Звездная карта царя Саула - Артур Гедеон Страница 27

– А вот в эту историю я верю, – кивнул Крымов. – Или просто не хочется мне, чтобы Давыд Васильевич погиб?

– Как бы там ни было, русский путешественник семнадцатого века Николай Пашутко, сын боярский, из посольского приказа, проезжал спустя лет десять через Персию и якобы побывал при дворе небольшого восточного князька. И даже говорил с ним. Лицом князек был смугл, но от загара, синеглаз, да и волосы его показались Пашутко русыми. Хотя под чалмой что там разберешь? «Охранники, – так и писал Пашутко, – на наших казаков похожи: бородатые, наглые и веселые. Все при саблях, в халатах восточных, а как только прислушался я, словечки с нашей, русской окраины то и дело проскакивают. Впрочем, где и у кого только казаки не служили – им бы лишь монета звонкая была!»

– Ты что ж, Егор Кузьмич, все наизусть шпаришь?

– У меня память-то, слава богу, о-е-ей! – важно усмехнулся краевед. – Я же лектор со стажем! Ну, может, где и вставлю словечко, так что ж с того? Пашутко, что ли, обидится? А еще он записал вот как, что двор этого князька гаремом славился: говорили, женолюб большой был тот владыка. Танцы и пляски – с утра до ночи и с ночи до утра. По несколько штук одалисок с собой на ночь-то брал! И беленьких, и темненьких. – Егор Кузьмич замолчал, пожал плечами. – Впрочем, все эти восточные властелины и женолюбы были, и гаремы имели большие. Мусульмане – им положено! Религия одобряет. У кого одна жена – тот, значит, бедный. Дурак дураком, значит. Задаром жизнь прожил. Ну а кто даже из нашенских не женолюб, с другой стороны? – философски продолжил Добродумов. – Что удерживает? Традиция. – Автобус проезжал мимо полузаброшенных бобылевских сел, год за годом исчезающих в недоброй окружающей среде. Егор Кузьмич кивнул на окно: – И нищета. А если казна большая и позволить можешь себе многое? Вот ты, Крымов, отказался бы от трех молодых бабенок? А то и пяти? Чтоб они по тебе ползали с утра до ночи и с ночи до утра и чтобы тебя, понимаешь, и так, и сяк…

– Вы, дедушка, тише, пожалуйста, – сзади в проем между спинками кресел сказал женский голос. – У меня тут дети.

– Это кто тут дедушка? – негодующе обернулся Егор Кузьмич. – За языком последите, гражданка.

– Постыдились бы, гражданин…

– А чего я должен стыдиться? Природы своей? – Его брови гневно сдвинулись к переносице. – И вообще, мадам, вы ход ученой мысли прерываете.

– Простите нас, – обернулся Крымов. – Прошу тебя: тише!

– Так отказался бы от трех жен? А то и пяти? – переспросил Егор Кузьмич. – Молчишь! Улыбаешься вон. Традиция не велит сказать: хочу трех баб сразу! А природа кричит: дай!

– Ты б с коньяком поунялся, Егор Кузьмич.

– А ты на коньяк не пеняй, Андрей Петрович. Коньяк, как эликсир правды, не более того. Сейчас дай волю, каждый второй шахом заделался бы. А то и первый. Суть не в этом. Имел Пашутко и разговор с тем князьком персидским. На фарси они говорили. А потом Пашутко возьми да и ляпни что-то по-русски, небрежительное. А князек-то ему в ответ: «Говори-говори, а не заговаривайся. Язык-то и подсечь можно». Так-то. С другой стороны, может, перс тот полиглот? У них тоже свои эрудиты имелись. Культура-то древняя – нашей постарше будет! Он, Пашутко, и мальчуганов при том дворе разных возрастов видел. Не из слуг. Двое были одеты особенно хорошо – по-царски таки. И что ты думаешь?..

– Что – ясноокие и русоволосые?

– Точно!

– Серьезно?

– А то? Пашутко поймал одного, спросил: «Кто твой тятя?» На фарси, разумеется. А мальчуган ему и говорит: «Бай-паша». То есть самый главный. Пашутко-то, хитрец, ему сразу и второй вопрос: «А звать тебя как, ясноокий?» А мальчуган ему возьми и скажи на чистом русском: «Михайло!» Засмеялся и убежал. Пашутко цоп второго: «А тебя как?!» А он ему: «Гаврила!» И тоже убежал. А тут и девчушка в сарафанчике. Светлоокая, ясноглазая! Пашутко к ней: «А тебя как зовут, девица-красавица?» А она: «Евдокия!» А он и тут схитрил, Пашутко-то наш: «А отчество как твое, царевна?» А девчушка-то возьми и скажи: «Давыдовна я!» Засмеялась и прочь от него. Ага! Так-то, Андрей. Уехал путешественник, гадая: кто сей князек? Можешь сам найти да почитать – интересные воспоминания! Там и про то есть, скромненько, конечно, как его, Пашутко-то, на ночь во дворце оставили и бабенок персидских дали для удовольствий. И слева положили, и справа, и вдоль, и поперек самого Пашутко…

– Гражданин, – раздраженно проговорили сзади из-за спинок кресел. – Я водителю пожалуюсь.

– Да чего еще-то? – возмутился Егор Кузьмич. – Я ж летопись цитирую! Вот люди! – с искренним негодованием огрызнулся он. – Никакого уважения к истории родного края! – И тотчас переключился на рассказ: – Нюанс. Вина налили Пашутко, а не должны были бы. Не по-мусульмански это. Короче, не обидели. И порося они ели, с хреном, кстати, а не должны были свинку-то употреблять. Грех у магометан! Уехал Пашутко из Персии довольный и весь в загадках, кто таков тот князь, что его принимал? Так-то, Андрей. – Вздохнув, Добродумов посмотрел в окно – на убегающий назад берег Волги. – Вот поди и угадай, как она сложилась судьба-то Давыда Васильевича. То ли так, а то ли эдак. – Егор Кузьмич прочистил горло кашлем. – Я, Андрей, так думаю, что на целый стакан коньяка наговорил? На половину точно. Лей давай. И бутерброд приготовь – проголодался я что-то!

Глава третья. Тайна графского поместья

1

В два часа дня они въехали в пределы поселка Воздвиженск, а еще минут через пятнадцать автобус остановился на территории бывшего поместья Поддубное, у опушки осеннего леса. Вдалеке, за желтеющими березами и осинами, проглядывали крыши графской усадьбы. Из-под широкого пестрого зонта, оставив плетеное кресло, к ним вышла экскурсовод – дамочка среднего возраста с книгой в руках; она ожидала, когда все покинут автобус. Экскурсанты выбирались на свежий воздух с радостью: тут тебе и осинник, и тропинка рядом бежит, и поле убранное открывается всей своей русской ширью. Крымов вдохнул поглубже: и воздух-то какой – дурманящий, чистый, до сердца пробивающий.

Расправляя плечи, на одном из которых висела нарядная сумка, Егор Кузьмич даже тихонько баском запел:

– Поле, русское по-о-о-о-оле!..

На крепкого седобородого старика в