Поль-Жак Бонзон - Тайна человека в перчатке

ЗАПЕРТАЯ ДВЕРЬ

Как-то раз, в ноябре, Сапожник не пришел в школу. Мы очень удивились. Сапожник редко пропускал уроки. Он был не из тех, кто любит утром поспать и остается в постели при малейшем насморке. К тому же ухаживать за ним было некому: его мать с утра до вечера работала на заводе,

— Подождем, — сказал мне Корже (мои сосед по парте), — может, он еще придет после большой перемены (Примеч. пер.: во французских школах большая перемена продолжается около двух часов; за это время многие ученики успевают сходить домой пообедать).

Однако когда в два часа все возвратились в школу, а Сапожника по-прежнему не было, наше удивление уже переросло в неясное беспокойство. Сапожник ростом был меньше всех в нашей компании, зато один из самых заводных. Вдруг с ним что-нибудь случилось? Мы решили, что когда вечером отправимся гулять, обязательно зайдем к нему и узнаем, в чем дело.

Сапожник жил на маленькой улочке, кривой, словно ветка дуба. На первом этаже его дома находилась сапожная мастерская. Собственно говоря, именно из-за нее Сапожник и получил свое прозвище. На самом деле фамилия его была Жерлан.

Когда мы добрались до его дома, на улице уже стемнело. В коридоре, тянувшемся вдоль мастерской, было темно, как в погребе. Мы тихо поднялись по истершимся от времени ступеням. Квартира находилась на втором этаже, как раз над сапожной мастерской. Сапожник жил вдвоем с матерью; отца он потерял уже давно.

Корже постучал в дверь, но ему никто не ответил.

— Может быть, он пошел с матерью в магазин, — предположил Бифштекс. — Припоминаю, он что-то намекал насчет нового пальто.

— Соображаешь, что говоришь, — возразил Стриженый. — В понедельник его мать работает, она не стала бы тратить вечер на магазины.

— А, ерунда, — отозвался Гий. — Раз дома никого нет — значит, и беспокоиться не о чем; и он, и его мать здоровы.

Однако я все же постучал еще раз — посильнее. Приложив ухо к двери, я прислушался. Ничего… кроме щебетанья канареек: у Сапожника в клетке жила пара этих птичек. Легонько подергав дверную ручку, я убедился, что дверь заперта на ключ.

— И все-таки вдруг что-то случилось, — сказал Корже. — Пойдем, поговорим с хозяином мастерской, может, он что-нибудь знает.

Тут распахнулась дверь соседней квартиры, и на лестничную площадку выскочила женщина. Увидев пятерых мальчишек, топчущихся возле запертой квартиры, она подозрительно спросила:

— Вы что здесь делаете? Вы же видите, что никого нет дома!.. Кого вам надо?

— Мы школьные товарищи Сапожника.

— Сапожника?

— То есть Луи Жерлана. Сегодня его не было в школе.

Эти слова успокоили женщину, и она с облегчением вздохнула.

— Ах, вы его товарищи! Бедняжка, вы и не увидите его. Утром его отвезли в больницу.

— В больницу? А что с ним?

Женщина недоуменно пожала плечами, давая понять, что ей ничего неизвестно.

— Не могу вам сказать. Ночью я слышала на лестнице чьи-то шаги, мужские шаги… И очень испугалась… Только потом я догадалась, что это были шаги врача. А около шести утра с улицы раздался шум, и я выглянула в окно. Перед подъездом стояла машина скорой помощи. Я только и успела заметить, как в нее погрузили носилки, а мать вашего товарища села рядом с шофером. В полдень я постучалась в дверь мадам Жерлан, но мне никто не ответил. К обеду она не вернулась, поэтому не знаю, что стряслось с вашим приятелем.

Я взглянул на друзей: как и я, они были совершенно растеряны.

— В какую больницу его увезли? — спросил Корже.

Женщина снова пожала плечами.

— Говорю же вам, я больше ничего не знаю.

Самой ближайшей была больница Круа-Русс, расположенная по другую сторону холма. Скорей всего, Сапожника увезли именно в нее.

— Пошли туда, — предложил Бифштекс. — Даже если нас не пустят, все равно что-нибудь да узнаем.

На первом этаже мы зашли в мастерскую, чтобы расспросить о происшедшем хозяина. Узнав, что кого-то из подъезда увезла скорая, он очень удивился. Но сам он жил на пятом этаже, поэтому неудивительно, что он ничего не слышал.

В молчании мы направились к бульвару Круа-Русс.

— Бедный Сапожник, — вздохнул Бифштекс, — он был отличным другом.

Он сказал «был», словно с нашим товарищем случилось непоправимое несчастье.

— Заткнись, — тотчас оборвал его Корже. — Если бы с Сапожником произошел несчастный случай, если бы его сбила машина, его бы увезли в больницу прямо с улицы. Может, он просто почувствовал себя плохо, а мать разволновалась, вызвала врача, и тот отправил его в больницу на обследование.

— Скорее всего, — кивнул Стриженый. — Вчера, когда мы с ним расстались, Сапожник был в отличной форме. Так что наверняка ничего серьезного.

Хотя мы изо всех сил старались себя успокоить, тревога все нарастала. Стриженый прекрасно знал дорогу к больнице Круа-Русс. Там его вылечили от тяжелой болезни, из-за которой он и потерял свои волосы.

Мы свернули на бульвар, огибавший знаменитый холм Круа-Русс; внезапно я схватил за рукав шедшего рядом со мной Гия.

— Стой!

Впереди я увидел мать Сапожника. Она сошла с троллейбуса и теперь шла нам навстречу. Нас охватила паника: а вдруг с Сапожником действительно случилось что-то ужасное? И мы невольно шарахнулись в сторону и спрятались за углом ближайшего дома.

Мать Сапожника, не заметив нас, прошла мимо всего в нескольких метрах. Однако я успел разглядеть, что походка ее была уверенной, а взгляд — спокойным. В руках у нее была сумка с продуктами — судя по всему, довольно тяжелая. Наверное, после больницы купила еды к ужину.

Значит, мы зря прячемся по углам. Внезапно устыдившись нашей трусости, я первым выскочил на тротуар. Мать Сапожника только что свернула с бульвара на улицу, ведущую с холма вниз. Услышав топот наших ног, она обернулась.

— Мадам Жерлан, — с ходу начал Корже, — мы только что заходили к вам… Что случилось с нашим другом?

От неожиданности мать Сапожника опешила, но, узнав нас, облегченно и вздохнула:

— Ох, ну и напугали же вы меня, ребята!

И продолжила:

— Все произошло совершенно неожиданно. Вчера вечером Луи, как обычно, вернулся из школы, а к вечеру стал жаловаться на живот. Вскоре живот у него разболелся так сильно, что мне пришлось уложить его в постель. Ночью его несколько раз вырвало. Я вызвала врача, и тот сказал, что у него острый приступ аппендицита. На рассвете приехала скорая, забрала Луи, и я поехала вместе с ним. Через час ему уже сделали операцию. Сейчас я только что от него. Он лежит неподвижно, но уже улыбается. Хирург обещает, что через две недели он будет скакать, как заяц… Но как же он меня напугал!

Мы поняли, что мать Сапожника обрадовалась, найдя в нас внимательных слушателей, переживающих вместе с ней за ее сына. В какую-то минуту у нее на глаза даже навернулись слезы, и у нас тоже.

Потом я спросил:

— Когда можно будет навестить его?

— Если бы это зависело только от него, вы уже завтра могли бы прийти к нему: он уже спрашивал о вас. Но медсестра несколько раз повторила: никаких посещений до четверга.

…Час был поздний, но после стольких волнений нам не хотелось расходиться.

— Пошли к Мади, — предложил Стриженый, — сообщим ей о болезни Сапожника, и сразу же успокоим, что уже все в порядке.

Мы согласились. Мади всегда переживала за нас. Без нее компания друзей из Круа-Русс была бы неполной. Весной Мади тяжело заболела и вынуждена была провести все лето в Провансе, в деревне Рейанетт, той самой, где я жил до того, как переехал в Лион. В школу она пока еще не ходила, но врачи уже разрешили ей гулять. Когда мы пришли к ней, она как раз села за уроки: подруги-одноклассницы приносили ей задания.

— Ах, бедный Сапожник, — вздохнула она. — Последний раз, когда я его видела, он чувствовал себя прекрасно! Хорошо, что вы пришли ко мне, когда самое страшное уже позади, а то я бы ужасно волновалась.

Больница находилась довольно далеко от дома Мади. И все же девочка попросила нас зайти за ней, когда мы отправимся навещать друга.

Было уже очень поздно, я бегом бежал по улице и, не снижая скорости, взлетел на шестой этаж. Заслышав на лестнице мой топот, верный пес Кафи встрепенулся, а когда я ворвался в квартиру, выскочил навстречу и, как обычно, вскинул лапы мне на плечи.

— Ты сегодня припозднился, — заметила мама, бросив взгляд на часы.

Однако по моему взволнованному лицу она тут же догадалась, что случилось что-то непредвиденное. Когда я рассказал ей про аппендицит Сапожника, она принялась сокрушаться: Сапожник был ей очень симпатичен, к тому же она жалела его, потому что у него не было отца.

Вытащив из портфеля учебники, я попытался выучить уроки, но никак не мог сосредоточиться. Поняв, что я чем-то взволнован, мой славный Кафи подошел, положил морду мне на колени и вопросительно посмотрел на меня. Казалось, он спрашивал: «Ну что, Тиду, что у тебя случилось? У тебя неприятности? Нам опять кто-нибудь угрожает?»