Звездная карта царя Саула - Артур Гедеон Страница 33

– Не подходи! – тоненько и хрипловато выкрикнул он. – Пальну ведь! Пальну, говорю!

Добродумов остановился шагах в трех от него и осанисто подбоченился.

– В кого пальнешь?

– Да в тебя!

– В кого в кого?!

Он стоял весь в земле и очень злой. И на кого-то страшно похожий! Ствол ружья стал медленно опускаться…

– Ты кто?! – благоговейно и с ужасом спросил ночной сторож.

– Не узнаешь, сучий сын?! – вдруг преобразившись, отрясая с себя землю, грозно ответил вопросом на вопрос Егор Кузьмич. – А, холопья морда?!

Луна что есть силы посеребрила его лопатообразную бороду и пуговицы на бордовом кафтане. Земля застряла в седой шевелюре старого человека и в бороде, налипла на графскую одежку. Сзади раздался глухой голос: «Могилку будем зарывать, ваше сиятельство? – и тень зашевелилась у каменного забора. Даже отсюда можно было различить черную яму и человека, только что из нее вылезшего. – Или так оставим? А?»

– Зачем же зарывать, Митрофанушка? – не оборачиваясь, проговорил Егор Кузьмич. – Нам есть кого в эту могилку положить, слуга мой любезный. Передо мной он стоит – нехристь! Идем, – махнул он рукой охраннику, – я тебе могилку свою покажу. Глубока она, холодна, сыра. – И вдруг голос его посуровел: – Мне с тобой там веселее будет, сторож, век свой вековать.

– Да кто же ты?! – шепотом уже переспросил человек с ружьем; губы его дрожали, язык немел. – К-кто?!

– Почто тыкаешь графу?! – завопил Егор Кузьмич страшным голосом и стал наступать на попятившегося от него сторожа. – Какой я тебе «ты»?! Холоп, рабская душа, твою мать!

Тут ружье и «пальнуло». У Крымова, стоявшего позади них, заныло в животе. Он хотел было броситься к Егору Кузьмичу, но не успел.

– Да как же ты посмел? – еще не зная, жив или нет, взревел Добродумов. Половину его хмеля как рукой сняло. – В графа стрелять? Пугачевец, бунтарь, революционер! Душегуб! А вот как я тебя сейчас проучу! – потряс он кулаком перед физиономией сторожа. – Вот как я тебе сейчас по мордасам-то холопским, черным, немытым! У-у!! – Он уже замахнулся, но сторож, выронив ружье, рванул что есть силы – и не куда-нибудь, а прямиком в поле, дико крича, захлебываясь:

– Граф! Граф вернулся! Господи, чур меня, чур! Угодники святые! Ожил граф! Ожил!!

Его щуплая стариковская фигурка очень быстро уменьшилась и наконец исчезла где-то в черном пространстве бескрайнего ночного поля.

– Жив, что ли? – спросил за спиной Егора Кузьмича «слуга Митрофанушка».

– Кажись, да. Фу, – выдохнул Добродумов. – А ведь пальнул, черт, со страху-то. Хорошо, в землю.

– Ладно, спектакль окончен, – подходя с двумя сумками, Крымов хлопнул Егора Кузьмича по крепкому графскому плечу. – Пора!

– Ноги до сих пор ватные, – покачал головой краевед; он все еще приходил в себя. – Поднеси-ка мне стакан, Митрофанушка…

– Так выдули вы все, ваше сиятельство, – ответил слуга.

– Как же так?

– А вот так.

– Это несправедливо, – вздохнул Егор Кузьмич.

– Да ну?

– Горько и несправедливо. В такие вот минуты, Андрей, понимаешь всю несправедливость этого мира.

– А-а, вон ты куда! И в воде вы не тонете, ваше сиятельство, и в огне не горите. И земля вас не принимает, – кивнул он через плечо, – и пуля не берет. А теперь уходим. – Крымов настойчиво потянул его за рукав. – Уходим-уходим! – поторопил он его. – Сейчас усадьба проснется, можете мне поверить на слово. Пусть Растопчины со своим Самозванцевым и расхлебывают кашу. Смотри, Егор Кузьмич: окна!

Добродумов обернулся за товарищем – и впрямь, уже горела пара окошек в огромном доме Бестужевых. Возможно, там сейчас кто-то набирал номер телефона местной полиции.

Они отошли как можно дальше – уселись на бревнышко под черным звездным небом.

– Давай тут, – сказал Крымов.

Егор Кузьмич светил фонариком, пока Крымов осторожно разворачивал на коленях обрывок документа.

– И что это за точки? – спросил Добродумов.

– Созвездия, – пробормотал Крымов. – Да, они. Тут все написано. Только при таком свете глаза поломаешь. Вот эти три я знаю, – под лучом фонаря он провел пальцем по бумаге. – Пояс Ориона. Надписи: Альнитак, Альнилам, Минтака. – Он щурился. – И еще из Ориона… так-так, – палец детектива пошел наверх, – Бетельгейзе и Беллатрикс сверху от Пояса и, – ушел вниз, – Саиф и Ригель снизу от него.

Егор Кузьмич поднял голову.

– А вон они, звезды-то эти, – зевнул, глядя на ночное небо, он. – Три – лесенкой, Пояс Ориона-то, и другие четыре – сверху и снизу по две.

Туда же посмотрел и Крымов. Действительно, ясное осеннее небо открывало весь ночной небосвод, и на нем легко можно было прочесть Пояс Ориона, а вместе с ним, немного поискав, обнаружить и другие указанные на бумаге Бестужевых планеты.

– А вот вторая половина карты, с отпечатком руки, у Растопчиных осталась, – посетовал. – Жаль!

– Это ты, Андрей, виноват, – заметил Егор Кузьмич.

– Как так?

– Недостаточно быстро рыл землю, вот как.

– А-а!

– Ага. И четвертую бутыль не дал мне прикупить у волшебной старухи, – заключил Добродумов.

– Об этом больше ни слова, – погрозил ему пальцем Крымов. – Давай о деле. Мы знаем только то, что якобы существует Небесная карта, куда надо вставить семь драгоценных камней и вложить в отпечаток руку, – сказал Крымов, он вновь поглядел на карту. – Отпечаток этой самой руки остался у наших недругов. Смотри, Егор Кузьмич, тут даже контур есть – начало пальцев. И надписи, надписи, на обороте особенно, на каком-то восточном языке… – Но, как бы он ни приглядывался, ни крутил перед собой документ, различить с фонариком все линии, пунктиры и буквы было просто невозможно. – Нам стоит о ночлеге подумать, – отчаявшись что-либо еще разобрать при луче фонаря, сказал детектив. – Околеем мы тут с тобой.

– Вот когда и пятая, и десятая пригодилась бы, – вновь вспомнив ошибку товарища, горячо сказал Добродумов. – Не буду больше тебя слушать, Андрей, хоть убей, не буду. Легкомысленный ты, недальновидный. Надо было всю корзинку у бабки той брать. Волшебная ведь была бабка! Полземли обойди – не найдешь такую.

Спали они в чистом поле. Вернее, в стоге сена. Закопавшись, оказались в уютном и даже теплом гнезде. Благо не было дождя. «Граф», выпив изрядно и даже более того, захрапел сразу. Крымов долго ворочался – завтрашний день представлялся ему неясным и очень сложным. Ночью детективу снилась Мария Бестужева – она звала его за собой. В белом платье, с распущенными волосами. Это настораживало. Он шел к ней, но расстояние между ними только увеличивалось. Как будто два островка земли, на которых оказались они,