Дело сибирского душегуба - Валерий Георгиевич Шарапов Страница 9

— Согласен. То, что случилось, уже перебор. До пенсии расхлебывать. Убийство совершено с крайней жестокостью, такого мы еще не видали. Похищение, изнасилование, убийство, да еще и скальпирование — и все это касается десятилетней девочки… Павла Афанасьевича Егорова увезла с инфарктом скорая. Возможно, выкарабкается, но работать уже не сможет. У матери Дины поехала крыша — будем надеяться, вернется на место. Отец держится, но замкнулся, слова не вытянешь. В общем, что удалось выяснить… семье не угрожали, никакие подозрительные личности вокруг дома не крутились, жизнь шла своим чередом…

— Он просто хватает девочек примерно одного возраста, возможно, с определенной внешностью, — сказала я. — Где ему удобно, где есть возможность остаться незамеченным — там и хватает. И неважно, кто она — внучка председателя горисполкома или дочь технички. Отключает сознание эфиром, бросает в багажник и увозит…

— А ты откуда знаешь? — насторожился Горбанюк. — Так говоришь, словно случай не единичный.

— Предположение, — объяснила я. — Что еще?

— Ничего. Снова отрабатывали те самые гаражи за школой. Опрашивали всех подряд. Ни одного завалящего очевидца. Девочку с котенком будто корова языком слизала. Вся надежда на ту неопознанную машину — то ли «Москвич», то ли «Иж-Комби». Но автомобилей, подходящих под описание, только в нашем городе триста штук — сама понимаешь, во что это выльется. А в отделе четверо, и телефон постоянно барахлит.

— Что по птичке?

— Издеваешься? — рассердился Горбанюк. — Только об этих уродцах и думали. Ну, вложил девочке в руку поделку — и теперь мы должны его мысли угадывать? Психологический образ составлять? На фигурке нет исходящих данных — кто производил, артикул, номер партии. Уродство какое-то, а не поделка. Явная кустарщина, может, сам убийца вырезал и наделил ее глубоким смыслом… Считаешь, это важно? — насторожился Горбанюк.

— Понятия не имею. Но сам сказал — вырезал и наделил смыслом. Больше ничего?

— Самого главного не сказал, — мрачно проговорил капитан. — То, что похитили и убили не простую девочку, а внучку предгорисполкома, уже аукнулось. В Грибов приезжает старший следователь по особо важным делам краевой прокуратуры. Хорошо, что один. И хорошо, что прокуратура краевая, а не Генеральная. Но все равно хорошего мало. Будет наводить свои порядки, учить работать. Ладно, Вахромеева, доедай свое варенье и смотри, чтобы ничего не слиплось…

Новость о приезде следователя меня не кольнула. Пусть хоть все приезжают. Телевизор начал рябить, побежали полосы. Но все прошло, вернулось изображение. Малеев не объявлялся — видимо, давал мне время сойти с ума и начать молиться о его возвращении. Вишневое варенье только раздразнило аппетит. Соорудив себе пончо из пледа, я побрела на кухню, забралась в холодильник. Оценка «мышь повесилась» была бы грубоватой, но суть отражала. Именно сегодня продукты вздумали закончиться. Предстояла беготня по магазинам, но точно не сегодня. С продуктами в стране творилось что-то странное. Не то чтобы все пропало, но понемногу начинало пропадать. Промышленность наращивала обороты, производилось все и в нужном объеме, братские страны эшелонами отправляли к нам свои товары. Но вот же парадокс — по дороге все терялось, не доходя до населения. Вспомнился анекдот: дети пишут диктант. Учительница диктует: «Вороне где-то бог послал кусочек сыра». Все пишут, Вовочка руку тянет: «Мария Ивановна, бога же нет, сами говорили». — «Знаешь, Вовочка, сыра тоже нет, так что же теперь, диктант не писать?» Я не антисоветчица, горячо поддерживаю линию партии (а если и колеблюсь, то вместе с ней), но надо же высмеивать отдельные недостатки?.. В итоге отыскала три последних яйца, сварганила глазунью. В морозилке отыскались куриные субпродукты — жутко обрадовалась, хоть завтра никуда не идти. До понедельника из дома — ни ногой.

Стало легче, но подавленность не проходила. Я готова была на все, лишь бы не остаться наедине с прошлым. После ужина снова включила телевизор, зарылась в плед. Крутили в записи речь Леонида Ильича на пленуме ЦК КПСС. Генеральный секретарь пока еще смотрелся неплохо, но уже не то. Возраст брал свое, поседели густая шевелюра и знаменитые брови, кожа обвисла, перекатывалась на шею. Он начал шепелявить, теряться в пространстве, иногда задумывался — правильно ли читает по бумажке? «Бровеносец в потемках» — гулял по кухням анекдот из трех слов. Из сбивчивой речи явствовало, что в стране все прекрасно, прогрессивный мир за нас, и нужно сделать лишь последний рывок, чтобы искупаться в лучах прекрасного коммунистического завтра. Эти мантры звучали из каждого холодильника, к ним привыкли, и мало кто задумывался, что они означают. Хотелось переключить программу, но не хотелось вставать. Вот бы научиться переключать каналы усилием мысли.

Внезапно с Леонидом Ильичом произошла беда — он стал пропадать, по экрану побежали волны. Речь окончательно скомкалась и превратилась в треск. Рябящее изображение немного повисело и свернулось. Значит, судьба. Обмотавшись пледом, я слезла с дивана и отправилась ремонтировать бытовую технику. Трахнула ладошкой по крышке телевизора. Изображение вернулось, я обрадовалась: советское — значит, отличное! Но пока дошла до дивана, телик снова сломался, и на этот раз окончательно. Смутно вспомнился Малеев — уж этот изменник сразу вызвал бы мастера. Но, с другой стороны, появилась свобода — можно читать книжки, вышивать крестиком, пилить лобзиком, выжигать выжигателем… Я выдернула вилку из розетки и забралась на диван. Гнетущие мысли тут же полезли в голову. Я побежала на кухню, извлекла из шкафа початую бутылку грузинского коньяка и стала ее гипнотизировать. Будь я своим мужем (надеюсь, бывшим), вопросов бы не возникло. Но я — это я, и служба в милиции не сделала из меня алкоголичку. В итоге я рискнула — выпила мелкими глоточками полстакана, отдышалась, занюхала спичечным коробком. Результат оказался полностью противоположным — память только укрепилась.

Я вышла на балкон и стала смотреть на огни. В городе был единственный квартал девятиэтажек — и только здесь можно было подумать, что ты живешь в большом городе. Но Грибов и не был маленьким — учитывая частный сектор и промышленную зону. А на западе от города — тайга, низины, болотистая местность. Единственный поселок в том районе так и называется — Болотный. На юге сплошные леса, редкие деревни. К северу от города — обширное Мараканское урочище. Места красивые, до сих пор загадочные, неосвоенные. Говорят, там есть природные ловушки, «ведьмины круги», целые хребты из скал, где можно заблудиться и пробегать по замкнутому кругу до старости. Глупость, конечно, но пропадали люди в Маракане, особенно в шестидесятые, когда молодежь не боялась ни бога, ни черта, отправлялась в экспедиции, а запахи тайги и туманы гнали ее в непролазные дебри. Южную