Дарья Донцова - Тайная связь его величества

Дарья Донцова

Тайная связь его величества

Глава 1

Человек, желающий сделать вашу жизнь прекрасной, скорее всего превратит ее в невыносимую…

— Ваняшка, иди чаек пить! — донеслось из кухни.

— Спасибо, не хочу, — крикнул я в ответ.

Послышался громкий топот, дверь в кабинет без стука распахнулась, на пороге появилась женская фигура, замотанная в байковый темно-синий халат с рисунком из пронзительно зеленых роз. Замечательное одеяние украшали воротничок, связанный из красных катушечных ниток, такие же манжеты и широкая кайма, пришитая к подолу. Голову дамы, облаченной столь оригинальным образом, прикрывала косынка, и я знал, что под ней скрывается такая раритетная вещь, как круглые железные бигуди с желтыми резинками.

— Ваняшка! Полдничать надо обязательно, иначе язву заработаешь, — заявила вошедшая. — Вон у нас сосед, Ванька Луков, пил, в темную голову гулял, дрянь какую-то с огорода варил, потом ее нюхал, а может, ел, я за ним не подглядывала. И чего? Умер в двадцать шесть лет. А почему так рано сгорел? Ответ один: питался нерегулярно, значит, жиры, белки и углеводы в организм в достаточном количестве не поступали. Тезка он твой был! Задумайся, Ваняшка!

Я оторвался от книги.

— Спасибо, Таня, но мне пора бежать.

— В больницу намылился? — полюбопытствовала Татьяна. — Сделай одолжение, прихвати для Полинки передачку.

— Конечно, — с готовностью согласился я.

Татьяна развернулась и поспешила на кухню, бигуди на ее голове, стукаясь друг о друга, издавали тихое позвякивание.

Я вздохнул. Когда в последний раз я встречал даму в металлических бигудях? То есть я знаю, что правильно — в бигуди. Но… Может, в детстве? Вроде моя няня Таисия, теперь домработница Николетты, пользовалась такими. Маменька же никогда не фланировала по квартире в подобном виде, всегда делала укладку в парикмахерской. Интересно, к чему прибегают современные женщины, чтобы сделать прическу дома? Вот у Ники Сафроновой, с которой я недавно расстался, была в ванной какая-то штука, напоминающая щипцы, на нее она и накручивала волосы. Кажется, Никуша называла сию вещицу утюгом. Но, видно, в городе Богдановске, откуда приехала семья Тани и Ильи Подушкиных, у дам по-прежнему в ходу металлические папильотки и чудовищные байковые халаты.

— Ваняшка, пакет в прихожей! — крикнула из кухни Татьяна. — Лоток с мясом надо сунуть в больничный холодильник, суп тоже, а пирог ни в коем случае на мороз не клади, противным станет.

Снова вздохнув, я взял свою сумку и направился в холл. Следом туда же явилась Таня, и наставления продолжились:

— Кулек непременно держи за обе ручки, а то оборвется, банки разобьются. Мясо положи на холод, щи тоже, а ватрушку с джемом оставь у Полинки в тумбочке.

Я начал завязывать ботинки.

— Мясо протухнет при комнатной температуре, — бубнила одно и то же жена Ильи, — первое от жары в палате загнется. Им нужна прохлада. А вот…

— Танюша, ты мне все это уже объяснила, — остановил я ее.

— И чего? — ухмыльнулась она. — Мужику, как ребенку малому, надо сто раз в уши вложить, чтобы запомнил. Ты молчишь, не отвечаешь, значит, о своем думаешь, планируешь, как с приятелями на рыбалку в выходные усвистеть. Ну, сообразил, как с говядиной поступить?

— Не волнуйся, — заверил я, — не подведу.

— Да, Ваня, ты человек ответственный, — похвалила меня Таня. — Спасибо тебе за все, что для нас делаешь.

Я смутился, неловко взял пакет за одну ручку, и та, естественно, оторвалась. Татьяна успела его подхватить и с укоризной протянула:

— Говорила же, брать надо за обе ручки… Ладно, я тебе матерчатую торбу дам. Сейчас принесу. — Она убежала, через пару секунд вернулась и скомандовала: — Ну-ка, ставь все сюда.

Я окинул взглядом жуткий, ядовито-розового цвета, мешок, на котором было что-то написано иероглифами, и попытался оказать сопротивление:

— Может, лучше взять другой пакет?

— Нет, Ваняшка, ты его тоже разорвешь, — сурово возразила жена Ильи. — А так я буду за еду спокойна. Кстати, забери пустые банки, не оставляй их у Полинки в тумбочке.

— Обязательно, — смиренно пообещал я и отправился во двор к машине.

Не успел я подойти к своему автомобилю, как сверху раздался громогласный приказ Татьяны:

— Ваняшка! Порожние склянки прихвати, они удобные, пол-литровые!

Я поднял голову, увидел на балконе фигуру в халате и помахал рукой.

— Крышки не забудь! — надрывалась Таня. — Пластмассовые теперь не купить, а лучше их нету! Ваняшка, слышишь?

Я малодушно втянул голову в плечи, прыгнул за руль и быстро стартовал с места. Надеюсь, никто из жильцов старинного, тщательно отреставрированного дома, в котором не насчитается и десяти квартир, не увидел и не услышал Татьяну. И не заметил меня с ядовито-розовой торбой в руках. Не то чтобы я стеснялся неожиданно свалившихся на голову родственников, просто неудобно перед посторонними — в нашем доме как-то не принято орать с балкона наставления.

Только выехав на проспект, я выдохнул. Ну что ж, теперь надо объяснить, какие события произошли в жизни господина Подушкина и с чего вдруг в его квартире появились Илья и Татьяна.

Несколько месяцев назад Элеонора попросила меня помочь ей с одним делом. Я не мог отказать бывшей хозяйке, выполнил ее задание и — почувствовал себя полным идиотом. Ей-богу, у меня нет ни малейшего желания вспоминать те события [1], скажу лишь, что целую неделю я не знал, как быть, а когда наконец решился серьезно поговорить с Норой и пришел вечером к ней для беседы, увидел, что ей плохо: она едва смогла отпереть мне дверь и даже не села, а как бы стекла на стул в прихожей. Я испугался. А у Элеоноры один угол рта вдруг пополз вверх, она криво улыбнулась, ее глаза стали детскими и какими-то непонимающими. Вот тут я перепугался до крайности и бросился звонить в «Скорую». Увы, я уже видел такое наивно-извиняющееся выражение лица у своего отца, писателя Павла Подушкина, когда с ним случился инсульт.

В тот день я немедленно вызвал врачей. По дороге в больницу, куда я отправился в машине с мигалкой вместе с папенькой, помнится, я сказал немолодой докторше:

— Смотрите, отец улыбается, значит, у него ничего не болит.

Та лишь тяжело вздохнула, сделав вид, будто не слышала моих слов. А через день я узнал: такая однобокая улыбка у пораженного ударом не предвещает ничего хорошего…

Элеонору оперативно поместили в интенсивную терапию, потом перевели в обычную палату. Сейчас ей лучше, она заново учится ходить и говорить. Моя бывшая хозяйка — боец по натуре и один раз уже реабилитировалась после инсульта, поэтому я уверен, что и сейчас она встанет на ноги. Я навещаю Нору через день, рассказываю ей о делах, которыми занимается наше детективное агентство.

Да, да, я живу в своей роскошной новой многокомнатной квартире, в здании, стоящем напротив дома Элеоноры, и, пока она выздоравливает, работаю с клиентами. В столе Норы нашлась генеральная доверенность на имя Ивана Павловича Подушкина, я имею право распоряжаться счетами владелицы агентства, подписывать за нее любые документы. Никаких бесед о князьях Винивитиновых-Бельских, о которых я намеревался поговорить, застав Нору в тяжелом состоянии, я, приходя в клинику, не заводил. И, как теперь понимаю, никогда заводить не стану. Дай бог Норе прожить еще много лет, а стресс, который неизбежно вызовет выяснение наших отношений, ей наверняка сильно навредит.

Примерно через две недели после того как Элеонора очутилась на больничной койке, в мою квартиру позвонили. Я распахнул дверь, увидел мужчину в дешевой китайской куртке, женщину в старомодном, слишком теплом для весны драповом пальто, ребенка лет девяти-десяти и решил, что эти люди ошиблись адресом. Но не успел ничего сказать. Отец семейства откашлялся и спросил:

— Вы Иван Подушкин?

— Да, — кивнул я, не понимая, почему баритон говорившего кажется мне таким родным, что прямо сердце щемит.

— Получается, я ваш двоюродный брат, — смущенно сказал гость. — Меня зовут Илья Подушкин, а это моя жена Таня и дочка Полина. Уж простите, никогда бы не решился вас побеспокоить, но мы попали в безвыходное положение.

Я постарался скрыть удивление, а мужчина привычным жестом провел пальцами по волосам, потом прищурился и вскинул подбородок. У меня в горле образовался тугой ком. Мой отец, Павел Иванович Подушкин, когда нервничал, делал точь-в-точь такие движения — сначала поправлял ладонью волосы, затем прикрывал на секунду глаза и вскидывал подбородок. Папенька всегда хорошо держал себя в руках, но я уже годам к семи понял: если он так делает, значит, он не в своей тарелке. И голос! Вот почему баритон неожиданного посетителя показался мне родным — у Ильи тот же тембр, что и у моего отца.