Кристофер Райх - Правила обмана

Кристофер Райх

Правила обмана

Пролог

Холодный ветер, налетевший на равнину, принес на своих сильных крыльях одинокую бабочку. Удивительное насекомое порхало, то поднимаясь высоко в небо, то опускаясь ближе к земле. Сверху желтые крылья покрывала тончайшая черная сеточка. Имя этого прекрасного экземпляра тоже было необычным, под стать внешности: Papilio Argus.

Бабочка летала над разделительной полосой, над охранным ограждением, по которому бежал электрический ток, над витками колючей проволоки. Там, за оградой, раскинулось пестрое поле диких цветов. Нигде не было видно ни домов, ни сараев — вообще ни одного строения вокруг. Лишь едва различимые под цветочным покровом свежие земляные насыпи свидетельствовали о недавних работах.

Несмотря на невероятно долгий путь, бабочка не обращала на цветы никакого внимания. Ее не привлекала ни их ароматная пыльца, ни сладкий нектар. Она поднималась все выше и выше, будто пищей для нее был сам воздух.

Там она и парила — переливающийся желтый флаг в пронзительно-синем небе. Ни на секунду не опустилась она, чтобы передохнуть на лавандовом кусте или утолить жажду в стремительном потоке, который несся через плодородные луга, сбегая с суровых величественных гор. Она ни разу не вылетела за периметр ограждения, охватывающего площадь один квадратный километр. Радостно порхая над цветущим лугом, она летала взад и вперед, день за днем, ночь за ночью, без еды, без воды, без отдыха.

Спустя семь дней с севера налетел жестокий ветер наши. Он скатился с гор и пронесся над равниной, набирая силу и скорость, сметая все на своем пути. Перед его безжалостным натиском бабочка, изрядно потрепанная полетами внутри периметра, оказалась беззащитна. Очередной порыв ветра подхватил, закружил и, швырнув оземь, разбил хрупкое создание.

Патрульный пограничник, выхватив взглядом желто-черное пятно на грязной дороге, остановил свой джип. Осторожно приблизившись, он опустился на колени. Перед ним лежала бабочка, не похожая ни на одну из тех, что ему доводилось видеть раньше. Она была крупнее обычной бабочки, а ее крылышки были сделаны из тончайшего металла. Разделенную надвое пушистую грудку скреплял зеленый шнур. Озадаченный пограничник взял свою находку в руки и тщательно осмотрел ее. Как и все, кто здесь работал, он был прежде всего инженером и только затем — и то скрепя сердце — солдатом. Увиденное заставило его содрогнуться.

В грудке находился аккумулятор размером с рисовое зерно, а к нему присоединялся микроволновый передатчик. Отогнув ногтем край оболочки, он увидел пучок оптико-волоконных проводов не толще человеческого волоса.

«Нет, не может быть! Не так скоро», — пронеслось у него в мыслях.

Вскочив, патрульный кинулся к джипу. В голове все перемешалось — мысли, предположения, объяснения, теории. Все это не имело значения. Споткнувшись о камень, он рухнул на землю, но тут же вскочил, торопясь к машине. Каждая минута могла стоить жизни.

Когда он вышел на связь с руководством, его руки тряслись.

— Мы обнаружены.

1

Джонатан Рэнсом смахнул снег с солнцезащитных очков и посмотрел на небо. Еще немного такой погоды, и беды не миновать. Снег валил все сильнее и сильнее. Ветер швырял в лицо ледяной песок. Знакомые очертания скалистых вершин, опоясывавших высокогорную альпийскую долину, исчезли за армадой грозных туч.

Шаг за шагом он поднимался по склону на лыжах, все больше наклоняясь вперед. Нейлоновый «тюлений мех», подшитый к лыжам, не давал им проскальзывать на снегу. Специальные крепления обеспечивали широкий шаг. Высокому, широкоплечему Джонатану было тридцать семь. Плотная шерстяная шапка скрывала копну волос, в которых уже серебрилась первая седина, а солнцезащитные очки — глаза цвета черных оливок. Зато четко очерченный рот и двухдневная щетина были хорошо видны. Старая куртка горнолыжного спасателя — он всегда ходил в горы только в ней — дополняла его облик.

Позади, в красной парке и черных штанах, карабкалась по склону его жена Эмма. Она продвигалась рывками: три шага — отдых, затем два шага — отдых. Они едва прошли половину пути, а она, похоже, уже выдохлась.

Развернув лыжи поперек склона, Джонатан воткнул палки в снег. Он сложил руки рупором и крикнул жене, чтобы она остановилась. Но сквозь завывания ветра Эмма, вероятно, не слышала его: опустив голову, она из последних сил продолжала свое восхождение.

Джонатан немного спустился навстречу ей. Крутой и узкий склон с одной стороны ограничивала отвесная каменная стена, с другой — обрыв. Далеко внизу, из-под быстро летящих облаков, то и дело показывалась деревня Ароза, относившаяся к восточному кантону Граубюнден.

— Неужели всегда было так тяжело? — спросила Эмма, когда муж приблизился к ней.

— В прошлый раз ты поднялась первой.

— Прошлый раз был восемь лет назад. Старею.

— Да-а, тридцать два — это не шутка. Просто динозавр ископаемый. Ничего, доживешь до моих лет — вот тогда все действительно покатится по наклонной. — Достав из рюкзака бутылку воды, он протянул ее Эмме. — Ну, как ты?

— Еле живая, — ответила она, опираясь на палки. — Может, пора звать шерпов?[1]

— Страна не та. Здесь у них — гномы. Они умнее, но слабее. Сами справимся.

— Уверен?

Джонатан кивнул:

— Просто ты перегрелась. Сними на минуту шапку и выпей побольше воды.

— Будет сделано, доктор. — Она стащила с головы вязаную шапочку и принялась жадно пить из бутылки.

Джонатану вспомнилось их первое совместное восхождение восемь лет назад. Он — новоиспеченный хирург — только что вернулся из Африки, где служил в составе организации «Врачи без границ»; она — решительная английская медсестра, которую он привез с собой в качестве невесты. Перед тем как начать восхождение, он поинтересовался, был ли у нее подобный опыт прежде. «Небольшой, — ответила Эмма, — ничего особенного». Однако вскоре она первой взошла на вершину, продемонстрировав при этом навыки суперпрофессионального альпиниста.

— Ну вот, другое дело, — сказала Эмма, проведя рукой по волосам.

— Точно?

Она улыбнулась, но в ее зеленовато-карих глазах застыла усталость.

— Прости, — сказала она.

— За что?

— Я теперь не такая спортивная и только задерживаю тебя. И еще за то, что не ходила с тобой в последние несколько лет.

— Не говори глупости. Я очень рад, что ты рядом.

Эмма поцеловала его:

— Я тоже.

— Слушай, погода совсем испортилась, — уже серьезнее заметил Джонатан. — Может, вернуться?

Эмма отдала ему бутылку.

— Даже не думай, трус. Однажды я уже обошла тебя здесь, на горе. И вот увидишь, снова обойду.

— Спорим на деньги?

— Есть ставки и получше.

— Например? — Джонатан сделал глоток, отметив, что ему приятно слушать, как она болтает всякую чепуху.

Сколько это уже длится? Шесть месяцев? Или даже год, с тех пор как у Эммы начались страшные головные боли и она стала закрываться в темноте часа по четыре кряду. Он не мог назвать точный срок. Определенно до Парижа, а Париж был в июле.

Отогнув рукав, Джонатан посмотрел на свои многофункциональные часы: высота — 9200 футов, или 2804 метра, температура — минус 10 градусов Цельсия. Он уставился на показания барометра: давление падало на глазах.

— Что там? — спросила Эмма.

Джонатан убрал бутылку с водой в рюкзак.

— Прежде чем ситуация улучшится, она значительно ухудшится. Давай-ка отсюда сматываться. Ты уверена, что не хочешь вернуться?

Эмма решительно покачала головой.

— Ладно, иди вперед, я — следом. Только крепления поправлю.

Джонатан присел и вдруг увидел, как на загнутые концы лыж упала, рассыпавшись, пригоршня снега. За считаные секунды его лыжи сплошь покрылись снегом, а концы стали мелко подрагивать. Про крепления он тут же забыл.

Осторожно поднявшись на ноги, Джонатан посмотрел наверх: прямо над ним вздымался северный склон горы Фург — тысячефутовая стена из камня и льда, увенчанная щербатой вершиной. Преобладающие ветры намели к основанию отвесной стены рыхлый снег, и этот тяжелый снежный карниз имел вид самый угрожающий. Выражаясь по-научному, набрал критическую массу снега.

У Джонатана, опытного альпиниста, ходившего в Альпы, Скалистые горы и даже в Гималаи, мгновенно пересохло в горле. Он не раз попадал в передряги, проходил там, где другие не могли. И знал, когда стоит беспокоиться по-настоящему.

— Чуешь? Того и гляди обрушится, — встревоженно сказал он.

— Ты что-то слышишь?

— Нет. Пока нет. Но…

Где-то вдалеке… где-то над ними… над вершинами прокатился ухающий раскат. Горы содрогнулись. Он подумал о снежном наддуве на Фурге. Продолжительные холода превратили его в гигантскую смерзшуюся плиту весом сотни тонн. То, что он сейчас слышал, был не гром, но грохот оседающей плиты, продавившей нижний, более рыхлый и слабый слой.