Наталья Александрова - Альковная тайна содержанки Страница 33

– Ка-какая кри-криминальная группа? – проблеял гравер, в испуге переводя взгляд с одного «полицейского» на другого. – Ка-какая спецоперация?

– Верстовский, вам знаком гражданин Синеусов? Прохор Петрович Синеусов?

– Да… я его знаю… – Антон Антонович от страха выпустил полы халата, они распахнулись, обнажив худое старое тело. Гравер запахнул халат, наведя порядок в своем внешнем виде, и снова повторил:

– Я его знаю… но я ничего не знаю…

– Этим все сказано! – торжествующим голосом воскликнул Маркиз и повернулся к молодым «коллегам». – Попрошу вас незамедлительно покинуть помещение! Вся оперативная информация, которая здесь может быть озвучена, является государственной тайной, которую вам знать не положено!

– Нет, но что это за одиннадцатое управление?.. – ворчал бритоголовый тип.

– Лелик, пошли отсюда! – рыжий потянул приятеля за рукав. – Тебе что – неприятности нужны? Ты что, не понял, что сказал майор? Тут, по всему, серьезные дела!

– Вот именно, – поддержал его Маркиз. – И этого… несовершеннолетнего прихватите… он вам еще пригодится, способный мальчик!

Коля, переглядываясь с «полицейскими» и неприязненно глядя на гравера, торопливо оделся.

Через несколько минут дверь за «сотрудниками отдела нравов» и «несовершеннолетним потерпевшим» закрылась.

Маркиз выждал еще минуту и проговорил, строго глядя на Антона Антоновича:

– Итак, гражданин Верстовский, только от вас зависит – пойдете вы на зону в составе опаснейшей преступной группировки или облегчите свою участь!

– Чем я могу ее облегчить? – простонал гравер, который все с тем же потерянным и несчастным видом стоял посреди прихожей.

– Добровольным сотрудничеством со следствием.

– Я готов… добровольно… только я ничего не знаю… клянусь вам, совершенно ничего!

– Позвольте это решать следствию! – прервал его Маркиз. – И для начала, Антон Антонович… приведите себя в порядок! Ведь вы – интеллигентный человек!

– Да… боже мой! – гравер взглянул на себя в зеркало и всплеснул руками, отчего халат снова распахнулся. Он подхватил его и устремился в глубину квартиры. Леня неторопливо проследовал за ним.

Через несколько минут Антон Антонович снова появился, но уже вполне прилично одетый. Правда, от прежнего вальяжного господина осталась одна тень – пережитый стресс и беспокойство за свою судьбу сделали свое дело.

– Я готов… добровольно… – снова залепетал он, просительно заглядывая в глаза Маркизу. – Простите… но ведь это вы только что приходили ко мне… от Риммы Борисовны… и пластинку принесли… великого Карузо…

– Работа под прикрытием! – проговорил Маркиз со значением. – Впрочем, пластинку можете оставить себе. Она настоящая. Если, конечно, ваше раскаяние тоже будет настоящим.

– Спасибо… – проблеял запуганный гравер. – Так чем же я могу помочь следствию?

– Вы можете… точнее, вы должны, вы просто обязаны рассказать все, что знаете о Прохоре Петровиче Синеусове. Особенно – ваши с ним последние контакты.

– Я же чувствовал, что он жулик! – выдохнул гравер.

– Что навело вас на такую мысль? – осведомился Леня, доставая из кармана блокнот, как будто он собрался записывать показания своего собеседника.

– Все его поведение… впрочем, если позволите, я начну с самого начала. Так мне будет проще.

– Позволяю, – милостиво согласился Маркиз.

– Он пришел ко мне недели две назад. Сказал, что хочет сделать заказ. Ну, вы понимаете, мне очень нужны деньги…

– Я понимаю, – Леня усмехнулся одними губами, – современная молодежь – она такая меркантильная! Никаких чувств! Никакой романтики! На уме – одни деньги!

Антон Антонович вспомнил о своем вероломном юном приятеле и огорчился.

Затем он перевел дыхание и приступил к рассказу.

Их с Синеусовым знакомство было давним, но не очень близким: когда-то они познакомились через Римму Борисовну, иногда встречались на оперных премьерах, на гастролях иностранных знаменитостей и прочих важных событиях в мире оперы. Им также случалось обмениваться пластинками, дисками и видеозаписями оперных шедевров. Однако особенной близости между ними никогда не было, возможно, виной тому была разная сексуальная ориентация, и Антон Антонович удивился, когда две недели назад Прохор Петрович напросился к нему в гости. Поскольку тот дал понять, что хочет поручить какую-то хорошо оплачиваемую работу, гравер охотно согласился.

Он принял Синеусова по самому высшему разряду, угостил коньяком из своих специальных запасов и проводил в кабинет, чтобы перейти к деловой части визита.

И там, в кабинете, Синеусов достал из нагрудного кармана прозрачный пакетик, в котором лежала старая, выцветшая марка блекло-оранжевого цвета.

– Вы большой мастер, – начал Прохор Петрович, как полагается, с лести. – Только вам под силу такая работа. Хотя, впрочем… если вы откажетесь, я пойму… поищу другого специалиста… конечно, мне бы этого не хотелось…

Антон Антонович, внимательно осмотрев марку, поднял взгляд на своего гостя:

– Вы хотите, чтобы я сделал копию этой марки? Но зачем? Поймите, это дорогая работа…

– Это маленький розыгрыш. Сейчас, конечно, не первое апреля, но я хочу подшутить над одним приятелем…

Это прозвучало не очень убедительно, но сумма, которую предложил за работу Синеусов, была весьма значительной, и гравер дал себя уговорить. Конечно, у него имелись какие-то подозрения, в частности, шутка показалась ему чересчур дорогостоящей, но в конце концов, кто платит – тот и заказывает музыку.

Еще большие подозрения вызвала просьба Прохора Петровича о полной конфиденциальности задания. Но, решившись на работу, гравер усилием воли отбросил всякие подозрения и как же сейчас об этом жалеет!

– Ближе к делу! – строго вставил Маркиз.

Антон Антонович взял аванс и приступил к работе.

Изготовить клише не составило для него труда – он действительно был мастером своего дела. Гораздо больше проблем возникло с бумагой для печати оттисков. Ведь заказчик настаивал на том, чтобы марки во всем соответствовали оригиналу.

Значит, бумага должна быть такого же цвета, такой же толщины, такого же качества, но самое главное – ее возраст должен совпадать с возрастом марки.

– Вы понимаете, – пояснил гравер, – можно, конечно, сделать бумагу вручную. Она будет очень похожа на настоящую, все будет один к одному – плотность, вес, цвет, глянец, но только не возраст. Возраст бумаги настоящий специалист чувствует осязанием, обонянием, всеми органами чувств! Время оставляет на бумаге неизгладимый отпечаток, который ни с чем невозможно спутать! Бумага, которой всего двадцать лет, так же отличается от той, которой больше ста, как двадцатилетняя девушка от столетней старухи!

– Вам бы романы писать, – проговорил Маркиз, – очень уж вы красиво выражаетесь!

– Значит, мне нужно было найти подлинную бумагу соответствующего возраста, – продолжил Антон Антонович, не обратив внимания на колкость своего собеседника. – Я обошел всех коллекционеров, перерыл антикварные лавки, но все было не то! Я подумывал уже о том, чтобы все же сделать бумагу самому – но не из обычного материала, а из бумажных денег того же возраста, что и марка. Во всяком случае, денег девятнадцатого века можно найти сколько угодно, у каждого коллекционера их полные коробки. Можно подобрать именно тот самый год. В этом случае будет соответствовать образцу по крайней мере возраст бумажной массы. Но все равно, полной идентичности достичь не удастся. И вот, когда я был в полной растерянности, я решил воспользоваться проверенным методом, который не раз помогал мне собраться с мыслями, преодолеть кризис и найти решение проблемы: я пошел на хороший оперный спектакль. Лучше всего в такой ситуации помогает опера Беллини «Норма». По крайней мере, мне она очень помогает. Правда, эта опера ставится на нашей сцене редко, потому что в России очень мало певиц с подходящим для главной роли голосом, но я слышал, что «Норму» ставит новый, недавно организованный театр, который так и называется – «Новая опера». Попасть на их спектакли трудно, но наша общая знакомая Римма Борисовна умеет творить настоящие чудеса.

Леня уже знал от Лолы про вырезанный кусок из форзаца старинной книги, поэтому выслушал окончание истории без особого интереса.

– Вы меня арестуете? – спросил вконец расклеившийся гравер.

– Пока нет, – медленно и весомо сказал Маркиз, – если бы вы оказали следствию содействие и сообщили местонахождение своего сообщника Синеусова П.П.

– Но я понятия не имею, где он! – жалобно застонал Верстовский и прижал руки к сердцу.

– Верю, – со вздохом согласился Леня, – значит, никуда из города не выезжать. И никаких сомнительных знакомств.

«Ограбят ведь старого идиота подчистую, – думал он, спускаясь по лестнице. – Хорошо, если не убьют…»