Валерий Гусев - Дети шпионов 2008

Валерий Борисович Гусев

Дети шпионов 2008

Глава I

СТРАННАЯ НАХОДКА

В Алешкином классе появилась новенькая.

Она приехала из Америки. Там ее родители занимались какими-то делами. Мама ходила по магазинам, а папа читал лекции для американских студентов про нашу русскую литературу. А девочка училась в русской школе при посольстве. А теперь она будет учиться в нашей школе, в третьем классе.

Ее привела в класс Любаша, их учительница, Любовь Михайловна, и сказала:

– Это наша новая ученица. Сейчас она сама расскажет о себе.

– Май нейм из Вики, – бодро начала новая ученица, но Алешка тут же перебил ее, заявив во весь голос, на весь класс:

– Помедленнее, пожалуйста!

– И по-русски, – добавила Любаша.

По-русски девочка говорила не хуже нас. Пожалуй, даже лучше многих. И она рассказала о себе. О том, что она любит и чего не любит.

– Я люблю папу и маму. И наш красный «Форд». Я люблю получать подарки и знания в школе. Я люблю природу и другие живые существа. Я не люблю дождь, не люблю телевизор, не люблю, когда мне делают замечания.

– Нормально, – сказал мой младший брат. – Богатая программа…

Любаша посадила новенькую рядом с Алешкой. Она вежливо протянула ему ладошку и назвалась:

– Вики.

Алешка удивился:

– Вас много, что ли?

– Почему много? – девочка не сразу его поняла. – Ах, вот ты о чем. Вообще-то, я Вика. А на английский манер – Вики.

– А я Алекс, на английский манер, – представился Алешка. – Что там у вас новенького, в вашей Америке? Индейцы еще водятся?

– Не знаю, я их не видела.

– А ковбойцы?

– Тоже не видела. Ни одного. Мы в Вашингтоне жили.

– А там они, значит, не водятся… А Колумб? Все еще в Америке?

Вика молча пожала плечами. Наверное, Колумба она тоже в Америке не видела. Не водится он там.

На этом вопросе Алешка исчерпал все свои познания об Америке.

– А ты любишь учиться? – спросила его Вика.

– Смотря чему, – уклонился Алешка. – Я красный «Форд» не люблю.

– Почему? – безмерно удивилась Вики.

– А потому что его у меня нет.

– А какая у вас в семье машина?

– Стиральная.

– Алексей! – строго прервала его Любаша, постучав ладонью по столу. – Одно из двух. Или ты будешь слушать, или пойдешь к доске отвечать. Или выйдешь за дверь.

– Из трех, получается, – негромко буркнул Алешка. – Богатый выбор. Как в Америке.

Он что-то в последнее время стал вредничать. Любаша уже три раза записывала в его дневнике нашей маме приглашение зайти в школу. Но пока обходилось. Алешка показывал дневник папе. Папа вздыхал над отметками и спрашивал:

– А за что вызывают-то?

– Это не тебя, – объяснял Алешка с ясными глазами. – Это маму.

Папа на этом успокаивался, а мама о приглашении и не узнавала.

На переменке Вики попросила Алешку показать ей школу.

– Туалет, что ли? – прямо спросил Алешка.

– И туалет тоже, – не смутилась Вики.

Алешка провел ее по всем этажам, показал наши мастерские, где мы изготавливаем всякие поделки для подшефного детского дома; актовый зал, спортзал, буфет, а потом привел ее к директору школы Семену Михайловичу.

– Вот, – сказал Алешка. – Приехала к нам учиться из Америки.

– Я знаю, – слегка удивился директор и отложил свое любимое дело – кроссворд. – Дальше что?

– Я пошел, – сказал Алешка.

– Я с тобой, – сказала Вики.

– Ей нужно уделить внимание, – сказал Алешка.

– Уделяй, – ответил директор.

Ситуация напоминала сцену из книги про Буратино. «Вот я его привел – воспитывайте». Алешке требовалось избавиться от Вики, у него было много своих дел. А директору лишние заботы тоже ни к чему. Если у Алешки была одна забота – Вики, то у директора этих забот – на тысячу учеников. В том числе и на Алешку. Не из самых лучших была эта забота.

Наш директор очень хороший человек, он добрый и умный. Умный человек всегда добрый. А у глупого ума на доброту не хватает. И он сказал:

– Вика, в моей школе не ходят с распущенными волосами до плеч.

– А наша классная наставница Любаша Михайловна? – спросила Вики. – Ей можно?

– Ей можно, – вздохнул директор. – Она взрослая.

Это Любаша-то взрослая? Да она и ростом, и характером вроде третьеклассницы. Не зря ее Любашей прозвали.

Алешка молча достал из кармана круглую резинку. У него в карманах имеются запасы на все случаи жизни. Вики собрала волосы в хвостик.

– Вот, – удовлетворенно вздохнул Семен Михалыч. – На человека похожа.

– И на лошадь, – добавил Алешка.

– А вот в Америке… – начала было Вики, но Алешка ее перебил:

– Америка далеко. Я пошел.

– Я с тобой.

Но тут прозвенел звонок на следующий урок.

Потом, после школы, Алешка мне с возмущением рассказывал:

– Дим, она ко мне прилипла! Эта американская гёрла. Липучка.

– Леш, – сказал я. – Ей здесь непривычно. Ей нужно помочь освоиться.

– Дим, а ты не можешь ей помочь освоиться? Ей непривычно, а мне некогда, мы самолет строим.

– Какой еще самолет?

– Летающий, Дим. Под облаками.

– В Америку полетите?

– Что мы там не видели? Мы полетим… это… как бы… выше дерева ходячего, ниже облака стоячего. Понял?

– Нет. Кто сказал?

– Васек! – Алешка объявил это имя с такими распахнутыми глазами, словно Васек – по крайней мере наш президент.

А Васек – он попроще. Он наш новый учитель трудового воспитания. Бывший военный летчик. Мы о нем уже все знали. Он летал на сверхзвуковом самолете, на гордости нашего воздушного флота. А эта наша гордость вдруг загорелась, Васек ее направил в безлюдный район, чтобы не пострадали мирные жители, а сам катапультировался. И приземлился на крону сосны, сломал себе ногу и повредил слух. Его из армии выгнали, как непригодного. Потому что он стал хромать и плохо слышать. Кому он там такой нужен? А наш директор, Семен Михалыч, тоже в прошлой жизни военный полковник, взял его в школу. Чтобы он занимался с нами трудовым воспитанием. Хотя, честно говоря, кому оно, это воспитание, нужно? Трудиться после школы у нас никто не собирается. Наши девочки все пойдут в модели, а пацаны – в менеджеры. Не все, конечно, это я преувеличил. Я, например, пойду в полковники милиции, как наш папа, буду бороться с преступностью. А Лешка… не знаю. Он с самых детских лет уже столько профессий перебрал, что, наверное, только к своей пенсии и определится.

– Эх, Дим, что я наделал, – скажет он шамкающим голосом. – Мне бы в артисты пойти…

В общем, мы с Алешкой насчет этих – то есть этой Вики – в тот раз не договорились. Но вдруг очень скоро все изменилось.

А началось все с очень странного события. Через несколько дней Алешка вдруг засуетился. Как воробей на помойке, говорит в таких случаях папа. Он сидел за своим письменным столом и вместо уроков рисовал этот самый самолет, который они строили с Васьком. И вдруг замер. А потом спросил:

– Дим, а где папин старый увеличитель? Ты не выносил его на помойку?

Папа раньше много фотографировал. Особенно – маму. И сам проявлял пленки и печатал карточки. На пять альбомов напечатал. А потом ему за каких-то пойманных бандитов дали премию – современный фотоаппарат. И мама вздохнула с облегчением:

– Я счастлива! Наконец-то у нас будет нормальная ванная, а не фотолаборатория. – И велела отправить фотоувеличитель из ванной на антресоли. Хорошо, что не на помойку.

– Дим! – Алешка вскочил. – Достань его, а? Очень срочно нужен.

Я сначала решил, что старый увеличитель понадобился зачем-то в школе, для строительства самолета. И, как оказалось, «шибко ошибился».

Вообще-то мы обычно очень любим за чем-нибудь лазить на антресоли. Это «что-нибудь» всегда почему-то оказывается у самой дальней стенки, в самой глубине. И чтобы это достать, приходится все вытаскивать. И чего там только нет! Давно забытого. Хранить незачем, а выбросить жалко.

Больше всего мы с Алешкой любили раскрывать коробки с нашими детскими игрушками. Сразу вспоминается далекое и беззаботное детство. И наша комната превращается в магазин детских товаров, бывших в употреблении. Еще как бывших-то!..

Но в этот раз Алешку ничто, кроме увеличителя, не волновало. Меня это удивило, особенно когда он распорядился собрать увеличитель и поставить его в ванной. Да еще и заперся там на шпингалет.

Через некоторое время Алешка позвал меня через дверь и еще больше меня удивил:

– Дим! Подсунь мне сюда бумагу и ручку. В темпе!

Алешка в нашей семье самый младший. Но когда он начинает командовать, то даже папа бросает все свои дела и подключается к делам Алешкиным. И я послушно подсунул под дверь ванной листок из тетради и авторучку. И даже ни о чем его не спросил – все равно не скажет.