Перстень русского дракона - Виктория Лисовская Страница 36

Ее отца, скромного работника на почте, сразил инсульт, и помощь единственной дочки была здесь необходима. Таня не сомневалась ни секунды, сразу же написала заявление, хотя все адвокатское бюро было в шоке от такого ее поступка. Ведь все пророчили молодой адвокатессе через пару месяцев место заместителя, но не вышло, не срослось.

Таня встряхнула головой, прогоняя воспоминания.

Если бы ей кто-то сказал, что она будет работать мужским парикмахером в салоне супер-эконом класса, то она просто бы покрутила пальцем у виска и недоуменно рассмеялась в ответ, она и ножницы не знала, как в руках держать.

Но все вышло как вышло, и Таня ничуть об этом не жалела, ну, возможно, самую малость.

5 августа 1868 г. Тверская губерния. Утро

— Лука Матвеевич, я прекрасно знаю и понимаю, как вы относитесь ко мне и ко всему женскому роду в целом, но я также прекрасно помню, что неделю назад вы благодарили меня за то, что я спасла вашего сына, — выпалила Глафира на одном дыхании, без стука вломившись в рабочий кабинет литератора Спасского.

— Э… Глафира… что вы хотите? — снял очки с носа публицист и с удивлением смотрел на странную служанку.

— Я хотела, чтобы вы выслушали меня, это очень важно. И хотела бы, чтобы вы мне поверили… Эта история фантастическая, но только на вас я могу положиться и все вам сообщить, — твердо и серьезно заявила Глаша.

— Ну что ж, Глафира, присаживайтесь в кресло, я вас выслушаю. Даю вам пять минут. — Лука Матвеевич с интересом уставился на девушку.

— Итак, эта история началась много лет назад…

Тверская область. Наши дни

Таня была на работе в «Чародейке», вновь думала о расследовании. Мог ли Кирилл Туз похитить девочку? Все улики против него: и прошлогодняя история с несовершеннолетней девушкой, и видео на компьютере. Не хватало самого главного — не было найдено ни одного следа девочки Ани. Оперативники обыскали квартиру Кирилла Романовича, его дачу, гараж, автомобиль. Нигде ни единого волоска девочки, а ведь не могла же она не оставить ни одной зацепки. В его квартире, обычном холостяцком жилье, не обнаружено ничего детского — ни игрушки, ни книжки, ни заколки, ни трубочки с соком — нет, квартира неаккуратного холостяка с замороженными пельменями и коробками от пиццы в мусорке.

Иван Куликов не отчаивался, теперь он везде разыскивал Стаса, ворующего соседские газеты. Но Таня размышляла и о причастности Туза к этой истории.

А с этим как раз и были большие проблемы.

А у Тани работа валилась из рук в прямом смысле. Любимая расческа — главное оружие парикмахера — уже раз пять перелетала через кресло. Славик уже вовсю потешался над коллегой.

— Алин, смотри, Танюша наша точно влюбилась, мыслями где-то гуляет. Дедку Гладкову мальчишечий полубокс сделала, — потешался парень.

Алина только томно закатывала глаза, продолжая переписываться с изменщиком Павлом, у которого действительно оказались жена и ребенок.

— А он мне клялся, — в слезах заламывала руки Алина, — что одинок.

Работа ни у кого сегодня не клеилась, Таня витала в облаках, была глубоко погружена в мысли о расследовании, Алина рыдала и бегала на задний двор курить, Славик злился и ворчал, что один за всех работает и что Алинке нужно было смотреть, с кем встречаться.

— Вот у меня такого никогда не бывает, — поправил стильную прическу парень. — Я сразу мужчин проверяю, всю их биографию, а то мало ли какой маньяк попадется, — ухмылялся он. — Такие кадры бывают, девочки, вы не поверите!

Алина снова зарыдала:

— Тебе хорошо говорить! А что, тебе сразу прям нормальные мужики попадаются? Славик громко засмеялся:

— Ну как нормальные? Скажешь тоже. Хотя я, вот ты не поверишь, раньше вообще с девушками встречался. Прикинь?

Алина даже ойкнула от удивления.

— Да ладно? — уставилась она на парня. — Славик, а что у тебя за царапина на руке, порезался, что ли? Давай перекисью залью.

— Ой, спасибо, солнце, зажило уже все, на прошлой неделе поцарапался. Так, пустяки, — быстро ответил Славик и натянул рукав розового поло пониже. — Так вот, учитесь, девочки, мужикам всем нужно одно.

— Да, а ты нам сейчас это одно расскажешь, — наконец-то улыбка появилась у Алины.

— Ой, что с тобой разговаривать. Хочешь, сегодня после работы пойдем в бар, тут недалеко хороший есть! Успокоишь нервы! Танюша, ты с нами?

— Если это бар «Голубой койот», то я точно не пойду! — хмыкнула Таня.

— Эх, зря, там, кстати, таких мужиков можно найти — ой, закачаешься! — Славик закатил глаза.

— В следующий раз, ребята. У меня на вечер Антонов записан, а вы можете идти.

Алина вытерла слезы, залезла в сумочку за косметичкой.

— Ой, я с такой физиономией точно никуда не пойду, — испуганно промолвила она, разглядывая заплаканные глаза. — Слава, давай я домой быстро сбегаю, приведу себя в порядок. Через двадцать минут буду, — запричитала она.

— Хорошо, Алина Андреевна, я вас буду ждать, — галантно поклонился Славик и поцеловал девушке руку.

— Хороший ты мужик, Слава, жалко, что не нашего поля ягодка, — засмеялась Алина.

Таню как током стукнуло.

— Что вы сейчас сказали? — громко переспросила она.

— Что Славик хороший мужик, — медленно ответила Алина. — Ты чего это, Тань?

— Нет, до этого… что Слава сказал?

— Что я буду с нетерпением ждать Алину Андреевну…

— Точно! Вот оно что! Андреевна! Как все просто! — Глаза Тани зажглись азартным огнем.

5 августа 1868 г. Тверская губерния. День

Праздник вышел выше всяких похвал. Празднично украшенный стол ломился от угощений, гости из Вишневки — Яков Голощекин, художник Мануа, управляющий Семен, Федор Григорьевич и Мария Даниловна Москвины, Аркадий Петрович Свирин и барин Спасский с сыном Петей — все наслаждались торжеством. На время были забыты все озерные чудища, убитые красавицы, отрубленные руки, беседа за столом строилась вокруг здоровья и будущего Петра Лукича.

— Вам несказанно повезло, Петр Лукич, получать такое жалованье в столице. Это большая удача, — обратился к имениннику Жан Мануа.

— Спасибо, Жан, — кисло отозвался мальчик.

— У нас в Париже это называется «bonne chance», не упустите свой шанс, как говорится, — захихикал художник.

— Жан, какое все-таки красивое у вас французское произношение, — с обожанием глядя на Мануа, произнесла госпожа Метинская.

— Да, в Париже очень красиво, и все так говорят! — послал ослепительную улыбку даме