Ник Стоун - Король мечей Страница 18

— И кто она?

— Учительница начальных классов.

— Когда вы познакомились?

— Два месяца назад.

— Два месяца… И ты все время молчал?

— Проверял ее на прочность. — Джо улыбнулся. — А теперь вот уверен.

— Рад за тебя, Джо. Ты это заслужил. Где вы познакомились?

— Ты не поверишь, Макс…

— Почему не поверю?

— Мы познакомились в церкви.

— В церкви? С каких это пор ты — Джозеф Джордж Листон — ходишь в церковь?

— Уже два месяца.

— Невероятно.

Обычно копы на богослужения не ходят, но когда Максу нужно было основательно подумать, он заходил в ближайшую церковь, чаще всего малолюдную. Привычка выработалась случайно, в первый год работы детективом. Однажды в жаркий день он стал искать какое-нибудь прохладное затененное место, где можно проанализировать дело серийного насильника, который под видом ремонтного рабочего проникал в дома женщин. Самым подходящим местом оказалась плимутская конгрегационистская церковь. Сидя в полумраке на жесткой скамье, вдыхая запахи ладана и дыма свечей, Макс за десять минут нашел ключ к раскрытию преступления. Просто вспомнил показания одного свидетеля, знавшего, какого цвета шторы в спальне потерпевшей, хотя ни разу в ее доме не был. Необходимо было спокойно рассортировать информацию. С тех пор, как только возникала острая необходимость подумать, Макс направлялся в церковь.

А Джо всегда ждал его на улице. Он не верил в Бога и не желал заходить в церковь. Его отец был проповедником и беспробудным пьяницей. Постоянно бил мать, братьев и сестер. Счастье, что он их оставил. Ушел из дома накануне Рождества и не вернулся. В принципе Джо не возражал, чтобы Макс иногда заходил в церковь, если это помогает раскрывать преступления. Он надеялся, что друг ничем не докучает Иисусу и ни о чем Его не просит.

— Я так и знал, что ты не поверишь.

— Ты прав, я не верю. Так что давай выкладывай, где вы познакомились?

— Я же объяснил.

— Перестань крутить мне мозги, Джо.

— Я не кручу тебе мозги.

— Ты ходишь в церковь уже два месяца и ничего не сказал? Скрыл, что снова стал христианином. А надо бы это как-нибудь отметить. Например, встать на крышу автомобиля, своего нового, и крикнуть «осанна» и «аллилуйя».

— Я не стал снова, Мингус. С меня хватит одного раза. — Джо усмехнулся и нажал на газ. Движение теперь пошло быстрее, хотя машины по-прежнему прижимались друг к другу. — Помнишь, моя мама сломала ногу? Так вот, однажды она попросила меня отвезти ее в церковь. Я отвез в среду, там по вечерам проходит служба. Посидел, подождал. Народу много, места все заняты. Знаешь, что меня поразило?

— Даже не догадываюсь.

— Никогда в жизни я не видел в одном месте такого скопления симпатичных молодых женщин. На следующий день я явился туда один, присмотреться внимательнее.

— Перестань шутить, Джо!

— Я серьезно. Понимаешь, Мингус, оказывается, в церквах можно встретить замечательных девушек.

— В церквах? То есть это была не одна церковь?

— Конечно. Особенно мне понравились баптистские. Там легко установить визуальный контакт, поболтать, даже подержаться за ручку. И обстановка неформальная. Проповедники играют на гитарах, будто сидят у костра на природе с парой кружечек пива. Хуже всего в католических. Там все строго. Рядом с каждой хорошенькой девушкой обязательно мама.

— Ты спятил, Джо! — Макс был потрясен. Он тоже заходил в церковь не для того, чтобы молиться, но выбирать там себе женщину… Для этого есть клубы и бары. — В церковь ходят общаться с Богом, а не искать возможности потрахаться.

— Чепуха! Бог не возражает. Во всяком случае, молнией Он меня не поразил.

— Пока… — предупредил Макс.

— Тебе бы тоже не помешало попробовать.

— К черту!

— Но ведь ты белый коп, и я знаю, тебе сейчас труднее стало общаться с сестренками[16] из-за Макдаффи[17] и беспорядков. А в церкви ты познакомишься с хорошенькой сестренкой, христианкой, которая не станет комплексовать из-за цвета твоей кожи.

— У меня и так все нормально, — произнес Макс, хотя Джо был в чем-то прав.

После случая с Макдаффи люди начали замыкаться, каждый в своей общине. Максу действительно стало труднее завести знакомство с понравившейся чернокожей женщиной. Если прежде в ее взгляде мелькал интерес, смешанный со смущением, то теперь он видел там страх, неприязнь, а иногда и вовсе враждебность. И это до того, как Макс признавался, что он коп. Так бывало не всегда, но много чаще, чем год назад.

Случай с Макдаффи разделил по расовому признаку даже копов: чернокожие в одном углу, белые, латиносы и азиаты — в другом. Хотя в Майами, где смешались все расы и национальности, сделать это было не так легко. Латиносы-мулаты безуспешно пытались занять среднее положение, прежде чем перейти туда, где собралось большинство. На отношения Макса и Джо это никак не повлияло. Их дружба давно перешла границы расовых различий. Надо признать, что Макс заслужил уважение чернокожих копов, отказавшись дать деньги на адвокатов полицейских, которые убили Макдаффи, и не пожал им руки, случайно столкнувшись однажды вечером в баре. Он обозвал их трусливыми убийцами и заявил, что жалеет, что они не сгнили в тюрьме. Джо пришлось увести его, прежде чем начался мордобой.

— Значит, у тебя и так все нормально? — В голосе Джо прозвучал сарказм.

— Да, просто прекрасно, — ответил Макс.

— Неужели?

— Отвали.

Джо рассмеялся. Макс поддержал его.

— Понимаешь, Джо, я долго с девушкой не встречаюсь. Завожу отношения, а потом складывается так, что я трахаю либо ее лучшую подругу, либо сестру, либо кузину. В общем, пока не хочу себя связывать и заводить семью. Цвет кожи и религия не имеют к этому никакого отношения.

— Но ты хотя бы иногда встречаешься с белыми девушками?

— Нет. Первая девушка, которую я поцеловал, была чернокожей. Ее звали Жасмин. Знаешь, правильно говорят: «Попробуешь чернокожую — больше никого не захочешь».

— Но если у тебя никогда не было белой, откуда ты знаешь разницу?

— А я не желаю знать разницу, Джо. Люблю чернокожих и коричневых женщин. Люблю, и все. Вот одни ребята западают на блондинок, другие на брюнеток, а я на чернокожих.

— Но тебе надо думать о карьере. Если ты намерен подняться выше капитана годам к сорока, то необходимо наметить план. Приспособиться. Понимаешь, в полиции чем выше поднимаешься, тем больше расистов. Ты в полицейском управлении восходящая звезда, коп с перспективой, пример для любого новичка с мозгами. И при этом каждый год приводишь на полицейский бал чернокожую девушку. Кстати, некоторым черным копам это не нравится, они считают, что ты крадешь у них женщин, а белым ребятам не по душе, потому что они засранцы расисты. В общем, если встретишь чернокожую девушку, с которой захочешь связать судьбу, — а это рано или поздно случится, — придется выбирать: она или карьера.

— Так что мне делать? Жениться на арийке, капитане болельщиков, чтобы это помогло карьере? Это же расизм наоборот.

— Не обязательно это должна быть белая девушка. Можно взять и латиноамериканку.

— У меня такие бывали.

— Мингус, но это были темнокожие латиноамериканки.

— Джо, я коп, полицейский, а не политик. И никогда им не стану. Пусть они развлекаются с педиками. А я буду встречаться с теми, кто нравится мне. Ты видел жену шефа? Она выглядит как ископаемое. Неудивительно, что у старика всегда несчастный вид. Еще бы, каждое утро просыпаться рядом со страшилой! Если ты предлагаешь мне жениться на такой, чтобы продвинуться по службе, то я лучше уйду в телохранители.

— Но, Мингус, здесь повсюду полно симпатичных белых девушек! — возразил Джо.

Макс посмотрел в окно. Теперь машины двигались в сторону центра не останавливаясь. Стекла зданий отражали солнечный свет и небо, как осколки разбитого зеркала.

— Я вот что скажу тебе, Джо. Как насчет того, чтобы ты выставил свою кандидатуру на пост, например, мэра? Тебя выберут, и ты сделаешь меня шефом полиции.

— Здорово. — Джо вздохнул и покачал головой.

— Твоя девушка Лина знает, что на самом деле ты не фанат Иисуса?

— Мы о религии не говорили.

— То есть данной темы ты избегаешь?

— Придурок! — воскликнул Джо, и оба рассмеялись.

Автомобиль остановился на красный рядом с башней Свободы, одним из старейших и величественных зданий в Майами. Высотой шестьдесят восемь с половиной метров, в стиле средиземноморской архитектуры эпохи Возрождения, башня была очень похожа на колокольню Хиральда в испанской Севилье. Стены исписаны граффити, большинство окон выбиты. На видном месте красовалась огромная красная с белым доска с надписью «Продается». Скорее мольба, а не предложение.