Джейк Арнотт - Подснежник Страница 34

Но Гарри не проведешь.

– Брось, Джек. Я же видел…

– Ну ладно, я завяжу. А как насчет тебя? Что за штучки я видел у тебя в ванной?

– Какие штучки?

– Маленькие белые штучки в аптечной бутылочке. Таблетки.

Лицо Гарри неожиданно становится свирепым и злым. Глаза превращаются в щелочки, ноздри раздуваются.

– Это антидепрессанты, Джек.

Его голос звучит хрипло, сердито. Он почти рычит, но не на меня.

– Я без них не могу.

Только тут я соображаю, что речь идет о его знаменитых приступах неконтролируемой ярости. А ведь я-то лучше других знаю, что «бешеным» Гарри прозвали не только за то, что он способен совершить любое насилие, не задумываясь о последствиях. Впервые это случилось с ним в пятьдесят девятом, в Винчестере. Попкари тогда решили, что Гарри просто изображает из себя придурочного, рассчитывая малость отдохнуть в тюремной больнице. Даже мать, регулярно навещавшая его в тюрьме, думала, что он симулирует, надеясь на возможную перемену обстановки. И только тюремный врач-психиатр, обследовав Гарри, сказал, что все они ошибаются. Что у него это взаправду. Что Гарри по-настоящему болен. Последовал перевод в психиатрическую лечебницу Лонг-гроув, где его ожидали смирительная рубашка и все, что полагается.

Положение Гарри было незавидным. Страх потерять рассудок преследовал его дни и ночи, а тут еще власти отказывались назвать ему точную дату освобождения. Гарри отлично знал, что если ты сумасшедший, то тебя очень просто могут продержать под замком до конца жизни. Нечеловеческим усилием воли Гарри заставил себя выздороветь и вскоре вышел на свободу, однако безумие так и не отступило до конца. Время от времени приступы черной меланхолии у Гарри повторялись, и тогда ближайшим к нему людям приходилось туго.

Дверцы лифта отворяются с легким шипением. Латунная решетка складывается со звуком, напоминающим вздох облегчения. Мы выходим на улицу, в серый, пасмурный день и садимся в сверкающий черный «ягуар» Гарри. Несомненно, Тревор успел вымыть и заново отполировать заблеванный вчера лаковый бок. Салон отделан мягкой светло-коричневой кожей. Красивая машина. И мотор урчит чуть слышно, даже когда заводится.

Мы едем на запад. Едем через Эктон, Чизвик, выезжаем на Большую Западную дорогу. Реактивный «викерз-10» с ревом проносится над нашими головами; его хвостовые огни едва различимы в низких серых облаках. Самолет идет на посадку.

– Хитроу, – объявляет Гарри, когда впереди показываются контрольные вышки аэропортами добавляет: – Рай для воров.

Он нисколько не преувеличивает. Самым доходным местом в аэропорту считалась автомобильная стоянка, служители которой присваивали львиную долю выручки. Судя по количеству машин, въезжавших на стоянку и выезжавших с нее в течение суток, сумма должна была быть очень солидной. Кроме того, в аэропорту процветало воровство багажа, которым занимались нечистые на руку грузчики. При этом больше всего страдал, разумеется, транзитный багаж. Главное удобство заключалось в том, что для пущей сохранности наиболее ценные вещи снабжались специальной маркировкой. Ярлыки на грузе будто кричали: «Пожалуйста, украдите меня!»

Кто же охранял закон и порядок в ежедневной сутолоке прилетов и отлетов? Специальный отряд полиции аэропорта Хитроу, в котором были, как нарочно, собраны самые некомпетентные легавые – фараоны второго сорта, если можно так выразиться. По эффективности своей работы спецотряд мог сравниться разве что с Королевским отрядом полиции ботанического сада Кью-гаднз – если бы таковой существовал. Аэропортовские полицейские были настолько глупы и ленивы, что едва ли отрабатывали свое жалованье.

Гарри, впрочем, не планировал принимать непосредственное участие в кражах. О нет! В данном случае, как, впрочем, и всегда, он собирался взять на себя обязанности, – как он сам выразился, – «управляющего» или «менеджера». Грубо говоря, Гарри намеревался стать чем-то вроде сутенера при местных воришках. Грабить награбленное. Или, если выразиться изящнее, снимать определенный процент с чужих нелегальных доходов в обмен на охрану и безопасность. Конечно, чтобы это соглашение вступило в силу, необходимо было предъявить особо веские аргументы. Аэропортовские жулики, которые не покладая рук тащили все, что плохо лежит, вряд ли согласились бы отдавать часть заработанного ни за что ни про что. И вот тут-то Гарри предстояло проявить свои способности и продемонстрировать им свою способность убеждать. Слегка нажать. Проявить жестокость, если необходимо. Застращать. Напугать до дрожи в коленках. В этой области Гарри не было равных – он обладал особым талантом навязывать свою волю другим. Сам он утверждал, что это чисто психологический трюк. Не знаю, не знаю… Скорее уж дьявольский. Во всяком случае, ум Гарри казался мне именно по-дьявольски коварным и изощренным.

Но пока мы просто шатаемся по аэропорту, стараемся запомнить лица, выяснить, как организовано воровское дело. В конце концов мы подходим к главному табло «Отправлений и посадок», в окошках которого сменяют друг друга жестяные таблички с иностранными названиями – словно какой-то механический банкомет со стуком тасует и сдает странные железные карты. Париж, Милан, Каир, Мадрид… Гарри смотрит на это железное чудо широко раскрытыми глазами.

– Хотел бы я знать, как она работает, эта штука! – говорю я, пытаясь вывести Гарри из гипнотического ступора, в котором он, по всей видимости, находится.

– Угу… – отвечает он.

Только потом мне становится ясно, что заинтересовала Гарри вовсе не механическая доска объявлений. Он просто задумался, замечтался об этих далеких городах и странах, словно уже давно собрался отправиться за границу.

– Вообрази, – говорит он, – что ты заработал столько денег, что можешь просто сесть на самолет и свалить навсегда. Исчезнуть, раствориться.

Я пожимаю плечами.

– Не знаю, Гарри. Мне кажется, подобный стиль жизни не для меня. Пусть грабители поездов исчезают и растворяются. Я так не могу. Мне будет очень не хватать возможности спокойно посидеть и выпить добрую чашечку чаю.

Гарри морщится и подавляет тяжелый вздох.

– Вечно ты, Джек, все испортишь.

Пока мы возвращаемся к автомобильной стоянке, Гарри излагает свой план.

– Нам нужно «лицо», – говорит он. – Нужен человек, который не принадлежит ни к одной группировке. Нам нужен человек, который даже не связан ни с одной группировкой и не находится под ее влиянием. Больше всего нам бы подошел человек, которого вообще никто не знает. Твои предложения?

– Я, как тебе известно, – «свободный художник» и ни с кем не связан, но ведь в Лондоне меня знает каждая собака!

– Да, это верно. Но я не хочу, чтобы кто-то еще прослышал о том, что мы затеяли.

Я понимающе усмехаюсь.

– Особенно эти… Сам знаешь – кто.

– Да, особенно они.

К дьяволу Близнецов, думаю я, но мне не хочется раздражать Гарри.

– Итак, – говорит он, – подумай над тем, что я тебе сказал.

Потом мы садимся в машину и подъезжаем к будке дежурного по стоянке. Гарри опускает стекло. Когда рука дежурного протягивается за парковочным талоном, Гарри демонстративно мнет квитанцию в руке и швыряет дежурному в лицо.

– Передай мистеру Чарльзу, что мы собираемся нанести ему визит, – говорит он, сурово глядя на этого болвана.

Болван озабоченно хмурится. Он знает, о ком идет речь.

– Передашь? – нараспев произносит Гарри и с угрозой улыбается.

Болван торопливо кивает. Гарри кивком головы указывает на шлагбаум.

– А теперь подними-ка эту штуку, – командует он, и наша машина, визжа скатами, срывается с места.

Гарри везет меня на Хайбери-корнер, чтобы я забрал свой «зодиак». Если мне хочется, говорит он на прощание, я могу чуть попозже зайти к нему в клуб. Потом я шагаю по заблеванной, провонявшей мочой аллее позади «Темпо», и в моем мозгу оживают смутные воспоминания о вчерашнем. Сев в машину, я еду на восток по Боллз-Понд-роуд. Гарри сказал – другое «лицо», думаю я. Свежий человек, который ни с кем Не связан… Братья Ламбриану? Но их всерьез окучивает Большая Двойка. Кто же еще?

В моей крошечной квартирке – грязь и бардак. Пытаюсь прибраться, но в конце концов просто сгребаю вещи в кучи. Пора, пора обзавестись цыпочкой, чтобы ухаживала за мной. Такой, как Мэдж. Черт, опять она! Похоже, я просто не в состоянии не думать о ней.

Делаю глоток из бутылки с остатками водки. Заглядываю в «Дейли миррор».

ТРУП В ЧЕМОДАНАХ: ГОМОСЕКСУАЛЬНЫЙ СЛЕД

Следователи, расследующие убийство молодого человека, расчлененный труп которого был недавно найден упакованным в два чемодана, считают, что преступление может иметь под собой сексуальные мотивы. Личность жертвы уже установлена – это семнадцатилетний Бернард Оливер, проживавший в Северном Лондоне на Марсвелл-хилл. В последнее время он зарабатывал на жизнь проституцией, посещал различные притоны в Сохо и регулярно встречался с несколькими постоянными клиентами, имена которых известны следствию. В настоящее время полиция ведет подробное и тщательное расследование, которое, как ожидается, может хотя бы отчасти осветить сумеречный мир полукриминальных гомосексуальных связей.