Четыре угла коварства - Лариса Павловна Соболева Страница 58

– Вы собираетесь уезжать?

– Нет, я дома… я всегда дома постоянно… Пенсионеры мы.

– А чей же это баул? Кто уезжает?

– Какой баул? – Клара оглянулась. – А, так это сумка. Большая. Соседка принесла, сказала, там… вещи, которые купила по случаю. Боится, муж накостыляет за растрату. А Маньки нет дома?

Ох, как противно врать на старости лет. Тем временем Терехов улыбался, лепет пожилой женщины его позабавил, ни слову ее не поверил, но решил не мучить бабушку, сказал:

– Клара Макаровна, я очень прошу вас передать Марии Артюхиной, что если она не явится с повинной, мы ее все равно задержим…

– Простите, как это – задержите?

Клара прикинулась дурочкой, будто никогда не слышала про задержание, да в каждом фильме про это самое долбят. Нет, она знала, что Манька сейчас не в шкафу, а подслушивает, а спросила, чтобы та услышала свой приговор.

– Если не явится, арестуем ее, – пояснил Павел, про себя потешаясь. – В этом случае ей светит несколько лет колонии.

– А если сама, то что получит?

– В случае явки с повинной и чистосердечного признания, а также дачи правдивых показаний ей существенно могут снизить наказание, возможно, до условного срока, если ранее судимости не имела. Не забудьте передать. Да, чуть не забыл. Если нас опередят те, кто уговорил Марию дать ложные показания, ее убьют. Вижу, вы меня поняли, да, они убьют ее, она же может их опознать. Имейте в виду, как бы Артюхина ни пряталась, они все равно найдут ее, тем более что нам сейчас некогда заниматься поисками вашей подруги. До свидания.

Слава богу, ушел, а то поджилки в прямом смысле тряслись, как будто Клара виновата. Так и виновата – сообщницей стала, укрывательницей лживой и бессовестной подружки. Она кинулась в комнаты, да чуть не столкнулась с Манькой, та подслушивала, как и предполагала Клара. Ну, что ж, это даже хорошо, не надо пересказывать, можно сразу начать обработку.

– Слыхала? – грозно сдвинула она брови, поставив руки в боки. – Топай к следователю и расскажи все. И хватит придумывать причины, не только себя подставляешь, меня тоже.

– Ладно, ладно, – подняла свои тощие ручонки Маня. – Все поняла. Сегодня уже почти ночь, я боюсь выйти… Правда, боюсь. Завтра с утра пойду, когда день на дворе будет. Ну, честно, честно.

И захныкала. На жалость решила надавить, хитрющая и изворотливая Манька, но Клара осталась непреклонной:

– Цыц! Разнюнилась… Ладно, завтра, там сейчас все равно начальства нет. Но заруби на носу, завтра утром поедешь под моим конвоем. Поедешь, поедешь. Такси вызову, чтобы не встретить мужика того, который так хочет прибить тебя, заодно и меня. Я те покажу – дурить меня.

Павел подъехал к дому Тамары,

…остановился и не выходил из машины, расслабился в кресле, откинув голову, смотрел на окна. Там мама, Тимка тоже там, дети, к которым нужно привыкнуть. В этом милом семействе он, случалось, ощущал себя лишним элементом, а иногда казалось, мешает им, один Тимка радовался ему с детской непосредственностью.

Он перевел глаза на небо, однако ночь темная, безлюдная, унылая, тоскливая… Нет, Павел не склонен к депрессиям, психологическим завихрениям, но иногда бывает и ему неуютно. Скорей всего, это от перенапряжения сгущаются краски, он тоже человек, а не машина, которая, кстати, ломается, но сильные люди более стойки. Павел не слабак, а потому откинул лирическое отступление, на минуту расслабившее его, и вышел из авто.

Позвонив, услышал стук каблуков, значит, Тамара идет открывать, разумеется, он не ошибся.

– Я тебе говорил: надо спрашивать, кто пришел, – напомнил он.

– Я посмотрела в глазок…

– Знаю. И снова я слышал стук каблуков. Вот, держи, как обещал… – И протянул пакет. – Самые классные, с опушкой, теплые. Тимофей, ко мне!

Тамара, глядя на него с подозрением, раскрыла пакет, заглянула внутрь и невольно сморщила нос, сунув пакет в руки Павла, сказала:

– Я что, должна в этом ходить?!

– Непременно. – Павел вернул ей пакет с тапочками. – И еще у меня просьба к тебе: не выходи из квартиры.

– Не поняла… Что?

– Не выходи из квартиры. Все, что нужно, куплю либо я, либо мама.

В прихожую заглянула Зоя Артемовна:

– Павлик, я же просила! А ты – ко мне! Тима не собака.

– Добрый вечер, мама.

– Ты сегодня поздно. Раздевайся, поужинаешь.

– Не могу, мама, не хочу. Устал чертовски. Тимофей!

Зоя Артемовна ушла за мальчиком, без нее Тамара позволила себе возмутиться, хотя никогда не прибегала к подобным мерам:

– Что значит – не выходить? Что за приказы! Я должна с детьми гулять, им свежий воздух нужен, если ты не знаешь таких элементарных вещей.

– Ну, пока они маленькие, ты гуляешь недолго… Короче, днем гуляй с мамой, вечером можешь выходить со мной. Это меры предосторожности.

– А, ясно, – усмехнулась она. – Вдруг бандиты нападут?

Она-то пошутила, но Терехов заговорил серьезно:

– Днем не нападут, только от дома никуда не стоит отходить на всякий случай. А если рискнут вечером… убью их. Убью и даже не перекрещусь.

Тамара рот открыла от неожиданного заявления, такого Павла она не знала, он всегда обходительный, деликатный, грубости в его исполнении – нонсенс. И вдруг разговаривает с ней тоном босяка, а заявление «убью» произнес резко, что совсем спутало все представления о нем.

– Подожди! – Он вспомнил, что есть более удобный вариант. – У тебя же лоджия и балкон! Тамара, тебе не надо никуда выходить. Отлично! Дети могут по десять минут побыть и на балконе.

Теперь и она забеспокоилась:

– Павлик, в чем дело? Ты понимаешь, что все, что говоришь, на слух воспринимается нелепо? Не считаешь нужным мне объяснить? Я не курица, пойму.

– Я же сказал, это меры предосторожности. Ну, хорошо. Моя бывшая призналась, что от нее требовали выяснить, кто моя любимая женщина. Она пасла меня… то есть следила за мной. А если каким-то образом Лора узнала? Я прошу, выполни то, что сказал.

– Тамара, – снова появилась в прихожей Зоя Артемовна, – слушай Павлика, раз говорит, что так надо, значит, надо.

– О, Тимка, привет, – заметил бегущего к нему мальчика Павел.

Как всегда, тот врезался в него, обнял, потом запрокинул голову и, глядя на Павла, улыбаясь, похвастал:

– А у меня зуб выпал!

– Это потому, что кто-то ест слишком много сладкого, – сказал ему Павел, снимая его куртку с вешалки. – Одевайся, дружище.

Дома по заведенному обычаю – сначала душ, потом постель. Тима научился стелить себе сам, затем он надел пижаму, которую купила Зоя Артемовна, чтобы не мерз, и запрыгнул в кровать. Павел отправился в свою комнату, с удовольствием растянулся на кровати и взял планшет –