помотала головой, застонала и прижала ладошки к вискам.

— Колобок этот явно угрожает неверной Лисичке! «Мне не жить без тебя, а тебе без меня» — каково? У них, похоже, соревнование назревало, кто кого скорее прикончит. И Лисичка победила, ведь Колобок — это тот толстый дядька с шилом в сердце, я правильно понимаю?

— Ты умная, — похвалила я ее. — Может, ты знаешь, кто они такие, эти персонажи из страшной сказки? Клянусь, я с детских лет не вожусь с Колобками!

— Погоди-ка…

Алка закрыла глаза и помассировала виски.

— Гудели они что-то такое… Дай бог памяти… «Знакомы ли вы, гражданка Трошкина, с гражданином Мукосеевым?» Или Мягкотеевым? Или Мохобреевым?

— Мехосуевым, — предложила я свою версию, вспомнив мишкин мохнатый костюм.

— Нет, там точно на «еевым» заканчивалось… Беевым, Веевым, Геевым…

— Геевый — это не фамилия, это ориентация, — я не сдержалась и хихикнула.

— Не мешай мне! Видишь, я пытаюсь вспомнить!

Алка крепче зажмурилась и забормотала:

— Деевым, жеевым, зеевым, кеевым…

— Маккеевым, — опять не удержалась я. — От американского «Маккей». Сразу запахло шпионской историей! Может, шило сжимала рука Вашингтона?!

— Отстань ты! — Алка стукнула меня подушкой. — У американского сенатора фамилия Маккейн, а не Маккей!

— Жаль, красивая была версия.

— Леевым, меевым, неевым, пеевым…

— Шарпеевым, — предложила я совсем тихонечно, но Алка грозно лязгнула зубами.

— Реевым, сеевым, теевым, феевым…

— Феевым — это хорошо, — тихо хрюкнула я. — Темные эльфы, иноземная агрессия волшебной нечисти против простого русского Колобка… — Меня понесло: — И стала святая Русляндия полем смертельной битвы между нашими добрыми сказками и их злыми!

— Хеевым! — сердито и громко, чтобы заглушить мои разглагольствования, вскричала Трошкина. — Цеевым, чеевым, шеевым и щеевым!

Она покончила с согласными родного алфвита, выжмурилась обратно и посмотрела на меня.

— Эевым, юевым, яевым, — договорила я исключительно из любезности и получила второй удар подушкой.

— Нет, — с сожалением признала Трошкина и горестно вздохнула. — Все не то. Какая-то понятная была фамилия, очень даже русская.

— Ну, так Шеев и Щеев вполне себе русские, — сказала я, чтобы ее подбодрить.

— Нет, там вначале несъедобное было, — несгибаемая Алка продолжала бороться со склерозом. — И красивое. Кажется, красное.

— Помидор, — предложила я. — Он же томат. И тогда вся фамилия — Борщеев.

— Говорю, несъедобное!

— Тогда турецкий помидор. Они на вкус прям пластмассовые!

— Сама ты помидор! Говорю, красивое!

— Красное, красивое и несъедобное? — Я задумалась.

Первым делом на ум пришли красные резиновые сапожки, в которых я щеголяла в раннем детстве, потом кое-что повзрослее:

— Рубин! Драгоценный камень такой. Или роза. Цветок такой. Или кумач. Первомайский!

— Флаг такой, — машинально договорила Трошкина. — Нет, это все не то… Хотя при слове «роза» что-то у меня в голове щелкнуло. Давай еще про цветы!

— Орхидеи! А что?

Алка вытаращилась на меня, и я торопливо сгенерировала подходящую фамилию:

— Орхидеев! Очень даже логичненько! Слух не режет.

— Ты думаешь? Ну, ладно, давай пока временно будем считать его Орхидеевым.

— Он же Борщеев, он же Маккеев… О! Мак! Красный же цветок!

— Маковеев!!!

Трошкина заорала, как футбольный комментатор в момент решительного штурма ворот:

— Точно, Маковеев! Я вспомнила!

Довольная Алка разулыбалась.

— Значит, Петр Маковеев, — я сноровисто подклеила к цветочной фамилии известное нам Колобковое имя и потерла ладони. — Считай, что он у нас в руках!

— Не, он уже в руце божей, — напомнила Трошкина.

— Это да, я же о другом. Так, у тебя есть Интернет? — Я огляделась и радостно забормотала: — Сейчас мы найдем его, Петрушу Маковеева, не уйдет Колобок от Индии Кузнецовой, это ему не от бабушки с дедушкой драпать, я ж его из-под земли достану…

— Лучше не надо из-под земли, — поежилась Алка. — Пусть она ему будет пухом… Да и нет у меня тут Интернета, к сожалению. А смартфон в машине лежит, в бардачке. Третий день.

Она заволновалась:

— Ой, а если мне Зяма звонил?!

— Это вряд ли, — успокоила я ее. — Зяма сейчас очень, очень занят. Творчеством. Ты за него не беспокойся, он с папулей на даче, я его вчера видела. Жив твой Зяма, здоров и вынашивает, так сказать, творческие планы по-большому. То есть большие творческие планы он вынашивает.

— Что-то ты темнишь, — сузила глазки умница Трошкина. — Говоришь, Зяма в Буркове? А ты-то там как оказалась?

— Ой, ты же ничего не знаешь!

Я спохватилась и пересказала подружке историю своих приключений, начиная с лихого побега в медвежьем костюме и до дерзкого камбэка в образе сестры Смеловского.

Это вернуло нас к теме отсутствующего Интернета, так как очередную новую сим-карту я оформила на Лелькин паспорт и телефончик для нее купила дешевый, плохонький, без возможности путаться во Всемирной паутине.

Бессовестно поржав над моими бедами, Алка притихла и задумчиво покусала губу:

— А Кулебякин нам в наших поисках не поможет? У полиции наверняка есть информация о личности жертвы, и Денису не составит большого труда все узнать.

— У меня нет уверенности, что Кулебякин поможет нам, а не полиции, — призналась я.

— Хм, хм… Так что, опять все сами?

Трошкина неожиданно оживилась. Знаю я ее! В душе Алка редкая авантюристка. По собственной воле она в опасные приключения не ввязывается, но уж если обстоятельства складываются так, что динамичного триллера не избежать, Трошкина сыграет свою роль достойно «Оскара»!

— Мне нужно еще день побыть в Русляндии, чтобы закончить работу Сараховой-Смеловской, — сказала я. — А потом предлагаю вернуться в город и плотно заняться расследованием убийства гражданина Маковеева и попытки подвода под монастырь гражданки Кузнецовой. Чует моя душа, стоит за этим один какой-то затейник или затейница.

— А мне бы надо выбраться отсюда, пока снова не пришли менты с клещами вырывать из меня правду-матку о личности подозрительной подружки, — разумно рассудила Алка и тут же подхватилась собирать свои вещи.

Их у нее и было-то всего ничего, один портфельчик.

— Я далеко не уеду, тебя подожду. Поселюсь тут, рядом, в частном секторе, — заталкивая в него вещички, планировала Трошкина. — Частники паспорт не спросят и дорого не возьмут, а ты, когда освободишься, мне звякнешь…

— Звякну, — согласилась я.

И тут отчетливо звякнуло за дверью. Трошкина замерла, как встревоженный суслик. Я живо вообразила притаившуюся в коридоре группу захвата. В дверь постучали.

— Не открывай, — одними губами шепнула Алка.

Я кивнула и на цыпочках подкралась к окну. Там был изящный намек на балкончик, а рядом с ним ниша с решеткой, маскирующей кондиционер. Потом снова балкончик, снова решетка и огороженная невысоким барьером площадка, на которой когда-нибудь появится летний танцпол ночного клуба «Башня Шута».

— Гражданка Трошкина! Откройте, полиция! — строго сказали за дверью, и Алка отмерла.

Я вовремя ухватила ее за руку, помешав в панике выброситься в окошко.

— Спокойно вышла на балкон, — зашептала я подружке на ухо. — Крепко держась за решетку, переступила в нишу, потом на следующий балкон, снова в нишу и на площадку! Совсем чепуховая физкультура, ты справишься запросто!

— А ты? — прощально пискнула послушная Алка уже с балкончика.

Я оглянулась на дверь и секунду, не больше, подумала.

— И я! Давай, живее двигайся!

Я тоже полезла в окно.

Нельзя мне было спалить себя-Смеловскую, никак нельзя! Такими темпами у меня все добрые знакомые с запасными паспортами очень скоро закончатся!

Через минуту, не успев ни испугаться, ни запыхаться, мы с Трошкиной резво ссыпались с лестницы в Башне Шута в тихий садик и, хоронясь под пальмами, ушли с территории замка.

— Чего им было подземный ход не вырыть, — бурчала Трошкина, критикуя архитекторов, не предусмотревших возможность тайного отступления из цитадели.

Забрать со стоянки Алкин «Фольксваген» мы не решились и утекли пешком. Найти кров и стол в частном секторе труда не составило. Некий дядя Гиви, мохнатый, как мой йети, только черного цвета, и одетый в юбку-фартук, как у средиземноморского официанта, сдал нам прекрасную комнату над гаражом и накормил превосходным шашлыком собственного изготовления.

Позже, в сумерках, я оставила сытую, но уже не пьяную подружку созерцать догорающий костерок в мангале и вернулась в замок.

Меня Смеловскую никто не в чем не подозревал, и я не могла упустить возможность узнать что-то новое о том, как продвигается следствие по делу об убийстве гражданина Маковеева. А источником информации мне должна была послужить одна из горничных.