Мария Некрасова - Вечеринка для нечисти

Мария Некрасова

Вечеринка для нечисти

Глава I

Уехали!

Громыхало страшно: Веня спросонок решил, что гроза. Даже выругался про себя: гром-то нешуточный, может быть, даже с градом, а кто-то не закрыл на ночь парник. Прощайте, помидорчики! Хозяйка теперь все утро будет ворчать и, выпрямляя поломанные стебли, ругать правительство. А правительство дрыхнет!

Веня вскочил, рванулся к выходу… И успокоился. Гроза не может так ритмично колотить над самым ухом да еще приговаривать:

– Управа, откройте!

По-тюремному лязгнула заслонка печи, шмякнулся об пол опрокинутый ухват, драпанула, шкрябнув когтями по кирпичу, напуганная кошка.

– Венантий Скобеев, доброе утро! – Вене сверкнули в глаза светлячком: что за манера! Вот он, Венантий, если дежурит в управе, никогда себе такого не позволяет. Светлячком в глаза – моветон! Да и была нужда показывать власть, которой послезавтра у тебя не будет! В управе тоже не дураки, постоянных сотрудников там не держат: сегодня дежурят одни, завтра – другие. Нечистая работа, на ней долго нельзя…

– Доброе. Свет убери.

– Убрал, слава лешему!

– Что стряслось-то?

– Управа имеет к вам серьезный разговор. Можно войти?

Веня посторонился, впуская пришедшего, и вздохнул: похоже, кислой капустой сегодня не отделаться. А хорошо бы: сунул управцу пакетик еще с порога – и спи себе! Но нет, этому требуется по полной программе: разговор, протокол, «Можно войти?»… Интересно, что хозяйский малец опять натворил, что у него, Венантия, неприятности с законом?

Веня служил домовым уже не первую сотню лет и с каждым годом, нет, с каждым днем, все больше убеждался: дети – это зло. Беспокойная сущность, разрушительная. То молочные зубы раскидают где попало, и Венантий полдня бегает по дому, чтобы отыскать и отнести на печку мышке. То заиграются и забудут пострелять из рогатки по галкам, и те, обнаглев, расклевывают яйца в курятнике, а Венантий – отвечай. То, собираясь в школу, оставят на столе почти целую кружку молока, которую тут же оприходует богарт, а свалят на Веню. Нехорошая сущность – эти дети, одно беспокойство.

– Что на этот раз? – Веня сел на сосновую щепку и кивнул управцу на другую. Только сейчас он разглядел, кто пришел: бабай – они сегодня дежурят в управе. Отлично, просто замечательно! Венантий от души понадеялся на понимание бабая: кому, как не ему, знать о детском коварстве? – Вы уж не судите меня строго. – Вене оправдываться не впервой. – Хозяйские дети такие беспокойные, каждый час вытворяют что-нибудь этакое. Я просто не успеваю исправлять их пакости, у меня же полно дел: огород, кухня… А сейчас, по осени, и вовсе некогда…

– Нет, Венантий Скобеев. – Маленькие глазки бабая строго глядели на Веню из-под челки. – На этот раз все серьезно.

– Что? Что окаянные опять выкинули?!

– Дети ни при чем.

– Ни при чем?

Бабай даже не кивнул, а так – моргнул медленно:

– Дурная манера – все сваливать на детей. Я бы на вашем месте…

Веня совсем растерялся:

– Так что случилось-то?

– Вы нарушили закон, Венантий. Закон номер один, от пятого-десятого с Рождества Христова.

– Номер один?!

Веня вскочил и стал лихорадочно ощупывать– осматривать содержимое печки вокруг себя: зола, недогоревший листок из дневника с двойкой (хозяйский Митька бросил, больше некому), кошка (вернулась досыпать) – все здесь, все свое, родное. Не мог он, Веня, нарушить закон от пятого-десятого! Вот же и подметка Ольгина…

– Все верно, Венантий, вы покинули свой дом.

– Как?!

– Согласно закону от пятого-десятого домом считается место, где хозяева проживают постоянно на данный момент. Ваши хозяева уже за много верст отсюда, Венантий Скобеев. И, насколько мне известно, они не собираются возвращаться.

– Как это? С чего?!

– Вам виднее. Вы здесь домовой. Были…

Отодвинув широкоплечего бабая (весь свет заслонил, нечисть!), Веня выскочил наружу. Кухня чистая, теплая, как всегда, только посуды на сушилке заметно поубавилось. Осталась лишь пара чугунных сковородок (должно быть, тяжело везти, вот и не взяли). Дрова для печки убраны в угол и прикрыты ветошью. Из коридора исчезли нитяные коврики, в комнатах опустели шкафы. В детской не осталось ни одной игрушки, только бумажный самолет одиноко висел на потолочной лампочке. Как же так?! Хозяйка уехала! Без него! И кошку забыла!.. Зато детей-разрушителей забрала всех, ну есть голова?!

А бабай-то, формалист, бюрократ чертов! Это не Веня покинул дом, это весь дом покинул Веню, чтобы обосноваться в другом месте. Оставили, уехали. Только такие мелочи в законе номер один не прописаны, потому что плох тот домовой, который проспал переезд. Да он и о переезде-то не знал!

Веня со злостью пнул табурет в прихожей у зеркала (зеркало увезли, так что теперь просто табурет в прихожей) и уселся на пол. Уехали. Неизвестно куда, непонятно зачем. Что с ними теперь будет?! Время сейчас неспокойное, без домового – не жизнь. Богарты последние двести лет совсем осатанели, ладно бы просто воровали молоко, так нет! Им надо и по стенам пошуршать ночью, пугая детей, и болезнь наслать, и мор на скотину, и что похуже! Сосед – Арсений в тот год сплоховал: только за калитку отошел посмотреть, не идут ли коровы с пастбища, так в доме пожар случился. Две минуты всего домового не было!

…А хозяйка уехала и детей забрала.

– Венантий, пройдемте! – Бабай уже взял кошку на поводок (тоже преступницу нашел: она ж не виновата, она с Веней, куда домовой, туда и она) и приглашающе звенел кандалами. У Вени закололо в боку, даром, что сердца нет. «Прой-дем-те!» – нечисть лесная! Ему лишь бы виновные были наказаны, а виноваты ли они взаправду и что теперь будет с хозяйкой – так наплевать! И попробуй объясни, что спал, что уехали все неожиданно, что с собой-то его, Веню, не позвали, – слушать не будет! Хозяйку жаль, она не виновата, что дура. Жаль детей-разрушителей, богарты их не щадят.

Веня сделал несколько шагов к бабаю и отчаянно попытался спасти положение:

– Я догоню. Я найду их! В доме должны были остаться записи, хоть бумажка с адресом, я, видимо, проглядел, больно неожиданно все. Пропадут же без меня! Хоть день мне дайте, я догоню!

– Раньше надо было думать! – Бабай защелкнул на Вене кандалы. – Примеряй, Венантий, железные лапти, не тушуйся. О твоей хозяйке позаботятся.

– Кто?

– Что значит: «Кто?», закона не знаем?!

Закон Веня знал, но от этого было не легче.

Глава II

Ох уж эти сериалы!

Вот некоторые говорят одно, делают другое, детям объясняют третье, а потом еще удивляются: почему я запираюсь на чердаке вместо того, чтобы помогать родному муравейнику складывать вещи. Это все бабуля учудила вчера: вскочила посреди ночи, да ка-ак завопит: «Едем, братва! (Ох уж эти сериалы про бандитов!) Хватит родителям одним в Москве прохлаждаться, едем!». Мишка, например, с печки свалился, но он маленький, ему можно. Ольгуха, как самая старшая, послушно начала собираться и только тихо бурчала под нос такие слова, какие нам с Мишкой знать еще не положено. Но на то она и старшая, чтобы высказывать свое мнение по каждому поднятому вопросу. А я вот не мог ни с печки свалиться, ни даже высказать все, что думаю о происходящем, так что пришлось запираться на чердаке.

Бабка взбесилась. Она сразу оставила все неотложные сборы и принялась ломиться на чердак, вопя, что отдала мне свои лучшие годы.

Лучшими годами, как я понял, считаются первые годы пенсии, когда работать уже не надо, а ходить по врачам, с пяти утра занимая очередь в поликлинике, еще стыдно, да и не хочется. Тогда у человека появляется масса свободного времени, которое можно посвятить любимым внукам. Что наша бабушка и делала последние шесть лет. Так получилось.

Родители уехали в Москву через полгода после рождения Мишки, чтобы, как они сказали, обеспечить детям нормальное будущее. Я тогда только пошел в первый класс, и будущее без родителей, зато с Ольгухой, бабушкой и Мишкой мне понравилось.

Просыпаться каждое утро в школу было необязательно: Мишка сам будил нас в пять утра, оглушительным ревом требуя завтрак в постель. Бабуля вскакивала и бежала через комнату к Мишкиной кроватке, попутно стаскивая одеяла с меня и Ольгухи. Сестра уже училась в шестом, и ей хватало ума не варить с утра эту мерзкую кашу. Она делала по паре бутербродов себе и мне, и мы отправлялись в школу. Уроки у меня тоже никто не проверял: Ольгухе со своими бы разобраться, а бабушка была занята Мишкой – некогда. Гуляли мы дотемна, а могли бы и до утра: замученная Мишкой бабушка не заметила бы нашего отсутствия.

И вот вся эта малина оборвалась в один прекрасный день одним прекрасным родительским звонком. Мама заявила, что раз у них с отцом есть жилье и работа в Москве, то и нам, четверым, в деревне делать нечего. Ольге в институт надо, да и мне пойдет на пользу обучение в московской школе. Про Мишку ничего не сказала, ему в школу только через год, но суть была ясна: прощай, спокойная жизнь!