Бернард Корнуэлл - Свинцовый шторм Страница 34

— Увы, — как эхо откликнулся я.

Произнеся эти слова, Кассули замолчал и уставился на семейное фото. Рассмотрев его в профиль, я отметил, что его худое лицо с годами стало мясистее.

— У меня есть погодные карты, — неожиданно проговорил он, — и спутниковые фотографии за ту неделю, когда была убита моя дочь.

— А!.. — Внезапная смена направления нашей беседы застала меня врасплох.

— Не хотите ли взглянуть на них? — Кассули щелкнул пальцами, и Джилл-Бет повела себя очень четко: она тут же открыла ящик бюро и принесла мне толстую кипу бумаг.

Я разложил на коленях фотографии и серые погодные диаграммы, переданные по факсу. На каждой красным крестиком было отмечено место гибели Надежны Беннистер. Я в растерянности пялился на них, а Кассули наблюдал за мной.

— Если не ошибаюсь, вы много плавали, капитан Сендмен?

— Да, сэр.

— Можете ли вы, призвав на помощь весь свой опыт, предположить, исходя из этих снимков, что такая большая яхта, как «Уайлдтрек», могла черпануть кормой? — Кассули по-прежнему говорил размеренным сдержанным голосом, словно речь шла не о смерти дочери, а о политике или биржевых превратностях.

Я попросил разрешения внимательно ознакомиться с бумагами, прежде чем дать ответ. Из серии графиков и фотоснимков явствовало, что следом за «Уайлдтреком» шел, а потом и накрыл его небольшой циклон. Он начал свое стремительное преследование от Новой Англии, а затем выбрался в открытый океан. Такой очаг низкого давления мог вызвать дожди, достаточно сильный ветер и обеспечить судну высокую скорость, но изобары не были настолько плотными, чтобы предположить существование шторма. Я так и прокомментировал эти документы, добавив, что часто шторм на море нельзя определить по данным атмосферного давления.

— Конечно нет, — согласился Кассули, — но два других катера находились на расстоянии всего лишь сотни миль, и ни один не зафиксировал какого-то особого волнения на море.

Я еще раз просмотрел фотографии, обратив внимание на завихрения свинцовых туч.

— Иногда, — запинаясь, выдавил я, — громадную волну может дать кильватерная струя от большого судна.

— Мисс Киров выяснила, что той ночью в этом районе не было больших судов. — Его неотрывный взгляд повергал меня в крайнее смущение.

— Но даже если и так, — настаивал я, — такие волны все же случаются.

Кассули вздохнул, словно я упрямился намеренно.

— Подсчитано, что в это время и в этом районе высота самой высокой волны не превышала пятнадцати футов. Не хотите ли взглянуть на отчет, составленный по моей просьбе?

Он опять щелкнул пальцами, и Джилл-Бет послушно принесла мне папку со штампом одного из самых уважаемых океанографических институтов Америки. Я переворачивал страницы с графиками распространения волн, статистическими данными и пробными анализами, но то, что я искал, было в самом конце — приложение, в котором отмечалось, что иногда все же случаются отдельные волны раза в два-три выше, чем окружающие.

— Вы настаиваете, что такое явление встречается часто? — напирал на меня Кассули.

— К счастью, крайне редко. — Я закрыл отчет и положил его на диван.

— Я не верю, — сказал мой собеседник, словно подводя итог нашей дискуссии, — что «Уайлдтрек» черпанул кормой.

Наступило молчание. От меня ждали комментариев, но я мог предложить им только правду, а не то, что им хотелось от меня услышать:

— Но вы не можете доказать и обратного.

Лицо Кассули вспыхнуло, словно от пощечины, но голос по-прежнему оставался вежливым.

— Повреждения «Уайлдтрека» вряд ли подтверждают версию Беннистера о том, как катер черпанул кормой.

Я попытался припомнить показания, зафиксированные в судебном отчете. С яхты сорвало ограждение, а заодно смыло флагшток, буи и спасательные пояса. Такие разрушения считались серьезными, а чтобы оторвать пиллерсы, требовалась громадная сила. Я пожал плечами:

— Вы считаете, поломки фальсифицированы?

Вместо ответа Кассули откинулся на спинку дивана и соединил пальцы домиком.

— Капитан, разрешите предложить вашему вниманию еще кое-какие соображения. Моя дочь был великолепным и очень опытным моряком. И вы считаете вероятным, что даже при среднем волнении она не привязалась бы страховочным ремнем?

— Нет, — ответил я, — но, возможно, она прикрепляла его заново.

— И вы хотите, чтобы я поверил, — тут голос Кассули зазвучал презрительно, — что эта необычайная волна ударила по «Уайлдтреку» именно в тот момент, когда Надежна отстегнула ремень?

Конечно, такое совпадение выглядело крайне неуклюже, но когда вы сидите в уютной комнате и спокойно восстанавливаете в памяти события, то большинство случаев на море кажутся нереальными.

Я снова пожал плечами.

Кассули по-прежнему внимательно следил за моей реакцией.

— Вы видели копию следственных материалов?

— Да, сэр.

— Там говорится, что этот южноафриканец, как его там?.. — Он раздраженно щелкнул пальцами, и Джилл-Бет впервые с той минуты, как вошла в комнату, обрела голос:

— Мульдер...

— Мульдер, — повторил Кассули. — Так вот, в материалах говорится, что в момент гибели моей дочери на палубе находился Мульдер. Вы верите этому?

— Не знаю... — Я колебался, а Кассули не прерывал натянутого молчания. — Ходит слух, — наконец решился я, — что Мульдер на дознании солгал, но это только сплетни.

— Которые также говорят, что на палубе был Беннистер. — Кассули, вероятнее всего прекрасно осведомленный об этих слухах, налетел на меня как коршун, будто наконец докопался до истины: — Но почему, во имя Аллаха, они это скрывают?

Я уже начал жалеть, что вообще прилетел в Америку. То, что вначале представлялось мне безалаберным приключением, теперь все больше напоминало суд инквизиции.

— Но мы не знаем, действительно ли он сказал неправду, — ответил я.

— Вы боитесь пнуть спящую собаку, — со злостью проговорил Кассули, — из опасения, что она укусит вас.

Но его-то укуса я боялся куда больше — Кассули был не спящей собакой, а зорким волком.

— Есть еще кое-что. — Великий человек на мгновение закрыл глаза, словно мучительно готовился к тому, что собирался рассказать. — Я знаю, что моя дочь была влюблена в другого мужчину.

— А!.. — несуразно воскликнул я, ибо армейское воспитание не подсказало мне ничего другого. Я мог беспристрастно обсуждать морские проблемы, но когда беседа касалась личных взаимоотношений, я терялся, как школьник.

Не обращая ни малейшего внимания на мое смущение, Кассули обратился к сыну:

— Скажи ему, Чарльз.

Кассули-младший пожал плечами:

— Она сама мне об этом говорила.

— О чем «об этом»? — попытался уточнить я.

— О том, что у нее был другой парень, — ответил он лаконично, но как-то неотчетливо произнося слова.

— И она не называла его имени? — обратился к сыну отец.

— Нет, она была так взволнована... Ну, ты понимаешь...

Я ни черта не понимал. Мой взгляд был направлен на Джилл-Бет.

— Разве не странно, — ни к селу ни к городу произнес я, — что она плавала с мужем, в то время как любила кого-то другого?

— Надежна не из тех женщин, которые легко разрывают брачные узы, — нравоучительно заметил Кассули. — Для нее развод был бы весьма болезненной процедурой. Кроме того, она, несомненно, разделяла стремление мужа победить в Сен-Пьере. Это было ошибкой. Она плыла навстречу своей смерти.

Кассули выдержал паузу, ожидая от меня подтверждения своей теории. И ведь меня переправили через Атлантику, чтобы получить его, но я молчал.

Кассули слегка пожал плечами.

— Может быть, рассказать вам о Надежне, капитан?

— Да, пожалуйста. — Я чувствовал невероятное смущение.

Он встал и начал ходить по ковру. Иногда в процессе рассказа он кидал взгляд на семейное фото.

— Надежна была очень красива. Конечно, любой отец скажет о своей дочери то же самое, но, положа руку на сердце, я должен признать, что она была неординарная женщина — умна, скромна, добра, хорошо образованна и с искренней верой в то, что все люди от рождения порядочны. Вы скажете — наивность, но для Надежны это было кредо жизни. Зло для нее не существовало в принципе. — Кассули остановился и внимательно посмотрел на меня. — Я назвал ее в честь своей матери, — добавил он совершенно не к месту. — Вам бы она понравилась.

— Конечно, — неуклюже ответил я.

— Надежна была очень хорошим человеком, — повторил Кассули твердым голосом, как будто я должен был крепко усвоить этот тезис, прежде чем он продолжит рассказ. — Я считаю, что избаловал ее еще в детстве, но в ней было заложено какое-то природное равновесие, понимание того, что правильно и что неправильно. И она ошиблась только раз.

— Беннистер? — поддержал я разговор.

— Именно, Энтони Беннистер. — Ненависть, с какой Кассули произнес это имя, странно было слышать из уст человека, до сих пор говорившего абсолютно ровным голосом. — Она познакомилась с ним вскоре после того, как разочаровалась в любви, и замуж за него вышла, как говорится, от отчаяния. Он ослепил ее — европеец, слава и все такое. К тому же он обаятелен.