Мартин О'Брайен - Убийство по французски

Мартин О'Брайен

Убийство по-французски

Часть первая

1

Озеро Калад, Салон-де-Витри, четверг

Они заглядывали сюда, на северный берег озера Калад, лежащего в лесистых холмах над Салон-де-Витри, в конце своего отпуска уже четыре лета. Это всегда было последней остановкой семьи, их последним ленчем перед аэропортом в Маринъяне и вечерним полетом домой. И когда бы они ни приходили сюда, на эту узкую полоску песка, им никогда не приходилось делить ее с кем-то еще. Быть может, лишь вдали, у эллингов в Салон-де-Витри, могла появиться россыпь парусов, но ничего ближе. Дорога представляла собой милю с лишним клочковатой травы и вросших в землю камней, которая, казалось, ведет в никуда и не обещает ничего, кроме страшной усталости, и отпугивала большинство людей.

Их было пятеро. Взрослые и трое детей. Как обычно, они приехали на машине из дома неподалеку от Куртезона, где проводили отпуск, часов в девять утра. И, как всегда в этот последний день своего отпуска, поели рано, чтобы у детей осталось время поиграть. На травянистой площадке выше линии берега в тени одинокой оливы они разложили закупленные в гастрономе в Салон-де-Витри хлеб, паштет, колбасу и сыр, поместив все это на коврике, где вскоре остались хлебные крошки, смятая оберточная бумага, пустые бутылки от оранжина и пластиковая vrac[1] от местного розового вина.

Теперь мужчина дремал в низком шезлонге — в носках и сандалетах, рубашка расстегнута, руки на животе. Позади в тени от оливы его жена читала книгу, неторопливо курила, переворачивая последние несколько страниц, дети бегали по берегу и в зарослях деревьев. Вокруг них по-летнему непрерывно пели цикады, перебегали от камня к камню ящерицы, и полуденное солнце мерцающим столбом лежало на поверхности воды.

— Папа! Папа!

Голос донесся из местечка, отделяющего их бухточку от ее меньшей по размеру каменистой соседки. Его двенадцатилетняя дочка, Мэнди.

— Пап, я не вижу Джулии. — В ее голосе явно слышался испуг.

Мужчина мгновенно открыл глаза и вскочил на ноги. Он внезапно ощутил жар, ноги показались ватными. Просыпаясь, он сделал несколько неуверенных шагов, чтобы восстановить равновесие и прийти в себя.

Под оливой женщина закрыла книгу и сняла солнечные очки.

— В чем дело? Что случилось?

— Это Джули... Что-то там...

Мужчина прикрыл рукой глаза и посмотрел в сторону клочка земли, где стояла Мэнди.

Она показывала рукой на надувной матрас, который покачивался на воде метрах в тридцати от берега.

Их девятилетний сын Нед вышел из зарослей и присоединился к ней.

— Господи, — прошептал мужчина, и кровь застыла в его жилах.

Его жена быстро развернулась, вглядываясь в заросли.

—Джули! — коротко и отрывисто крикнула она. И тут же, отбросив сигарету и положив книгу, вскочила: — Джуууууу-лиииии!

Крик был долгим и полным надежды, но при этом каким-то неуверенным.

— Она играла с надувным матрасом, — убитым голосом произнес мужчина. — Когда я смотрел в последний раз... Вон там. На берегу. Я сказал ей, чтобы она не...

Он заметил детские нарукавники, словно красные яблочки на песчаной простыне берега. Удушливый страх сжал сердце. Он понял, где она.

С колотящимся сердцем он побежал к берегу, начал стаскивать носки и сандалии, прыгая то на одной ноге, то на другой и проклиная себя за медлительность. Уже через секунду он, срывая рубашку, несся через мелководье по твердым скользким камням, которые двигались под ногами, раня ему ступни. В мгновение ока он оказался на глубине, заработал руками, выпихивая себя на поверхность, чтобы сделать вдох и определить, где находится надувной матрас.

— Папочка! Папочка! — слышал он крики детей, но в мозгу билась только одна мысль — сколько времени? Сколько времени она не на матрасе? Сколько времени она под водой?

Молотя руками по воде, с рвущимся из груди сердцем он доплыл до матраса, ухватился за него, глубоко вздохнул и стал смотреть вниз, удерживая матрас так, чтобы он закрывал солнце, — это позволяло лучше видеть на глубине.

Ничего. Он не видел ничего.

Набрал воздуха и нырнул, погружаясь в холодную желтоватую пучину. Открыл глаза, но увидел только пыльно-коричневую массу, которую прорезали струи солнечного света, а ниже — покачивающиеся концы каких-то растений.

Но больше ничего. Нет Джули.

Он выскочил на поверхность, снова наполнил легкие воздухом и нырнул второй раз, пробираясь глубже в сумрак, ощущая, как вода при каждом гребке струится сквозь пальцы, скользит по рукам и плечам. В чем она была одета? Какого цвета?

Но по-прежнему ничего. Ничего...

Когда он во второй раз всплыл наверх, задыхаясь, с гудящей головой, матрас волной отогнало в сторону. Перебирая ногами, он резко развернулся в воде, сделал полный круг, стараясь удержать дыхание, ругая себя за то, что не так силен, не так вынослив. Мимо него плыл берег озера. Задержав дыхание, он снова нырнул.

И тут... «О Боже, нет...»

Заработав ногами, чтобы всплыть, на глубине футов десяти он почувствовал, что где-то во мраке справа его нога толкнула что-то массивное, что-то плавающее в массе воды... Повернувшись, он увидел смутный белый силуэт, который уплывал во тьму, из поля видимости, в недосягаемость.

Но у него больше не было воздуха, грудь жгло огнем. Он должен был всплыть. Вырвавшись на солнечный свет, он лишь с шумом выпустил воздух из легких, глотнул новую порцию и снова ушел под воду, да так быстро, что вода, пройдя через ноздри, заполнила рот. Он выплюнул ее и почувствовал, что за водой, поднявшись к горлу, последовали остатки ленча, образовавшие в воде облачко крошек. Ощутил в горле жгучую кислую резь. Но воздух еще оставался, совсем немного...

«О Боже... о, пожалуйста, Боже, не дай случиться, чтобы это была...» Он стал молиться, забираясь все глубже.

Но вот и она. Появилась внезапно. Из ниоткуда. Прямо рядом с ним. Опущенная голова, клубящиеся вокруг нее волосы...

«...О Боже. Джули...»

И он схватил ее, оттолкнулся ногами и потянул наверх.

Но еще не добравшись до поверхности, понял — что-то не так... Что-то не так, как должно быть. На теле не было купальника. Она его сняла? И плоть, которую он прижимал руками к груди, собиралась складками, будто кожа у молодого тюленя. Словно ее было больше, чем нужно. Раздутая. Скользкая. Чем ближе поверхность, тем она казалась крупнее и тяжелее, чем шестилетняя Джули.

В глаза неожиданно ударил солнечный свет. Он всплыл лицом в сторону озера, потом развернулся к берегу и повлек ее за собой...

И там, метрах в тридцати от себя, увидел стоящих...

Четверых. На берегу. Не троих. Четверых. Свою жену, Неда, Мэнди... и Джули, их младшую. Все махали ему. Никому из них не было видно, что у него в руках.

— Она была в лесу, — услышал он разнесшийся над водой крик жены. — С ней все в порядке, она здесь... Она играла в лесу.

И только в этот момент мужчина понял, что тело в его руках, тело, которое он выудил в глубинах озера Калад, не его дочь.

2

Марсель, понедельник

Даниель Жако сложил ладони лодочкой и плеснул водой себе на лицо. Оперся руками на края раковины и посмотрелся в зеркало. Длинные пряди черных волос прилипли к щекам, с подбородка капает вода...

«Мне нужна круглая резинка», — рассеянно подумал он, словно не о чем больше было думать утром первого понедельника мая.

Круглая резинка. Круглая резинка... Где-то он видел одну, точно. Ту, которой пользовался накануне. Но куда он ее положил? Даниель оглядел ванную комнату, маленькое помещеньице со скошенным потолком, примостившееся под скатом крыши, так что надо наклонять голову. Единственное окно выходило на черепичные крыши, крашеные стены ярко освещались далеким отблеском мерцающей поверхности моря в Старом порту.

Ничего. Он не находил ее нигде.

Жако утер лицо вчерашней тенниской и забросил ее в плетеную корзину под раковиной. Круглая резинка, круглая резинка... Иногда, в крайнем случае, он пользовался ниткой. Но это хуже круглой резинки. Она ему нужна, и Жако вернулся в спальню, чтобы поискать.

Комната утопала в солнечном свете, звуки утренней улицы доносились с рю Кэссери, напоминая жаркое бормотание. Вдруг в одно мгновение поиски круглой резинки были забыты. Что-то было не так, что-то не на месте. Он попытался понять, что в комнате переменилось. И вдруг понял. Не заметил прошлой ночью. Она забрала занавески — большой кусок муслина, который покрасила в синий цвет и повесила над ламбрекенами так, чтобы материя спадала складками на голый деревянный пол. Занавески. Она забрала занавески.