Русалки Обводного канала - Виктория Лисовская Страница 33

– Да, наверное, глупости, я просто рассказываю, что в народе говорили, когда я молодая была, – обиженно протянула бабушка.

Люба обняла старушку и поцеловала в щеку.

– Извини меня, пожалуйста, я не хотела тебя задеть. Давайте чай пить?

– Конечно, милая. Ну так что со свиданиями твоими? – подмигнула бабушка. – Тем более что есть и хорошие кандидаты, – кивнула в сторону молодого милиционера.

Теперь подавился и закашлялся Саша.

– Ну, баба, ты чего?! – Люба вскочила со стула и принялась стучать по спине Саши.

– Извините, спасибо большое, я, наверное, пойду. У меня дела. – Ильин подскочил со стула и кинулся в прихожую одеваться.

За ним хлопнула дверь.

– Люба, вот помру я, ты совсем одна останешься, что ты женихов перебираешь? – покачала головой старушка.

– Баба, да ты что! Саша – мой друг! Мой друг! – самой себе громко повторила девушка.

Санкт-Петербург. Октябрь 1893 г.

Вместо запланированной поездки на Канаву искать Степана Коновалова капитан Железнов пригласил Глафиру последовать с ним в Обуховскую больницу, где их уже пару часов дожидался новый «чурбанчик номер два».

– Этого просто не может быть, – сетовал по пути в больницу Семен Гаврилович. – Если у нас появилась бандитская серия с отрубленными головами, то, того и гляди, еще какие части тел завтра выловят в Канаве.

– Тогда это значит, что Анфиса Савицкая не виновата, не может же хрупкая женщина убить и расчленить уже двух здоровых крепких мужчин.

– Насчет здоровых и крепких еще неизвестно, мы новый труп не видали, пусть доктор скажет, могла, не могла! – не согласился Железнов.

– Так топор вы не нашли у Анфисы, – не унималась Глаша.

– Не нашли, но это ничего не значит. Может, он не у нее дома, а, например, у подруги, у Аринки этой хранится!

– У подруги? – Глафира задумалась.

– Знаете, Глафира Кузьминична, мы даже проверили всех городских мясников, показывали им труп Остапа и спрашивали, кто и как мог его расчленить.

– И что они сказали?

– Что убивали и отрезали части инструментом типа топора, но удар неточный, рана рваная. Такой удар вполне могла и женщина сделать, так что Анфису Семеновну из подозреваемых не вычеркиваем. Тут не вес женщины важен, а сила удара, а если мужчина спал или был пьян, не соображал и не оказывал сопротивления, то такого убить можно было запросто.

– Но как же… – перебила его горничная.

– Это не я, это профессиональные мясники так заявили. Вы на ангельский облик Анфисы не смотрите и ее жалостные истории про малолетних деток не слушайте. Она вполне могла убить, – со злобой процедил Семен Гаврилович.

– Почему вы так ее не любите? Вы к Анфисе слишком предвзято относитесь, – сделала вывод Глаша.

– Есть причины, – хмуро кивнул капитан сыска.

Глафира приготовилась к продолжению истории.

– Я не люблю не просто Анфису Савицкую, а всех баб-изменщиц в целом, – так же недовольно заявил Семен Гаврилович.

– От вас жена ушла, изменила с вашим близким другим, хорошим знакомым, потому вы и Анфису Савицкую во всех грехах подозреваете, – не спрашивая, безапелляционно заявила Глафира.

Капитан Железнов чуть ли не подпрыгнул на сиденье пролетки:

– Да как вы? Да откуда?.. – прошептал он.

– Кольцо обручальное вы не носите, но на безымянном пальце виден след от ободка, значит, сняли вы его не так давно. Полгода максимум, но я думаю, месяца три назад. Жены у вас нет, потому что, извините, конечно, но весь вид у вас – холостяка, еще раз извините, неопрятного холостяка. Целый день на службе проводите, по ночам сами на дежурства напрашиваетесь, а когда нет дежурства, то ночью ходите и сами следите за фигурантами дела, как тогда, когда меня спасли в Ямском переулке, – медленно сказала Глаша.

– Я поражен вашей наблюдательностью, – немного помедлив, сказал Железнов. – А с чего вы решили, что жена изменила с близким другом?

– Жена изменила – это факт. Вы бы видели, как вы переменились в лице, когда узнали, что Анфиса много лет изменяла Остапу с лихачом Ткачевским и даже завела ребенка от него. Вы еле себя сдерживали, чтобы не наброситься на него с кулаками. А почему решила, что с другом изменила, так тоже все очень просто. – Глафира стянула перчатку с руки, посмотрела внимательно в глаза капитану, а потом продолжила: – У вас в кабинете на письменном столе стояла рамочка с фотографией, от нее остался пыльный след на столешнице. Ее оттуда вы убрали, значит, это было фото обманщицы жены. А на стене висело групповое фото вашего полка, очень узнаваемы рамочки, которыми украшают именно полковые фотографии. Дань моде, – фыркнула Глаша. – Так вот, фотографию со стены вы тоже сняли и убрали, значит, в вашем полку был некто, на чье лицо, как и на лицо жены, вы смотреть уже не можете. Ранее фото полка висело аккурат на высоте ваших глаз, то есть вы часто обращались к приятным воспоминаниям, с этим связанным. Значит, предположу – в полку был близкий вам человек, друг, с кем и изменила вам супруга, – медленно объяснила девушка.

Железнов долго молчал, переваривая услышанное, а потом произнес:

– Вы правы почти во всем, кроме одного: моя жена изменила мне с моим родным братом, действительно с самым близким мне человеком, с которым мы и служили вместе в Измайловском полку.

Снова в повозке воцарилось молчание.

– А знаете что, Глафира Кузьминична, давайте сначала, как планировали, навестим Степана Коновалова, друга нашего первого «чурбанчика» Остапа? – предложил капитан Железнов и дал знак извозчику изменить маршрут.

Степана Коновалова, старого обрюзгшего ямщика, сыщики нашли у дверей чайной «Кувшинка» на Можайской улице.

Место это было знаменитое в узких кругах и среди определенного контингента.

Коновалов был пьян в стельку, но в другом состоянии его давно уже не видели.

– Степан? Это вы? Вам знаком Остап Савицкий? – Капитан Железнов брезгливо сморщился, увидев грязного старика. – Вам, Глафира Кузьминична, лучше не смотреть на это зрелище, – тихонько сообщил Семен Гаврилович.

– Ничего страшного, я и не такое видала, – так же тихо ответила девушка.

– Итак, ты знаешь Остапа Савицкого? Эй, Степка! – уже громче повторил капитан.

В ответ раздался богатырский храп, из обезображенного рта Коновалова вырвался громкий стон.

Семен Гаврилович наклонился к пьянчуге и попытался поднять его на ноги.

– Эй, Степан, вставай, я тебе говорю!

Мимо проходил буфетчик из «Кувшинки»:

– Ваше благородь, со Степкой бесполезно разговаривать, вы от