Таня Карвер - Суррогатная мать Страница 31

— У тебя было тяжелое детство, верно? Ты пережил много боли. Лишений.

Воодушевление исчезло. Теперь Фил ощущал только неловкость.

— Прости. Сюда вход воспрещен.

— Нет, это ты меня прости, — сказала Марина, опустив голову и глядя в свою тарелку. — Я упомянула о детстве только потому, что почувствовала это, вот и все. Потому что… — Она запнулась. — Мне это знакомо. — Она подняла голову и посмотрела ему в глаза. — В тебе есть что-то, что напоминает мне себя. И мне очень жаль, если я поняла тебя неправильно.

Фил молча смотрел на нее. Ее ладонь скользнула через стол к нему. Их руки встретились. Между ними снова проскочил электрический разряд. Как будто это прикосновение подтвердило, что они понимают друг друга на уровне инстинктов.

— Может быть, хочешь узнать что-то обо мне? Я не возражаю, — сказала она.

Она открылась ему, рассказав о своей семье, о том, как скандальный отец-алкоголик бросил ее с матерью и двумя братьями, когда ей было всего семь лет, время от времени возвращаясь в их жизнь только затем, чтобы приносить новые страдания и боль.

— Он был мерзавцем: патологический лжец, жулик, скандалист, избивавший свою жену, — закончила она, и взгляд ее от неприятных воспоминаний затуманился.

— Вот и все его достоинства, — сказал Фил, пытаясь шуткой увести Марину от мрачных переживаний, к которым располагала эта история.

Она улыбнулась и продолжила. Рассказала, как ее поощряли в школе и ценили ее способности. И она охотно откликалась на это, страстно желая изменить свою жизнь.

— Значит, ты не местная? Акцента я у тебя не заметил.

— Вообще-то я из Бирмингема, — ответила она. — А там такой акцент, от которого обычно стараются отделаться.

Дальше Фил узнал, что ей дали стипендию Кембриджского университета и она выбрала психологию.

— Думаю, я выбрала эту специальность из-за отца. Мне хотелось понять, что заставило его стать таким. Почему он делал то, что делал.

— И тебе это удалось?

— Да. Но мне не понадобилась ученая степень по психологии, чтобы понять, что он был просто злобным и ленивым негодяем.

Вскоре ее мать умерла от рака, так и не успев увидеть единственную дочь выпускницей университета.

— Я так жалела об этом! Я хотела, чтобы она гордилась мной.

— Не сомневаюсь, что она и так тобой гордится.

Марина кивнула и отвернулась.

— А что же твои братья?

По лицу ее пробежала тень.

— Скажем так: когда они выросли, то стали очень похожи на своего папашу. Я уверена, что твои коллеги в центральных графствах имеют с ними дело чаще, чем я.

Фил удивленно поднял бровь, но тему развивать не стал.

— А ты, значит, из Колчестера? — спросила она. — Прожил здесь всю жизнь?

— Нет, еще не всю, — ответил он, надеясь рассмешить ее.

Она действительно засмеялась. Из вежливости.

— Ты не замужем, — сказал он, меняя тему разговора. — У тебя… есть кто-то?

На лице ее появилось странное выражение.

— Да, я живу тут с одним.

Сердце Фила оборвалось.

— Ага.

Марина пожала плечами.

— Это… В общем, мы вместе уже давно.

— Понятно.

— Он… Я была его студенткой. А он читал мне лекции. — Она пожала плечами. — В конце концов мы дождались, что я закончила учебу. Ну, более или менее дождались. Он был…

— Похож на твоего отца?

— Думаю, да. — И прежде чем Фил успел вставить слово, она быстро продолжила: — Возможно, пришло время мне… Иногда я чувствую себя скорее его… — Она смотрела на свое вино, раскручивая его внутри бокала. — Ну, не знаю. Вот такая я. А что насчет тебя?

Марина была откровенна с ним, и Фил чувствовал, что она ждет от него того же. Он заговорил, а она внимательно его слушала.

Он рассказывал о том, как больно быть покинутым, о том, как рос в детских домах и семейных приютах, пока не попал к Дону и Эйлин Бреннан.

— Они дали то, чего мне недоставало. Дом. Чувство сопричастности, не знаю… цель в жизни. — Он улыбнулся и пригубил вино. — Прости, я не большой мастер рассказывать о таких вещах. Это… В общем, я плохо умею выражать свои мысли.

Ее ладонь снова легла ему на руку. Она улыбалась.

— Ты мне и так уже все рассказал.

Их взгляды снова встретились. У них был разный цвет глаз, но в остальном, в самом главном, они были одинаковыми. Из ресторана они поехали прямо к нему.

У него не было времени рассмотреть ее тело, потому что они сразу же стали заниматься любовью. Установившаяся между ними связь продолжалась. Напряжение улетучилось, они быстро уловили ритм друг друга, дополняя партнера и мгновенно угадывая, что ему будет приятно, как будто между ними возникла какая-то плотская телепатия. Это было горячо, чувственно, неутомимо. Их соединял уже не просто контакт тел.

В какой-то момент, когда ее ноги вдруг с силой обвились вокруг него, он открыл глаза и увидел, что она пристально смотрит на него. Она улыбалась. Он тоже улыбнулся в ответ. В тот же миг он понял, что между ними установилось нечто большее, чем физическое влечение. Это было сильнее любой привязанности, какую ему приходилось ощущать в жизни. Это возбуждение невозможно было передать словами.

И оно невероятно испугало его.

Волна оргазма захлестнула его с головой.

Потом они лежали, усталые и опустошенные, в переплетении рук и ног, и Фил пытался понять, что же все-таки произошло. Это было больше, чем просто физическое облегчение. Он искоса взглянул на Марину. Он знал, что она сейчас ощущает то же самое. Это было самое значительное событие в его жизни. И снова его охватило волнение. И вновь он испугался.

Сквозь занавески пробивались первые утренние лучи. Этой ночью они почти не спали. Фил нажал на кнопку дистанционного пульта CD-проигрывателя. «Элбоу» тихонько запели «Один день, похожий на этот». Песню эйфорической любви, утверждавшую и поддерживавшую их настроение.

— А у тебя не будет проблем, когда вернешься домой?

Ее лицо было наполовину скрыто тенью.

— Оставь это мне.

— О’кей.

— Знаешь, обычно я так себя не веду, — сказала Марина.

— Что? Ты делаешь это необычно?

Она толкнула его в бок.

— Это у тебя истерическая реакция. Я имею в виду, что обычно не прыгаю в постель с мужчинами.

— Мужчинами? Так ты хочешь, чтобы нас здесь было трое? Четверо?

Последовал новый толчок в ребра.

— Ты прекрасно понимаешь, что я хотела сказать.

Фил рассмеялся.

— Я понимаю. Тогда почему ты это сделала?

Глаза их встретились.

— А почему ты пригласил меня в ресторан?

Фил не мог вынести ее взгляд: эта близость была слишком обнаженной, слишком понимающей.

— Я подумал, что это будет правильно.

— Более чем правильно, — подтвердила она.

Фил не мог ничего сказать. Он просто крепче обнял ее и почувствовал, как усталость и неуверенность уходят прочь, а их место занимает прекрасная, ужасная умиротворенность любви, снизошедшая на его душу.

Он обнимал Марину так, словно боялся, что она сейчас исчезнет, обратившись в дым. И знал, что она переживает те же чувства.

Он знал: что бы ни произошло, его жизнь уже никогда не станет такой, какой была прежде.

Фил нажал на кнопку пульта, выключив «Элбоу», прежде чем диск дошел до песни, напоминавшей ему о Марине. Было в этом что-то нездоровое, как будто расковыриваешь старую рану, не давая ей затянуться.

Он допил пиво и поставил бутылку. Посмотрел на упаковку с остатками еды из ресторана. Он не мог есть. Если захочется, в холодильнике стоит еще бутылка пива. Он почувствовал, как начинает болеть голова, и усилием воли приказал боли уйти. Он не мог давать себе поблажку. Он должен был работать.

Пытаясь прогнать из головы мысли о Марине, он заставил себя вновь прокрутить в сознании и осмыслить прошедший день. Закрыть сердце, упорядочить свою жизнь и сконцентрироваться на том, чтобы поймать убийцу. И найти младенца.

Он принялся воспроизводить в памяти события этого дня, начав с того, как было обнаружено тело Клэр Филдинг. Потом пошел дальше, еще и еще раз, в поисках того, что они могли упустить, стараясь уловить скрытые связи.

Не обращать внимание на одиночество его квартиры, всей его жизни.

Сфокусировать внимание на работе.

Он не замечал, что продолжает напевать слова все той же песни.

Глава 30

Марина стояла у окна со стаканом газированного яблочного сока в руке и жалела, что это не что-то покрепче. Прямо перед ней была дорожка, а позади нее медленно несла свои воды река Колн. Ее дом, выкрашенный кирпичный коттедж с крыльцом, увитым клематисом, выходил фасадом на Вивенхоэ — причудливую бывшую рыбацкую деревеньку, которую сейчас в основном колонизировал преподавательский состав из близлежащего университета. В деревне царила расслабленная и культурная атмосфера. Уютное и безопасное место для своего дома. Но, поднося стакан к губам, Марина не ощущала ни того ни другого.