Лиза Марклунд - Место под солнцем Страница 44

– Александр понимает, что его папа умер?

Юлия кивнула и высморкалась в салфетку.

– Он начал рисовать его на небе. Облака похожи на картошку, а ангелы – какие-то головоногие с крылышками.

Анника не смогла сдержать улыбку, и Юлия тоже засмеялась.

– Да, насчет семейного альбома… Там были фотографии Давида в детстве?

– Он был прелестным ребенком, а Ханнелора – просто красавица.

– Там были фотографии друзей Давида? Тех, с которыми он вместе рос?

Юлия положила подбородок на сцепленные пальцы и посмотрела на сына. Мальчик аккуратно возил машинку, старательно объезжая пятна грязи.

– У них был очень красивый дом в Юрсхольме, – заговорила Юлия. – Да, там бывал еще Торстен. Это настоящая вилла крупного торговца с верандой, розовыми клумбами, ровными травяными дорожками.

– Там, случайно, не было фотографий Филиппа Андерссона?

Юлия посмотрела на Аннику и убрала руки со стола.

– Филиппа Андерссона? Откуда он мог бы там взяться?

– Они же были друзья детства с Давидом, – напомнила Анника.

Она ничего не сказала об Ивонне Нордин.

Юлия покачала головой.

– Давид когда-нибудь упоминал о женщине по имени Вероника? – спросила Анника. – О Веронике Паульсон или Веронике Сёдерстрём?

Юлия откинулась на спинку стула, задумчиво посмотрела на кассу.

– Нет, я этого не помню, – ответила она.

– Может быть, мама Давида обмолвилась о Веронике? Или о Филиппе Андерссоне?

Юлия шумно вздохнула.

– Ханнелора нездорова, – сказала она. – Я, конечно, не знаю, что именно с ней происходит. Это точно какая-то форма деменции, но с ней что-то еще не так. Она прожила в этом доме одна двадцать пять лет. Александр, катай машинку ближе к столам.

Анника терпеливо ждала, когда Юлия отведет сына из холла и покажет ему, где можно катать игрушечный автомобиль. Потом Юлия вернулась, села за стол и обхватила руками чашку.

– Как отнеслась мама Давида к тебе и Александру? – спросила Анника. – Она поняла, кто вы?

Юлия со звоном принялась размешивать ложечкой сахар в чае.

– Я сомневаюсь, что она нас узнала. Сомневаюсь, что она поняла, что я – жена Давида, а Александр – его сын. Она помнит, кто такой Давид, и все время спрашивала о нем. Кажется, она так и не осознала, что он умер.

– И что ты стала делать? Объяснила ей, что его уже нет в живых?

Юлия кивнула.

– Я повторила ей это несколько раз. Она каждый раз подолгу смотрела на меня, а потом начинала говорить о чем-то другом. Например, о новостях шестидесятых годов или о старых фильмах и радиопрограммах. Ты что-нибудь знаешь о «Клубном завтраке» или о Сигге Фюрст?

Анника покачала головой.

– Она напевала целые куплеты. Сигге Фюрст была ее идолом. Ханнелора была уверена, что Фюрст – немка, но она на самом деле не была немкой.

– Но сама Ханнелора немка, да? Еврейка?

Юлия наклонила голову в сторону.

– Почему ты об этом спрашиваешь?

– Нина однажды сказала мне, что она приехала в Швецию после войны на белом автобусе и что второе и третье имя Давида, Зеев и Самуэль, скорее всего, еврейские…

– Он избегал говорить об этом. Он никогда не говорил о том, как его мама пережила концентрационный лагерь.

– У Давида были двоюродные братья, сестры, какие-нибудь другие родственники?

Юлия одернула кофту.

– Ханнелора была единственной из всех, кто выжил.

Анника принялась жевать резиновый лист салата. Чтобы его проглотить, ей пришлось сделать глоток воды.

– Кто был папа Давида?

– На фотографиях, сделанных сорок лет назад и позже, его нет. Он рос с Торстеном Эрнстеном.

– Кто он был?

– Финский бизнесмен шведского происхождения. Они с Ханнелорой не были официально женаты. Он то приезжал, то уезжал, словом, делал что хотел.

– Ну да, – сказала Анника. – Это было сложно делать в шестидесятых годах, особенно в Юрсхольме. Ты, случайно, не общаешься с Торстеном?

Юлия покачала головой:

– Он исчез, когда Давиду было восемнадцать. Это очень сильно подействовало на Ханнелору.

– Исчез? Что значит исчез?

– Поехал в деловую поездку и не вернулся. Именно с тех пор Ханнелора перестала выходить из дома.

– Уехал в деловую поездку? Куда? Чем он торговал?

Юлия пожала плечами:

– Я не знаю.

Анника испытующе посмотрела на Юлию. В какое странное семейство она попала. Немецкая еврейка, сын которой был другом детства известного финансиста и фотомодели. Сын и фотомодель были убиты, а все остальные стали либо полицейскими, либо убийцами.

Анника перегнулась через стол к Юлии.

– Когда вы жили в Эстепоне, когда Давид под прикрытием работал на Солнечном Берегу, вы никогда не пересекались с неким Себастианом Сёдерстрёмом и его семьей?

Юлия посмотрела на Аннику округлившимися глазами.

– С хоккеистом, который был отравлен? – спросила она. – Нет, это недоразумение. Из одного только факта, что Давид был телевизионной знаменитостью, не следует, что он был знаком с другими знаменитостями. В Испании мы ни с кем не общались – ну, естественно, если Давид не был в командировках. Я была там совсем одна…

Юлия вздрогнула и украдкой посмотрела на часы. Анника сделала то же самое. До встречи с Генриеттой оставалось десять минут.

– Мы еще поговорим, – сказала Юлия и встала, взяла со спинки стула одежду сына и пошла к туалетам. Сына она одевала, как безвольную куклу.

– Было очень приятно тебя встретить, – сказала она, когда они с Александром прошли мимо нее к лестнице. – В июне мы начнем посещать нашу квартиру. Может быть, тогда ты и зайдешь к нам?

– Конечно, – машинально ответила Анника.

Юлия порылась в сумке и достала ручку и клочок бумаги.

– Это наш домашний телефон, – сказала она и нацарапала номер на бумажке, похожей на автобусный билет. – Мы стали его скрывать с тех пор, как Давид начал выступать по телевидению. Это была какая-то истерия, телефон звонил по ночам не переставая…

Она обняла Аннику, взяла сына за руку и пошла к лестнице.

Анника следила за ее конским хвостом, мерно качавшимся в такт шагам, пока он не пропал из вида на первом этаже. Только теперь Анника почувствовала, как зверски она голодна. Она жадно проглотила мясо и зелень, но не тронула пасту, ибо если ешь жир, то не стоит потреблять углеводы.

Потом она шла домой по загруженным людьми тротуарам, испытывая чувство тяжести в животе.

У Анники перехватило дыхание, когда она спустилась с трапа на летное поле. Жара и вонь от сгоревшего топлива хлынули в легкие. В груди горело, глаза заслезились. Рядом с ней стояла Лотта, фотограф.

– Ах, – радостно заговорила она. – Напоминает мне Тегеран. Я говорила, что там работала?

– Да, ты упоминала об этом, – кивнула Анника, взвалила на плечо сумку и пошла к автобусу, который отвезет их в здание аэровокзала.

Воздух над бетонными плитами дрожал в буквальном смысле этого слова. Контуры самолета колебались и изгибались, как в кривом зеркале. Анника открытым ртом хватала воздух. Сколько же сейчас градусов – сто?

– Тегеран намного живописнее, мощнее, – тараторила Лотта, втискиваясь в автобус с огромным, набитым фотопринадлежностями рюкзаком, которым она ткнула в лицо какую-то пожилую даму. – Здесь все гораздо более упорядоченное. Главное – это уловить выражение характеров зданий и людей…

Лотта перевела дух и закрыла глаза.

– Ах, – восторженно протянула она. – Как это здорово – столкнуться с чужой культурой!

Анника огляделась. Она уже поняла, что среди пассажиров ее рейса Томаса не было, но тем не менее еще раз посмотрела для полной уверенности. Правительственные чиновники не летают за границу на забронированных через Интернет местах. Это следовало учесть с самого начала.

Багаж они получили всего через десять минут и пошли к пункту проката автомобилей. Анника рысью пробежала мимо ряда стоек, ища глазами «Хелли Холлис». Она уже почти дошла до места, когда вдруг обнаружила, что потеряла фотографа. В замешательстве она остановилась и бросилась назад тем же путем. Лотту она обнаружила у стойки «Авис».

– Лучше всего иметь дело с крупными компаниями, – сказала Лотта. – Они работают грамотно, у них везде есть представительства, преемственность, а это очень важно, когда вокруг столько других, новых впечатлений…

– Э-э, – протянула Анника, – мне казалось, что шофером буду я.

– Как фотограф, я привыкла сама быть за рулем, – возразила Лотта.

Анника, в знак капитуляции, подняла вверх обе руки.

Лотта выбрала «форд-эскорт», точно такой же, какой Анника выбрала в прошлый раз. Они прошли в гараж и принялись искать машину. Анника достала мобильный телефон, на который пришло сообщение. Карита Халлинг Гонсалес писала, что будет занята во вторник и среду, но сможет поработать в четверг и отчасти в пятницу. Аннике надо было просто оставить ответ, что она и сделала.

– Давай сначала поедем в отель и зарегистрируемся, – предложила Лотта. – Это же так здорово – распаковать багаж, устроиться, а потом начать работать.