Т. Паркер - Безмолвный Джо

Т. Джефферсон Паркер

Безмолвный Джо

Глава 1

– Поддай газку, Джо. Мэри-Энн опять не в духе, хорошо бы попасть домой к десяти.

Это голос моего шефа Уилла Троны, старшего инспектора первого участка округа Ориндж. А Мэри-Энн – жена Уилла.

– Есть, сэр.

– Разговаривай, пока ведешь машину. Лады?

– Годится.

Уилл опять был в седле. Как все последнее время. Он, как обычно, сидел сбоку от меня. Никогда на заднем сиденье, если только не какое-нибудь совещание. Всегда впереди, откуда можно следить за дорогой, указателями приборов и мной. Уилл любил скорость. Ему нравилось вылетать из резкого поворота, прижав голову к подголовнику. Его интересовало, как это мне удается стремительно проскакивать поворот, удерживая машину на дороге.

И я всегда отвечал одинаково: "Тормози и гаси скорость". Это твердят в первую очередь в любой автошколе. А хорошая машина способна на такие штуки, которые для большинства людей просто немыслимы.

Мы направлялись из дома Уилла в холмистый пригород Тастин. Был вечер середины июня, и солнце висело в розовой дымке облаков и смога. Последнее время у нас появилось немало новых особняков, но дом Уилла не из их числа. Зарплата старшего инспектора невелика, не считая дополнительных приработков. Округ Ориндж – одно из самых дорогих мест в стране. Район, где живет Уилл, новые архитектурные веяния обошли стороной. Простая старомодная планировка, и ничего лишнего.

По сути, у Уилла неплохой дом. Можно сказать, вполне приличный. Я-то знаю, потому что вырос там. А Уилл – почти мой отец.

– Вначале остановимся у "Фронта", – сказал он, взглянув на часы. – Медина, кажется, опять что-то затеял.

Уилл произнес это, не глядя на меня, откинув голову назад и полуприкрыв веки, но зорко наблюдая за дорогой. Как всегда, со стороны казалось, что он чем-то расстроен, осуждает это и пытается найти выход из положения. Но при этом в его взгляде сквозило удовлетворение или гордость человека, владеющего ситуацией.

Уилл слегка наклонился и щелкнул замками кожаного кейса, стоявшего между ногами. Достав календарь, он поставил кейс на пол и принялся что-то править ручкой. Во время таких записей Уилл любил поговорить. Иногда что-то бормоча про себя или обращаясь ко мне. Поскольку до пяти лет я рос на его глазах, а уже с шестнадцати работал с ним по вечерам, мне было нетрудно угадать, когда Уилл говорит со мной, а когда сам с собой.

– Медина снова рискует. Он оформил выборщиками пятьсот нелегальных иммигрантов, которые проболтались корреспонденту "Таймс", что хотя они и нелегалы, но якобы имеют право на участие в американских выборах. Им, дескать, так объяснил Медина. И что все они проголосовали за меня, поскольку так им велел все тот же Медина. Как считаешь, что мне делать?

Я уже думал об этом и, взглянув в зеркало заднего обзора, ответил:

– Держись подальше от этого дела. Пять сотен голосов не стоят скандала.

– Это близорукий взгляд, Джо. Я бы сказал, малодушный и примитивный подход. Благодаря таким парням, как Медина, за меня голосуют все "латинос" в округе, а ты предлагаешь мне отвернуться от него. Кто тебя научил так обходиться с друзьями?

Уилл всегда выступает в роли учителя. Проверяет. Исправляет. Разубеждает. Оттачивает свои аргументы, чтобы выяснить, убедительно они звучат или не очень.

Некоторые подходы Уилла я усвоил, но другие его взгляды мне никогда не принять. Да, Уилл Трона сделал из меня того, кем я стал теперь, но даже он не всесилен. Я моложе его более чем в два раза, и у меня свой долгий путь впереди.

Но один урок Уилла я усвоил накрепко – быстро принимать решения и неуклонно следовать выбранным курсом. И не мешкать. А если позже придется изменить решение, то сразу направить все силы на достижение новой цели и не бояться совершить ошибку. Сам Уилл ненавидит в человеке только два качества – нерешительность и упрямство.

– Тебе нужны голоса "латинос", чтобы победить в первом округе, – сказал я. – Ты это понимаешь. Но их голоса и так никуда не уйдут. Они тебя обожают.

Уилл кивнул в ответ, продолжая писать. Это был стройный, крепко сложенный, еще не старый мужчина пятидесяти четырех лет, с мощной шеей и широкой грудью. Его руки налились силой и потемнели от загара еще на летних работах на стройках, где он подрабатывал во время учебы в колледже после вьетнамской войны. У Уилла голубые глаза, а поседевшие на висках черные волосы зачесаны назад. Как правило, он смотрит на людей с тем же выражением, что и сейчас в машине, – голова немного наклонена набок, вид полусонный, но взгляд очень внимательный. А когда Уилл улыбается, его лицо убеждает людей, что он их понимает и они ему симпатичны. Чаще всего так и есть.

– Джо, последи сегодня внимательно за Мединой. Рот на замке, глаза открыты. Ты и в самом деле сможешь кое-что понять.

"Рот на замке, глаза открыты. И ты сможешь кое-что понять" – одно из самых главных наставлений Уилла.

Захлопнув календарь, он сунул его в кейс и щелкнул замком. Снова взглянул на часы, потом откинулся на подголовник и прикрыл веки, следя, как бульвар Тастина, застроенный домами представителей среднего класса белого населения, переходит в квартал Санта-Аны.

– Ну как сегодня работалось?

– Все спокойно, сэр.

– Здесь всегда спокойно, когда нет драк или расовых волнений.

– Точно.

На данный момент я занимаю должность помощника шерифа в Полицейском управлении округа Ориндж и работаю, как и все вновь назначенные помощники, в Центральном тюремном комплексе. Я уже четыре года отпахал в этой тюрьме. В будущем году мне предстоит держать экзамен на патрульного, и я стану настоящим копом. Сейчас мне двадцать четыре года.

Я устроился помощником шерифа по совету Уилла. До того как стать старшим инспектором, он тоже занимал эту должность. Уилл считал, что для меня это вполне подходящая работа, а кроме того, полезно иметь своего человека в управлении шерифа.

Ниже по Четвертой улице, недалеко от тюрьмы, где я работаю, размещается Испано-американский культурный фронт (ИАКФ). Это хозяйство Хаима Медины. ИАКФ делает добрые дела – распределяет деньги и товары среди испаноязычной бедноты, устраивает на учебу и обеспечивает стипендиями нуждающихся, помогает иммигрантам, дает приют семьям, попавшим в критическую ситуацию, и все прочее.

Но из-за подобных накладок, когда подопечные Медины, еще не завершив оформление гражданства, получали право участвовать в выборах, окружная прокуратура могла приостановить деятельность ИАКФ по обвинению в сговоре и подтасовке результатов голосования. Как раз на прошлой неделе она проверяла списки избирателей в ИАКФ. Представляю картину, как ребята в форме грузят картонные коробки в микроавтобус.

Уиллу не стоило бы соваться туда до окончания расследования. У него приятельские отношения с окружным прокурором Филом Дентом – это еще одна причина не пачкать руки, пока идет следствие. Но Уилл представляет в Совете старших инспекторов участок Медины, а победить на этом участке без голосов испаноязычных избирателей и их долларов невозможно. Рано или поздно ему пришлось бы вмешаться, потому что, как учил меня Уилл, политика – это действие.

– Джо, Дженнифер кое-что приготовила для нас. Пока я буду беседовать с Хаимом, положи это в багажник и запри.

– Да, сэр.

Снова бросив взгляд в зеркало заднего обзора – на угловую сапожную мастерскую и расположенный напротив магазин для новобрачных, с манекенами в белоснежных кружевах, – я свернул с бульвара налево. Изучил машины позади нас и людей на тротуаре. В этот вечер я немного нервничал. Что-то висело в воздухе? Возможно. А может, и ничего особенного. Даже за поднятыми стеклами и шелестом кондиционера слышался зажигательный мексиканский ритм, вырывающийся из дискотеки. Кокаиновая полька. Темнолицый мужчина в белой ковбойской шляпе и сапогах остановился на обочине пропустить нашу машину, может, узнав автомобиль Уилла Троны, а может, и нет. Его лицо, будто вырубленное из грецкого ореха, не выражало абсолютно ничего.

Я припарковался на грязной стоянке в тени дерева у черного входа в штаб-квартиру ИАКФ. Выйдя из машины, мы сразу погрузились в приятное тепло. Уилл, одетый, как обычно, в элегантный темный костюм и с кожаным кейсом в руке, направился в офис, но задняя дверь оказалась запертой, и он энергично постучал.

– Открой, Хаим!

Скрипнув, дверь вначале приотворилась, а затем широко распахнулась.

– Ты, как всегда, не оригинален, – произнес Хаим, худой и сутулый молодой мужчина, носивший очки в черепаховой оправе и бежевые брюки на два размера больше. – Стоит расистам взяться за нас, как ты сразу исчезаешь.

– Вот я и вернулся. Давай перейдем к делу, я спешу.

Повернувшись, Медина направился в холл, за ним двинулся Уилл, потом я.

Они зашли в контору, и Хаим, быстрым кивком поздоровавшись со мной, прикрыл за собой дверь. Я привык к такому пренебрежению к моей персоне, так мне даже лучше. С такой физиономией, как у меня, мало приятного, когда люди на тебя пялятся. Одно из первых, чему меня научил Уилл, – люди вовсе не стремятся глазеть на меня, как мне вначале казалось. И еще он добавил, что большинству людей страшно даже взглянуть на меня. Да, Уилл прав. А было это девятнадцать лет назад, когда он взял меня к себе домой.