Питер Джеймс - Провидица

Питер Джеймс

Провидица

Моей матери и памяти моего отца – отсутствующего друга

Счастлив заяц утром, потому что не может прочесть мысли просыпающегося охотника. Счастлив лист, не знающий, когда он упадет с ветки…

Peter James

DREAMER

Copyright © Peter James 1989

First published in 1989 by Orion, London

© Г. Крылов, перевод, 2017

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2017

Издательство АЗБУКА®

Питер Джеймс родился в Великобритании, окончил привилегированную частную школу Чартерхаус, а потом киношколу. Был продюсером ряда фильмов, в том числе «Венецианского купца», роли в котором исполнили гениальный Аль Пачино, Джереми Айронс и Джозеф Файнс, а также сценаристом нашумевшего многосерийного «Ситкома перед сном» («Bedsitcom»), номинированного на премию международного фестиваля телевизионной продукции «Золотая роза» в Лозанне.

Прожив несколько лет в США, Джеймс вернулся в Англию и взялся за перо. Его авторству принадлежат более двух десятков книг, переведенных более чем на 40 языков; три романа экранизированы. Все эти произведения отличает глубокое знание психологии: автор с дотошностью ученого исследует личности полицейских и преступников. Огромным успехом пользуется серия романов о детективе Рое Грейсе: по всему миру продано свыше 30 миллионов экземпляров книг.

Писатель завоевал международное признание в мире литературы: он является лауреатом многих престижных премий за лучший криминальный триллер, в том числе «Алмазного кинжала» Ассоциации писателей-криминалистов, полученного в 2016 году. Однако детективами интересы Питера Джеймса не ограничиваются – его привлекают медицина и другие науки, включая исследование паранормальных явлений. Джеймс приглашен консультантом в полицию Суссекса как редкий знаток приемов криминалистики.

Писатель живет на два дома: в Ноттинг-Хилле (Лондон) и Суссексе, неподалеку от Брайтона. Он обожает своих домашних питомцев и коллекционирует автомобили.

Питер Джеймс по праву занимает литературную нишу между Стивеном Кингом и Майклом Крайтоном.

Грандиозный талант… Джеймс – один из немногих писателей, чьи книги никогда не разочаровывают,

Нигде больше не найдешь столь пронзительно точного описания типичного оруэлловского кошмара.

В мире фантазий всегда полным-полно всяческих страшилок, однако весь ужас в том, что героиня романа находится в мире узнаваемом, реальном…

Книга держит в напряжении от начала до конца.

1

Порыв ветра принес к ней этот крик, хлестнул по лицу, словно бросив в него горсть песка, и ужалил ее сердце страхом.

Она остановилась, прислушалась. Новый порыв сорвал с деревьев еще несколько ранних осенних листьев и понес их по полю. А потом она снова услышала крик.

Один-единственный душераздирающий крик, исполненный дикого ужаса, пронзивший ее, словно нож.

«Уходи, – говорил он. – Спеши. Беги, пока еще не поздно!»

Несколько мгновений Саманта колебалась. А потом бросилась на крик.

Саманта, или, как все ее звали, Сэм, была маленькой худенькой девочкой, ей всего несколько дней назад исполнилось семь. Каштановая челка упала малышке на глаза, она нетерпеливо отбросила ее, наступила на камушек на тропинке, споткнулась.

Остановилась, тяжело дыша, огляделась: осмотрела борозды коричневой почвы, тянувшиеся вдоль пустоши; лес, подступавший к пустоши с двух сторон; сарай за калиткой в дальнем ее конце. Затем прислушалась к новому порыву ветра, но тот донес до ее слуха лишь звук заскрипевшей двери. Сэм снова побежала, теперь уже быстрее, стараясь не ступать на камни, кирпичи, рытвины; песок вылетал у нее из-под подошв.

– Иду, – сказала она, замедляя бег и, переводя дыхание, остановилась, нагнулась, чтобы завязать шнурок кроссовки. – Сейчас. Осталось совсем чуть-чуть.

Она в нерешительности застыла на некотором расстоянии от сарая Кроу – громадного, темного, заброшенного. Половина двери у него отсутствовала, и девочка заглянула в его черное нутро. Будь рядом подружка, она зашла бы в сарай без колебаний, но вот идти туда одной… Одной было страшновато. Саманте прежде доводилось играть тут поблизости, и у нее имелись свои укромные местечки, однако она всегда старалась держаться от сарая на безопасном расстоянии, достаточном, чтобы то, что прячется там, в темноте, не могло выпрыгнуть и схватить ее. Половинка двери приоткрылась на несколько дюймов, и петля снова завизжала, как раненое животное. Где-то наверху раздался хлопок, потом еще один, и девочка испуганно подпрыгнула, но облегченно перевела дыхание, увидев, что это кусок покоробившегося кровельного железа то приподнимается на ветру, то с громким стуком падает обратно.

Медленно, опасливо прошла она мимо полусгнившей доски, мимо гнутого и проржавевшего велосипедного колеса и вступила через дверь в черное безмолвие. В нос ей тут же ударили вонь гниющей соломы и застарелый запах мочи. Почувствовала Сэм и еще какой-то запах, определить который не смогла, но от него кожа у нее покрылась пупырышками, ей захотелось развернуться и бежать – то был необычный, пугающий аромат опасности.

Девочке показалось, что крик, который она слышала, все еще продолжает звучать в воздухе.

Она осмотрелась в темноте, с трудом различив на полу в столбе пыльного света пустое корыто, старую молотилку и часть древнего плуга. По ветхой приставной лестнице можно было подняться на чердак, и Сэм уставилась в еще более темную черноту, услышала какой-то странный звук, доносящийся оттуда, а затем шепот.

Голова у малышки закружилась от ужаса.

Потом до нее донеслись характерные звуки, будто кто-то надувал резиновую лодку насосом, и тихий, жалобный стон:

– Не-е-ет.

И опять все сначала.

Сэм подбежала к лестнице, стала карабкаться наверх, не обращая внимания на то, что лестница прогибается и в любую секунду может сломаться. Девочка старалась не думать, что сейчас она окажется в непроглядной темноте. Она поднялась на самый верх, выбралась на грубые деревянные балки, покрытые толстым слоем пыли, и поморщилась: ей в палец попала заноза.

– Нет. О-о! Нет. Пожалуйста, не надо. Пожалуйста…

Голос затих, теперь до Сэм доносилось лишь сдавленное дыхание. Она вновь услышала звуки, похожие на то, как если бы работал насос, теперь они были значительно громче и сопровождались каким-то невнятным мычанием. А затем раздался девичий голос – осипший, умоляющий, хриплый, прерывающийся:

– Не надо! Пожалуйста, не надо! Пожалуйста! Нет! О боже!

Ее рука нащупала что-то круглое и твердое, вроде пластмассовой коробочки с выходящим из нее проводом. Наверное, выключатель. Сэм нажала кнопку – в нескольких дюймах у нее над головой загорелась голая лампочка, и девочка, моргнув, увидела тюки соломы, высоко наваленные впереди, и узкий темный проход между ними наподобие коридора.

Несколько секунд вокруг было тихо. Потом раздался всхлип, который резко оборвался. Дрожа от страха, Сэм пошла за своей тенью между тюками сухой, издающей едкий запах соломы, которая была навалена до самой кровли. Она осторожно ступала на балки, пока ее тень не слилась с остальной темнотой.

Прямо перед нею раздался еще один всхлип, а затем какой-то резкий звук наподобие щелчка, его сменил жуткий хрип, а затем воцарилась полная тишина. Сэм замерла, сердце ее испуганно забилось, когда она увидела, как из темноты поднялась какая-то фигура и поковыляла в ее сторону, вытягивая к ней руки. Девочка стала отступать, делая осторожные шаги, нащупывая ногами балки, дрожа всем телом, дотрагиваясь руками до колючей соломы, чтобы не упасть, и глядя широко распахнутыми глазами на фигуру, которая наступала на нее из темноты, вырисовываясь с каждым шагом все четче.

Внезапно Сэм ясно поняла: вовсе не тень скрывает лицо незнакомца, а балаклава – черный вязаный шлем, закрывающий лоб и лицо, с прорезями для глаз, носа и рта.

Теперь она видела и руки: правая оказалась изуродованной, всего с двумя пальцами – большим и мизинцем; эта рука тянулась к ней из темноты, словно клешня.

Сэм споткнулась и упала на спину прямо под лампочкой. Перевернулась, поднялась на ноги и попыталась отступить назад, но снова споткнулась и услышала хруст – это ее нога провалилась сквозь прогнивший чердачный пол.

– Ты, маленькая сучка! Какого хрена тебе здесь надо?

Она ощутила, как его ладони сомкнулись у нее на шее, почувствовала его двупалую руку, сильную, невероятно сильную, словно стальные щипцы. В нос ей ударил запах лука и пота, старого, застоявшегося пота, который словно бы многие недели впитывался в одежду, а теперь вдруг вырвался наружу; ну а луком от мужчины воняло так, что у бедняжки заслезились глаза.