Юрий Александров - Кудеяров стан

Памяти

Михаила Вацлавовича Воеводского посвящает автор

ГЛАВА I. ГЛУПАЯ ССОРА

Вот уж когда действительно ничего не надо! В руке легкая гибкая удочка, сам стоишь по колена в воде на песчаной отмели, приятно холодят мокрые трусики.

Поплавок, подрагивая, бежит по чешуйчатой ряби, потом вдруг замрет, остановится на миг, качнется и — под воду! Тогда не зевай! Засекай резко чуть на себя, тащи. Тащи, чувствуя, как трепещет пескарь на леске, как бьется в охотничьем азарте сердце в груди.

Выбросил рыбешку на золотой песок, зажал в торопливой руке и на кукан — на снизку. А там уже целая гирлянда таких молодцов нанизана.

Пескарь — рыба хоть и небольшая, не сом, конечно, не сазан, не щука, а вкусен. И много его у отмели. За час-другой десятка два-три на берег выбросишь, а то и полсотни, если день клёвный. Ну и, конечно, если ты ловить мастер. А ведь это тоже не всякий умеет.

Глеб, например, умеет. И Игорьку почти обидно глядеть, как ловко тянет тот пескарей из воды одного за другим, и конца — краю не видно.

У самого же Игорька не очень благополучно: болтаются на кукане несчастные четыре рыбешки. Даже неудобно как-то: ребята вышли на реку вдвоем, котелок с собой взяли, продукты. Ещё с вечера условились варить уху вместе.

И Игорь злится на себя, на пескарей, наконец на Глеба, что так ловко, удачливо ловит.

Вот Игорек кидает свою удочку вслед — туда, где только секунду назад был поплавок товарища. Вот опять поплавок у Игоря пошел ко дну — рывок! Рыбка показалась на поверхности и тут же опять упала в воду.

— Да не рви ты так, не рви, — поучает Глеб неторопливо, — ты ей губу оторвал, понимаешь?

— Учи, — сердится Игорь, — не хуже твоего умею. Просто тебе везет сегодня.

— Какое там везёт, — Глеб снова уверенным, выработанным движением перекинул за спину пескарика. — Неправильно ты засекаешь, вот и всё. — Глеб нацепил свежего червяка, поплевал на него по неистребимой рыбацкой традиции и снова забросил удочку. — Говорил я тебе.

— Тоже профессор! — Игорек чувствует, что Глеб прав, но самолюбие не дает в этом признаться.

— Ну, не профессор, — миролюбиво отвечает Глеб, — а ловить всё-таки наловчился, — и ещё один пескарь летит на песчаную отмель.

Игорек молчит.

— Ты рыбёшку, что ли, почисти да костерчик зачинай на песке. Вон под тем обрывом — там затишно, — солидно говорит Глеб, и словами и манерами подражая своему деду, тоже заядлому рыболову.

Сейчас это злит Игоря. А предложение чистить рыбу кажется даже обидным. «Ловить ты не годен, хоть по хозяйству помоги», — так получается. Он нервно закусывает губы и молча дрожащими руками начинает сматывать лесу не оправдавшей надежд удочки. Запутал второпях, рванул, порвал, скомкал кое-как.

— Нужно мне! Думаешь, я на твою рыбу позарился?

Глеб глянул на товарища с искренним изумлением. Что-то хотел сказать, но смолчал.

— Не нужно мне. Вари сам. — Игорек швырнул кукан со своими злосчастными пескариками в воду и пошел прочь от реки.

— Штаны забыл! — крикнул Глеб.

Игорек вернулся. Штаны его смирнехонько лежали под кустом рядом с котелком и отборными картофелинами. Мальчик молча начал одеваться. Глеб подошел к товарищу.

— Игорь, что это ты? Шутишь?

Игорю очень хотелось остаться, чувствовал сам, что дурит, что товарищ прав.

— Чего кипишь? — продолжал Глеб. — Ну чего тут? Дуролом, — и мальчик засмеялся, — ей-богу, дуролом!

«Дуролом» Игоря ничуть не обидел, но смех больно царапнул по сердцу. Мальчик схватил удочку и, не отвечая, побежал вдоль берега.

— Испугал, подумаешь! Кланяться тебе, что ли? — бросил вдогонку Глеб.

Шагах в двухстах от отмели тропинка уходит от реки и бежит вверх на высокий коренной берег долины. Игорек взобрался наверх и только тогда остановился. Оглянулся вокруг — тропа здесь идет по краю высокого мыса. С одной стороны голый овраг с почти отвесными склонами, с другой — тоже овраг, но менее крутой, поросший орешником и молодыми лиственными деревьями.

Заросли покрывают почти всю поверхность мыса. Только против средней части горба — открытая круглая площадка. Это «Тарелочка» — так её называют в ближних селах. Тарелочка основательно выбита сотнями резвых ног. Здесь в праздники собирается молодежь потанцевать под гармошку.

Игорёк любит это место.

Любит забраться под густую резьбу жестковатых, как лаком покрытых листьев молодого дубняка, лечь на нагретую солнцем землю, на скупую подпорослевую траву, закрыть глаза и думать, мечтать…

Сколько раз уносили его отсюда мечты то за дальние моря на быстроходном корабле особой собственной конструкции, то на дно морское, то в стратосферные выси! Сколько раз в мечтах уходил он отсюда с рюкзаком за спиной и с геологическим молотком в руке то в пустыню, то на высокие горы, то в бескрайную зелено-шелковую тайгу! Сколько героических подвигов совершил он, защищая от врагов любимую Родину!

И сейчас нырнул Игорек, как в зеленую пещеру, в густостой молодых кустов, сунул в орешник злополучную удочку, заполз ужом под жилистые дубовые ветви. Но сегодня взволнованному мальчику не мечталось.

— Подумаешь… Плакать я буду, что ли? — шепчет он сам себе и чувствует, что слезы, упрямые, непрошеные, пробиваются сквозь сжатые веки. — Подумаешь… Нужен он мне очень! — И, чувствуя, что Глеб ему действительно нужен, Игорек добавляет упрямо, стараясь обмануть сам себя: — С его рыбой вместе.

Рыба ему действительно не нужна.

На душе горько. Игорек зол на себя за глупую (он это уже хорошо сознает), вздорную вспышку. Дорог ему Глеб, тяжела ссора. Повернулся на спину, стал смотреть на зыбкое кружево листьев над головой, на далекое спокойное небо.

Мальчик не знает, сколько времени пролежал он так. Скоро глаза стали слипаться, мысли путаться, и он заснул. Верно, устал с непривычки — к реке мальчики вышли ещё до восхода солнца.

Игорь совсем недавно приехал с отцом в село у тихой Тусори. Кроме отца, нет у него родных. Мать погибла во время войны в немецком концлагере. Осиротевшего Игоря, тогда восьмилетнего ребенка, спасли чужие люди. Лишь через два года после окончания войны отец, вернувшись из армии, разыскал потерянного сына.

Что и говорить, пришлось Игорьку хлебнуть горького. Видал, как умирают люди, видал, как убивают. Потому, верно, такой раздражительный, неуравновешенный. Да и здоровьем не крепок: тонок и бледен.

Здесь в селе ребятам не очень-то по душе пришелся неспокойный новичок. Только с Глебом у Игоря завязалась хорошая, крепкая дружба.

А вот сегодня поссорились. Понятно, как тяжело у Игоря на сердце.

ГЛАВА II. ЗЕЛЕНЫЙ НЕЗНАКОМЕЦ

Сон улетел сразу. Игорек даже не понял почему: то ли муха или букашка коснулась его лица, то ли брызнул на лицо пробившийся сквозь листву солнечный луч, то ли долетел до слуха какой-то чужой шум.

Игорь приподнялся на локтях: вблизи шорох чьих-то шагов, кто-то пробирается, раздвигая кусты, всего в нескольких шагах от мальчика… прошел мимо и вышел на Тарелочку.

Это немолодой мужчина в зеленоватом комбинезоне «на молниях», с большими четырехугольными карманами. На ногах брезентовые защитного цвета сапоги. Через плечо — большая сумка. Человек этот в темных очках и без фуражки. В левой руке у незнакомца кусок картона с пришпиленным к нему листом бумаги, в правой зажаты, кажется, часы. У пояса какой-то инструмент в брезентовом чехле.

Что это за человек? Зачем здесь? Что делает?

Мальчик внимательно наблюдал за незнакомцем, прячась за разветвлениями дерева.

Мужчина опустился на одно колено, вытащил из сумки карту, положил часы на планшет и начал медленно его поворачивать.

«Не часы, — вдруг догадался Игорь. — Компас. Но что здесь делает этот незнакомец? Что ему надо?» А тот, в очках, что-то отметил на планшете, встал, отошел к самому краю обрыва, заглянул зачем-то вниз, прошел по краю, что-то высматривая, высчитывая, и вдруг, круто повернувшись, пошел прямо на Игорька, четко, по-военному отбивая шаг. Мальчик даже испугался. Ему показалось, что странный пришелец смотрит на него. Но мужчина остановился, не дойдя до кустов, где лежал Игорек.